Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич

они застряли в горле. Поэтому я аккуратно отодвинулся, похлопав убитую горем женщину по спину, затем пожал руку ее мужу.

— Спасибо, — пробормотал он невнятно.

— Мне жаль, — бросил я в ответ и получил кивок.

Сцена заняла минут пять, а высосала столько душевных сил, что захотелось обратно на койку. В больницу.

Я глядел в спины семьи Калецких и собирался с мыслями. Видел, как одинокая пара жмется друг другу под успокаивающий голос иерея. У них никого не осталось, единственная дочь погибла на поле боя. Несколько семей полицейских и жандармов тоже лишились отцов, сыновей и братьев.

Никакой радости из-за убитых краснозоривцев я не испытал. Спасли многих? Отлично. А вот поводов для гордости здесь ноль. Потому что нынешние террористы — вчерашние гражданские, выбравшие путь разрушения в борьбе за идеалы. И в этом тоже частично виновато правительство.

— Простите, ваше превосходительство, — раздался рядом печальный голос капитана Сайманова. — Ну…

— Да все нормально, Елизар, — я похлопал его по плечу и двинулся в кабинет. — Не бери в голову. Лучше займи ее работой.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Поднявшись на второй этаж, я прошел вперед по узкому коридору. Вдоль серых стен потянулись многочисленные плакаты, посвященные пожарной безопасности, борьбе с терроризмом и прочей ерундой. Несколько стендов с фотографиями ребят, погибших при исполнении долга, кто-то снял. Похоже, что готовили новые.

Именно из-за них я задержался: разглядывая трещины на их местах. Потому не сразу услышал, как меня окликнули. Дважды. Вздрогнув, я увидел идущего мне навстречу Шумского. В обычной гражданской одежде, джинсах и свитере. Ряса лежала бесформенной кучей на диванчике для ожидающих.

— Вася?

— Надо поговорить, — без приветствий начал Шумский, когда мы пожали друг другу руки. — Время есть?

— Конечно, — я оглянулся в поисках Кристины, но понял, что ее здесь нет. — Ты без жены?

Наверное, отдыхала. Как и Баро, которому понадобилось чуть больше времени на пополнение резервов.

— Крис осталась в гостинице. Через день восстановится, — Василий рассеянно пробежался взором по расставленным горшкам с цветами в закутке, затем посмотрел на меня. — Ты в порядке? Выглядишь бледным, отдаешь зеленцой.

— Ударься об асфальт, потом поговорим.

Он ухмыльнулся, затем вернулся за рясой, подхватил ее и замер. Уставился в окно, будто увидел там нечто необычное.

— В чем дело? — спросил я, махнув в сторону двери кабинета, который находился конце коридора. — Идешь?

— Да, просто задумался, — кивнул Вася.

— Над чем, если не секрет, — я дождался, пока он поравняется со мной и пошел вперед.

— Как уговорить тебя организовать мне встречу с отцом.

В следующий миг я запнулся на ровном месте.

***

В кабинете на бумагах и технике медленно оседала пыль. Я редко впускал сюда уборщицу: собственная паранойя не позволяла посторонним прикасаться к моим вещам. Столь завалили документы, ноутбук затерялся среди хаотично разбросанных листов. Несколько папок с делом, в том числе по Евгении Калецкой, дожидались своей очереди на подоконнике.

Подойдя ближе, я коснулся пластикового уголка. От солнца зарябило в глазах, поэтому я чуть приспустил жалюзи. А сзади послышался скрип старых половиц. Их тоже следовало сменить, но мне почему-то нравились эти жалобные стоны. Когда дерево возмущалось тяжестью ступившего на него ботинка.

— Ты здесь вообще убираешься?

Вася брезгливо стер слой пыли со шкафа, затем метнул взгляд на здоровенный сейф. Вот он сверкал чистотой, что ничего удивительного. Туда я лазал регулярно за важными и секретными бумагами.

— Иногда, — я прочистил горло и подошел к столику в углу.

Заглянул в вазочку, заметив пару шоколадных печенек и несколько жевательных мармеладок. Вздохнув, я включил чайник, затем потряс банку с кофе, поискал в шкафчике сахар, сухие сливки, а также упаковку шоколадных батончиков. Где-то валялась парочка.

Еще нашел пачку чая. Зеленого. Фу.

— Кофе или… — я перевернул упаковку с каким-то рисованным цветочком. — Улун с жасмином? — озадаченно прочитал название.

Шумский передернул плечами.

— Кофе, — буркнул он и добавил: — Черный, без сахара.

— Хороший выбор.

Надеюсь, мыши и тараканы здесь не пробегали. Но на всякий случай я подхватил чашки, двинувшись в подсобную комнату. Командир корпуса до меня приспособил архивное помещение под маленький туалет, за что ему огромное спасибо. Здесь можно было освежиться, если ночевал на работе, или спрятаться от раздражающих посетителей. Из-за неудачной вентиляции помещение всегда оставалось холодным, кафель на полу и стенах ледяным, а неприметная дверь служила прекрасной преградой от людей.

— Грамота за Урюпинск?

Я вздрогнул, чуть не уронив чашку в раковину. Взгляд поймал собственное отражение в зеркале, по которому прошла странная рябь. Но стоило мне моргнуть, эффект исчез, и прозрачная гладь застыла.

— Которая? — я растер покрасневшие пальцы, жалея, что так и не удосужился поставить перед сантехником задачу провести мне горячую воду.

— Черно-желтая. В рамке с вензелями.

Внутри тоскливым воем отозвался опустевший источник. На самом деле все иллюзия, психосоматика. Магию во мне давно выжгло с корнем, а на ее месте осталась не видимая рентгеном пустота. Однако я потер грудь, будто надеялся, что избавлю от неприятного покалывания и ноющей боли.

— Да.

Выйдя из туалета, я посмотрел на Васю. Ряса лежала на высокой спинке стула, а сам он, сунув руки в карманы джинсов, рассматривал мои награды. Год назад я сорвал их вместе с красивой полочкой, поэтому на стене остались неглубокие царапины. Там, где со шляпкой обломились шурупы, появились некрасивые дырки.

— Я думал, что мы умрем тогда, — вдруг тихо признался Вася, и я с удивлением уставился на него.

Сегодня Шумский прямо-таки жег шокирующими фактами.

— Ты и Кристина? — полюбопытствовал я. — В бою за город?

— Не только, — Вася повернулся, затем вымученно улыбнулся мне. — Знаешь, заключая сделку со смертью, подписываешь договор без гарантий. Никто не заверит, что вы будете вместе всю жизнь.

— Разделить сердце на двоих довольно смелый поступок. На подобное решается не каждый.

— И не каждому костлявая госпожа дает шанс.

— Вы выжили, Вась, — твердо сказал я. — Вопреки договору Кристины, планам краснозорцев и хаосу. Поэтому перестань бояться, что завтра не наступит. Оставайся в сегодняшнем дне.

Помедлив, Шумский кивнул. Дождался, пока я заварю кофе, затем сел на стул. Тоже после меня, потому разговор предстоял тяжелый. И мы оба все прекрасно понимали.

Генерал Рахмат Соловьев — личность спорная. Во многих смыслах. С одной