Уловка Прометея - Роберт Ладлэм

– Типы вроде него не любят, когда их задевают за живое. Они способны проглотить парня вроде вас на десерт и не заметить. Извините, Адам. Но я никогда вам не лгал и не собираюсь начинать. Помните старую шутку насчет мыши, которая пыталась отыметь слона? Уж поверьте мне – вам не понравится взбираться слону на спину.

– Дайте мне шанс, – сказал Паркер. – Нам с вами и раньше доводилось проворачивать рискованные дела. В конце концов, я всего-то и прошу, что подшить к делу несколько бумаг. Судебное постановление.

– Какого содержания?

– Постановление, которое запрещало бы им смешивать данные, полученные от «ИнфоМед», с другими данными – мы заключили конфиденциальные соглашения, с которыми им придется считаться. Пусть это постановление даст им понять, что мы владеем достоверными на вид доказательствами того, что они с самого начала принялись нарушать эти условия, – ну, и побольше шума.

– Адам, вы получите пшик.

– Само собой – но я просто хочу, чтобы они увязли в этом. Чтобы им жизнь не казалась медом. Они думают, что меня так легко проглотить? Ну, так я им устрою такой приступ рвоты, который они надолго запомнят.

– Слон этого даже не заметит. Они держат у себя на службе целую армию юристов. И разделаются с вашими препятствиями за две минуты.

– Ни одно дело, в котором замешан закон, не может закончиться за две минуты.

– Хорошо, за пять.

– Меня устроит и это. Единственное, с чем я не согласен, – это сложить лапки и не дергаться.

– Предполагается, что я должен подпасть под обаяние вашей поэтической натуры?

– Назовите размер вашего вознаграждения.

Танненбаум рассмеялся, но смех его был безрадостен.

– Адам, я знаком с вами вот уже – сколько там, пятнадцать лет? Вы были моим лучшим клиентом...

– Брак продлился восемь месяцев. Должно быть, мне следует попросить вернуть мой подарок.

– Поверьте, некоторые люди именно так и поступают. Танненбаум осторожно пригубил мартини.

– Это вы так утверждаете.

– Адам, вы – ходячая задница, заносчивый, сверхпробивной, всезнающий сукин сын, начисто лишенный даже тени смирения или понятия об ограниченности собственных возможностей. Может быть, именно поэтому вы всегда и действовали так успешно. Но не на этот раз. Впервые в жизни вы забрались не в свою лигу.

– Идите вы на хрен.

– Я – юрист, я отправляю туда других. – Танненбаум пожал плечами. – И я вам вот что скажу: вы расшибетесь об эту стену.

– Это вас так учили в вашем Колумбийском юридическом?

– Если бы только там. Послушайте, Адам, для этого вам не нужен. Вы пришли сюда только потому, что хотелось услышать мой совет. Ну так слушайте же, что я пытаюсь вам сказать. Каждая юридическая фирма, которая хоть чего-то стоит, тем или иным образом связана с «Систематикс» или каким-нибудь из ее филиалов. Посмотрите по сторонам. Что вы видите? За каждым столиком сейчас проходит деловой ленч. И почти за каждым можно найти представителя «Систематикс» – либо как клиента, либо как продавца.

– Они строят из себя чертову «Стандард ойл» информационного мира.

– Даже не пытайтесь подыскивать исторические аналогии. По сравнению с «Систематикс», «Стандард ойл» выглядит какой-нибудь захудалой фирмочкой по производству пиццы. И захочет ли кто-то связываться с ними? Вы же сами всегда говорили: жизнь – штука несправедливая. По правде говоря, департамент юстиции ведет себя так, словно принадлежит «Систематикс» с потрохами. У этой компании свои люди повсюду.

– Вы меня дурачите.

– Клянусь могилой матери.

– Ваша мать проживает в Флэтбуше.

– И тем не менее. Они купили вашу компанию. Вы взяли их деньги. А теперь пытаетесь вести себя как собака на сене. Только послушайте, что вы говорите!

– Нет, это вы меня послушайте! Они еще пожалеют, что так обошлись с Адамом Паркером. Если вы не захотите оформить эти бумаги, я найду другого человека, который согласится мне помочь. Да, это обойдется мне недешево, но другого выхода у меня нет. Это была не передача имущества, а захват.

– Адам, вам действительно не стоит связываться с этими людьми. Вы меня знаете. Я мало чего страшусь в этой жизни. Но это... уж поверьте мне – это дело не из обычных. Они играют по собственным правилам.

Паркер допил мартини и жестом велел официанту принести еще.

– Возможно, я ходячая задница и даже заносчивый сукин сын, но я не размазня, – произнес он. Слова адвоката явно не убедили его. – И зарубите себе на носу вот что: эти уроды из «Систематикс» надолго меня запомнят.

* * *

– Мы приготовили для вас ту же комнату, что всегда, мистер Паркер, – сообщила консьержка, едва Паркер добрался тем вечером до «Сент-Морица». Консьержка знала, что Паркер любит подстраховываться и что ему нравится, когда к его вкусам относятся уважительно.

Во время нечастых визитов на Манхэттен Адам Паркер также пользовался случаем, чтобы дать волю некоторым своим действительно необычным склонностям. Сегодняшним утром он позвонил мадам Севиньи, как она себя величала, и та пообещала ему "двоих jeunes filles[11], самых лучших". Мадам Севиньи не нуждалась в рекламе; каждого из ее клиентов – а это по большей части были люди богатые и влиятельные, проживающие в разных частях страны, – в свое время представляли ей лично. Она же, со своей стороны, гарантировала абсолютную конфиденциальность. Все ее девочки знали, что нарушение конфиденциальности стоит дорого – так дорого, что жизни не хватит, чтобы расплатиться. Кроме того, они знали, что если в точности исполнять правила, установленные мадам Севиньи, то через каких-нибудь два года можно будет свить себе уютное гнездышко. Мадам Севиньи держала в штате врача, который регулярно делал jeunes filles анализы крови и вообще следил, чтобы их здоровье и гигиена находились на надлежащей высоте. Все девочки придерживались строжайшей диеты и расписания тренировок, которые заставили бы устыдиться и профессиональную гимнастку, а мадам Севиньи всегда лично осматривала их, прежде чем отпустить на очередное свидание. По глубочайшему убеждению мадам, брови должны были всегда быть аккуратно выщипаны, кожа – обработана скрабом и смазана кремом, ступни – выглажены пемзой, ресницы подкрашены, а с ног удалены все волосы; все естественные отверстия тела должны были быть чистыми и благоухать. И маникюр, непременно маникюр! «Это так трудно – сохранять природную красоту», – всегда вздыхала мадам Севиньи, устраивая последнюю проверку своим jeunes filles.

Ровно в десять вечера из вестибюля «Сент-Морица» позвонили и сообщили, что девочки прибыли. Паркер, облаченный в белый махровый халат и привольно расположившийся в роскошно обставленном номере, почувствовал, как внутри у него поднимается теплая волна. О господи, из-за всех этих неприятностей с «Систематикс» он живет в состоянии постоянного стресса, и ему просто необходимо расслабиться. Все это тянется слишком долго.

Паркер всегда давал мадам Севиньи очень точные инструкции; как объяснил ему один старый богач – первый человек, который правильно оценил Паркера и рассказал ему о заведении мадам, – с мадам Севиньи можно было не ходить вокруг да около, а выражаться прямо. На сегодняшний вечер Паркер сделал такой заказ, который его жена – крупная женщина, чем-то похожая на лошадь, – просто не поняла бы. Впрочем, Адам не удивился бы, если бы узнал, что старый богач отчасти разделяет его вкусы.

Несколько минут спустя в дверь постучали.

– Меня зовут Иветта, – с придыханием произнесла монументальная брюнетка.

– А меня – Ева, – представилась гибкая, проворная блондинка. Девушки закрыли за собою дверь. – Вам нравится?

Паркер радостно улыбнулся.

– Очень, – ответил он. – Но мне показалось, будто мадам Севиньи сказала, что придут Иветта и Эрика.

– Эрика заболела, – сказала Ева. – Она прислала меня и просила передать, что ей очень жаль, что так получилось. Мы с ней как сестры. Думаю, вы не разочаруетесь.

– Я заранее в этом уверен, – отозвался Паркер. Он взглянул на плоский серый портфельчик, который принесла с собой Иветта, и от предвкушения у него пересохло во рту. – Может, вам что-нибудь заказать?

Девушки переглянулись и покачали головой.

– Может, мы начнем? – сказала Иветта.

– Пожалуйста, – отозвался Паркер.

Час спустя Паркер, привязанный черными шелковыми шарфами к столбикам кровати, постанывал от удовольствия, пока девушки похлопывали и поглаживали его раскрасневшуюся плоть. Девушки знали свое дело; каждый раз, когда Паркер оказывался слишком близок к кульминационному моменту, они брались за что-нибудь другое, скажем, принимались массировать руки и грудь Адама; и пальцы их были такими мягкими и одновременно такими твердыми, что это превосходило всякое воображение. Вот сейчас Иветта ласкала его тело своей мягкой грудью и влажной промежностью, а Ева тем временем готовила горячий воск.