Шелк и сталь - Кэтрин Харт

Почти каждый день Томас ездил в город за продуктами, водой и другими припасами. Без водопровода и электричества они были лишены самых простых житейских удобств. Для освещения использовались свечи и керосиновые лампы. Походные кровати, старые стулья, старый стол из библиотеки были их единственной мебелью. Под навесом на месте бывшей конюшни поместили лошадей.

С другой стороны, когда Креймер заговорил о восстановлении крыши дома, Брендон категорически воспротивился.

— Что спасать в этих развалинах? — спросил он. — Жить здесь я не собираюсь, а продать дом можно в любом виде и по любой цене. Я просто выжидаю, чтобы решить, как поступить.

— Понимаю, сэр, — спокойно настаивал Креймер. — Но наружная часть здания в основном крепкая, а крыша поможет сохранить фундамент и то, что осталось от покрытия пола: если же забить досками окна и двери, то это отобьет охоту у бродяг и мародеров вторгаться сюда, пока вы не распорядитесь домом.

Через некоторое время Брендон неохотно сдался.

— Делайте что хотите, только меня не беспокойте. Если нужно разработать проект, я заплачу, но следить за работой придется вам. По мне, так пусть все летит к дьяволу, я даже пальцем не пошевельну, мне на все наплевать.

Одна навязчивая мысль не давала покоя одурманенной вином голове Брендона.

— Кто-нибудь видел эту чертову сиамскую кошку? — спросил он однажды.

— Ни шкурки, ни шерстинки, — ответила Ханна.

— Интересно, что могло случиться с этим проклятым существом? — поинтересовался он.

— Котенок, наверное, испугался и убежал. Кошки известны своим непостоянством, не то, что собаки, сир. — Ханна осторожно пыталась не пробуждать у него болезненных воспоминаний. — Они, как известно, большую часть времени гуляют сами по себе.

Брендон выдохнул в стакан с вином.

— Думаю, ты права. Но меня преследует мысль, что мы могли выбросить ее кости с кучей камней. — Он повернулся и, спотыкаясь, спустился по ступенькам веранды в сад к наскоро зарытой могиле. — Все же скажите мне, если она опять появится. Я немного соскучился по этой мохнатой злючке.

Нотки отчаяния ясно прозвучали в его голосе, хотя слова были неразборчивы из-за алкоголя, который он продолжал поглощать в огромных количествах.

Ханна печально покачала головой, наблюдая, как он плелся среди руин когда-то прекрасного сада. Человек медленно спивался, приближаясь к гибели. Сейчас он походил на тень того, кем был в прошлом. Морщины усталости и печали, избороздившие лоб, горестные складки опущенного рта были немым свидетельством бессонных ночей и мучительных дум. Брендон много пил, мало спал и почти ничего не ел. Он сильно похудел, постоянно казался усталым и изможденным. Потеря жены и ребенка тяжело отразилась на нем, и только время должно было исцелить глубокое горе, если он прежде не ухитрится, горюя, довести себя до могилы.

Тесси постоянно навещала Брендона. Ее тоже беспокоило его состояние. Когда беда миновала, она стала пытаться восстановить отель. Ее прекрасная мечта лежала теперь огромной грудой рухнувшего мрамора и штукатурки. Она наняла рабочих для расчистки завалов и намеревалась немедленно начать строительство нового здания. Регулярно проезжая мимо дома Брендона на строительную площадку — она следила за ходом работ, — Тесси неизменно заходила проведать Брендона. И постоянно находила его или совершенно пьяным, или отсыпающимся после очередных возлияний. От Ханны она узнала, что он взял за правило исчезать на долгое время, видимо, делая рейды по портовым тавернам, чтобы утопить свои горести в новой обстановке. Было непонятно, как он потом ухитрялся найти дорогу домой и не попадал в руки грабителей.

Тесси умоляла его переехать к ней, где еще продолжали жить многие ее друзья, ожидая, когда отстроятся их дома. Она ясно осознавала, что его преследуют воспоминания о прошлом и что, находясь по сути все время на могиле Лорел, он медленно погибает в одиночестве.

— Здесь тебе жить нельзя, Брендон, это место непригодно для жилья. Тебе будет намного уютнее в моем доме. Комнат у меня много, и мы будем уважать твое желание побыть в одиночестве, даю тебе слово.

Но он всякий раз отказывался от ее предложений.

— Спасибо, Тесс, но нет. Я останусь здесь, пока не решу, что делать или куда уехать. В конечном счете я, наверное, уеду из Сан-Франциско, но пока что этот город для меня не хуже и не лучше любого другого.

Кончилось тем, что даже уравновешенная Тесси потеряла терпение.

— Когда ты перестанешь сам себя обманывать и прятаться в бутылку с виски? — ругала она его. — Посмотри на себя! Ты выглядишь хуже портового бродяги! Когда ты избавишься от пьяного дурмана жалости к себе и посмотришь на себя со стороны? Сколько времени ты еще думаешь так жить, прежде чем придешь к трезвому решению? Или ты твердо настроился допиться до ранней могилы? Я знаю, как сильно ты ее любил, Брендон, но ее нет, и, чтобы ты ни сделал, ее не вернуть. Пора собирать свои шарики, мальчик, и найти новую игру и новую жизнь, как бы ни горько тебе было это слышать. Ты жив, нравится тебе это или нет, и подошло время все менять!

— Тебе легко меня критиковать, — с усмешкой резко возразил он. — Ты никого из близких не потеряла в этом бедствии. Тебе не изменяло мужество, тебе не пришлось стоять над грудой обуглившейся человеческой плоти, которая принадлежала когда-то самому дорогому существу в твоей жизни! Не тебе упрекать меня в себялюбии и невоздержанности.

Но Тесси стояла на своем.

— Я не собираюсь извиняться за то, что сказала всю правду, мой друг. Хотя я искренне сожалею о твоей утрате, мне очень горько видеть, как ты разрушаешь себя. Говорю тебе это не со зла, а потому, что ты мне друг и я люблю тебя. Поверь, Лорел ни за что не хотела бы видеть тебя таким.

Брендон слегка улыбнулся.

— Ты права, я полагаю, когда-нибудь я вытащу голову из песка, как страус, который обнаружил, что нужно дышать, но не сейчас. А сейчас мне плохо, Тесс. — Улыбка мелькнула на его губах и исчезла, слезы наполнили покрасневшие глаза. — Ты знаешь, в какой-то момент, когда ты ругала меня и осыпала упреками, ты мне напомнила Лорел в минуты ссор.

И Брендон никуда не поехал, напиваясь пуще прежнего, чтобы заглушить невыносимую боль и раскаяние. Он никак не мог забыть последний вечер с Лорел, окончившийся ужасной ссорой, сожалел о том, что тогда произошло, опять и опять переживал в памяти эту ночь, видел ее заплаканное, охваченное горем лицо, вспоминал злые слова, которыми они обменивались. Если бы он мог стереть эту ночь и заменить ее одной из их страстных любовных ночей, полных нежных слов! Он отдал бы все за это, за то, чтобы держать ее, живую и теплую, в своих объятиях.