Гостья - Стефани Майер

– Это… вертолет? – шепотом спросил док.

– Да, – прошептал Брандт. – Ищейка – та самая, что искала эту тварь. – Он мотнул головой в мою сторону.

У меня вдруг сжалось горло – дыхание перехватило, закружилась голова.

«Нет. Только не сейчас. Не надо».

«Да что ж ей неймется-то? – заворчала в моей голове Мел. – Почему она не оставит нас в покое?»

«Она не должна до них добраться».

«Но как нам ее остановить?»

«Не знаю! Это я во всем виновата!»

«Я тоже, Анни. Мы обе».

– Ты уверен? – спросил док.

– Вертолет завис, Кайл его в бинокль разглядел. Тот же вертолет, что и в прошлый раз.

– Над нами завис? – Док ужаснулся. – Где Шэрон?

Брандт покачал головой.

– Вертолет прочесывает местность в разных направлениях от Пикачо. Похоже, ищет вслепую. Нарезает круги над местом, где мы закопали машину.

– Где Шэрон? – снова спросил док.

– Она с детьми и Люсиной. Все в порядке. Ребята начали паковаться на случай, если придется переезжать, но Джеб говорит, что это маловероятно.

Док выдохнул, медленно подошел к столу и облокотился на него, тяжело дыша, словно только что пробежал стометровку.

– Значит, ничего нового, – пробормотал он.

– Угу. Но на несколько дней придется залечь, – предупредил Брандт.

Его взгляд снова шарил по комнате, то и дело возвращаясь ко мне.

– Есть под рукой веревка? – Брандт сдернул простыню с незанятой койки и теперь вертел ее в руках.

– Веревка? – непонимающе отозвался док.

– Для паразитки. Кайл велел ее связать.

По моему телу прокатилась судорога; я непроизвольно сжала пальцы Уолтера, и он захныкал. Я постаралась расслабить мышцы, не спуская глаз с сурового лица Брандта. Тот выжидающе смотрел на дока.

– Ты явился сюда, чтобы связать Анни? – жестко спросил доктор. – А с какой стати вы решили, что это понадобится?

– Ладно тебе, док, не дури. У тебя тут полно трещин в потолке и металлических поверхностей. – Брандт указал на шкаф у дальней стены. – Стоит тебе на минуту отвлечься, и эта тварь подаст сигнал Ищейке.

Я едва не задохнулась от обиды и с громким шумом втянула воздух.

– Видишь? – оживился Брандт. – Расстроилась, что ее план разгадали.

Я готова была погибнуть в пустыне, лишь бы скрыться от неумолимого взгляда выпученных глаз моей Ищейки, а Брандт считает, что я приведу ее сюда, погублю Джейми, Джареда, Джеба, Иена… Я чуть не поперхнулась.

– Ступай, Брандт, – ледяным тоном заявил док. – Я присмотрю за Анни.

Брандт разозлился:

– Да что с вами, ребята? С тобой, с Иеном, с Труди, с остальными? Загипнотизировала она вас, что ли? Если б не ваши глаза, я бы подумал…

– Ступай и думай, сколько тебе влезет. Только, желательно, где-нибудь подальше отсюда.

Брандт мотнул головой.

– Что приказано, то и делаю.

Док скрестил руки на груди и встал между мной и Брандтом.

– Ты к ней не прикоснешься.

Вдали затарахтели, приближаясь, лопасти вертолета. Мы замерли и затаили дыхание, дожидаясь, пока стихнет гул.

Наконец звук вертолета умолк. Брандт еще раз покачал головой, подошел к столу дока, передвинул стул к стене возле шкафа и плюхнулся на сиденье всем весом. Металлические ножки заскрежетали о камень. Брандт нагнулся вперед, положил руки на колени и уставился на меня, как стервятник, который дожидается последнего вздоха умирающей жертвы.

Доктор стиснул челюсти.

– Глэдис, – пробормотал Уолтер, выныривая из полудремы. – Ты здесь.

Под неотрывным взглядом Брандта я осторожно погладила пальцы умирающего. Уолтер затуманенным взглядом всматривался мне в лицо, видя несуществующие черты.

– Больно, Глэдис. Так больно.

– Знаю, – прошептала я. – Док?

Доктор уже стоял рядом с бренди наготове.

– Открой рот, Уолтер.

Где-то вдали – и в то же время слишком близко – затарахтел вертолет. Док вздрогнул, и бренди пролилось мне на руку.

* * *

Это был ужасный день, худший день моей жизни на этой планете: хуже, чем первый день в пещерах и даже хуже, чем последний знойный день в раскаленной пустыне в ожидании смерти.

Вертолет все кружил и кружил. Иногда наступала тишина, и казалось, что кошмар закончился. Но звук неумолимо возвращался, и перед глазами вставало упрямое лицо Ищейки, глаза навыкате, прочесывающие пустыню в поисках малейших признаков человеческого присутствия. Я попыталась отогнать навязчивый образ и сосредоточилась на воспоминаниях о бесцветном однообразном пейзаже пустыни, словно мои мысли могли передаться Ищейке, нагнать тоску и заставить улететь.

Брандт не сводил с меня подозрительного взгляда. Я все время его чувствовала, хотя почти не смотрела на Брандта. Иен вернулся, принес одновременно и завтрак, и обед. Стало чуть легче. Иен перепачкался, пока упаковывал вещи, готовясь к эвакуации – что бы это ни означало. Куда им было податься? Брандт в двух словах объяснил, зачем пришел. Иен так разозлился, что стал похож на Кайла. Он притащил еще одну койку и сел рядом со мной, заслонив меня от Брандта.

И вертолет, и Брандта с его недоверием можно было вытерпеть. В обычный день – если он еще когда-нибудь настанет, обычный день, – любая из этих двух неприятностей доставила бы мне невообразимые мучения. Сегодня же они не значили ничего.

К полудню док споил Уолтеру остатки бренди. Почти сразу после этого Уолтер начал ворочаться, стонать и задыхаться. Его пальцы сдавили мои, оставляя синяки, а едва я убирала руку, стоны переходили в пронзительный крик. Один раз я улизнула в туалет; Брандт увязался следом, и Иен, соответственно, тоже. Всю дорогу я почти бежала, но к нашему возвращению стоны Уолтера превратились в звериный вой. Док осунулся от переживаний. Как только я заговорила с Уолтером, он затих – решил, что жена рядом. Это была невинная ложь, ложь во спасение. Брандт раздраженно фыркнул, но злость его ничего не значила. Рядом с болью, которую испытывал Уолтер, меркло все.

Уолтер корчился и стонал, а Брандт метался из угла в угол в другом конце комнаты, не находя себе места.

К вечеру в лазарет заглянул Джейми, принес еды на четверых. Я побыстрее отправила его с Иеном ужинать на кухню, но предварительно взяла с Иена обещание, что ночью он останется с Джейми, чтобы тот тайком не прокрался сюда. Уолтер заворочался и душераздирающе закричал – похоже, случайно задел сломанную кость. Мне не хотелось, чтобы эта ночь навеки врезалась в память Джейми, потому что в нашей с доком памяти боль Уолтера словно выжгли каленым железом. Возможно, и в памяти Брандта тоже, хотя он и старался отгородиться от криков умирающего, заткнув уши и насвистывая неразборчивую мелодию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});