Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

оркестр: серенада в мою честь, и я могу догадаться, от кого. Как мило и романтично... если, конечно, кавалеру двадцать! А у такого старика это выглядит нелепо. Интересно, сколько завтра будет по этому поводу пересудов?

Все кузины меня поздравляют, повторяя, как мне повезло. Они убеждены (хотя, конечно, вслух этого не говорят), что в моей ситуации другого мужа и желать трудно. А вот их родители повторяют, что в жизни не приняли бы в семью заезжего плебея, пусть даже разбогатевшего.

Прошло уже три дня. Каждое утро я получаю букет или корзину цветов с традиционной запиской: «Навеки Ваш». Сегодня после ужина синьор Бертран заезжал к нам в гости. Он поцеловал маме руку, а после прошёл в гостиную. Делал комплименты тёте Эльвире, восхищался моим новым платьем. Я не знала, что сказать. Чувствовала себя тёлкой на рынке.

Донора, 5 сентября 1908 года

Мой жених (теперь я должна называть его именно так), сказал, что мы будем жить на вилле: здание прочное, хорошо спланированное, современное, со всеми удобствами, и для детей места хватит. Спрашивает: «Нравится?», – а у меня смелости не хватает ответить «нет», я только головой качаю.

Он же знай себе кивает: «Вам нравится, что бы Вы там ни говорили. Его ведь так никогда и не использовали для того бесстыдства, о котором Вам теперь и вспоминать не стоит. Эти стены невинны. И какая кому разница, что там думал строитель? Мы превратим его в наше собственное гнёздышко, наполненное любовью и семейными ценностями. А если Вы считаете, что нужно что-нибудь поменять, просто скажите мне».

Что-нибудь поменять! Да всё, от начала до конца! Эта вилла мне отвратительна! Но моему жениху она действительно нравится, и он уже принял решение.

Если бы я была мальчишкой, могла бы сбежать из дома и записаться в какой-нибудь полк или даже во флот. Но как девушке избежать участи, которую ей уготовили другие?

Донора, 1 октября 1908 года

Синьор Бертран попросил разрешения свозить меня на прогулку в своём ландо. Первые несколько раз меня может сопровождать Тоска, но в дальнейшем ему бы хотелось, чтобы я была одна, потому что он считает, что нам нужно поговорить начистоту и получше узнать друг друга до свадьбы. В Доноре такого ещё не бывало. Я думала, отец и тётя Эльвира станут возражать, но они без колебаний согласились. «Он ведь человек благородный», – сказала мне тётя. Нам каждый день доставляют приданое, которое мой жених выписывает паромом из Флоренции. Даже мама в редкие моменты ясности сознания очаровалась им и теперь говорит, что ещё ни одна невеста в городе не была так обильно и роскошно обеспечена.

Мы выезжаем каждый вечер. Катаемся по центральной аллее парка, и когда нас приветствуют из других экипажей, мне кажется, что в женских глазах я читаю зависть, но отчасти и презрение. Синьор Бертран пытается вести со мной беседы – в основном о своих детях: рассказывает, что дочка – его любимица, что она читает больше брата, чаще проявляет интерес к торговым делам и очень ласковая. Говорит, она очень похожа на мать, его первую жену: та была красавицей и образцом добродетели, жаль только, рано умерла. Мне тоже жаль: если бы Лукреция Малинверни не умерла, я не сидела бы сейчас на этих кожаных подушках и не ломала бы себе голову, что ответить, когда он спросит, как я собираюсь тягаться с её прекрасным призраком.

Донора, 10 ноября 1908 года

Сегодня я впервые осталась наедине с Гаддо. Мне нужно научиться называть его по имени, сказал он, как только мы сели в ландо, крыша которого была поднята по случаю дождя. Я смутилась (в отсутствие Тоски мне всегда не хватает уверенности), но и представить себе не могла, что...

Гаддо приказал кучеру отвезти нас в контору нотариуса Олдани – мы знакомы, он частый гость в доме тёти Консуэло. Я думала, что мой жених собирается заключить какой-то контракт на покупку леса, но кроме нотариуса и его секретаря в конторе никого не было, а в бумагах стояло моё имя. Я не могла поверить тому, что прочла, но все это оказалось правдой: Гаддо сумел выкупить у нового владельца дом в Ордале, наш родовой дом, из которого, к счастью, и гвоздя ломаного не пропало, не говоря уже о мебели, картинах, белье, кухонной и садовой утвари. Покупка также включала в себя прилегающий к дому сад, конюшни и рощу пробковых дубов по дороге к деревне.

«Я купил дом для Вас, – сказал мне Гаддо. – Он будет только Вашим: я подумал, что крыша над головой и небольшой собственный доход помогут Вам почувствовать