Магистр темных дел - Ольга Викторовна Романовская

его потянулась к шее, но, не коснувшись ее, плетью повисла вдоль туловища.

— Садись уж! — милостиво разрешил Раян и, видя, что ученик не спешит, уже приказал: — Садись!

Ларс подчинился.

Прищурившись, магистр несколько минут изучал его кожу. Обратил он внимание и на мелкую дрожь, сотрясавшую тело Ромеля. Сначала Раян принял ее за волнение, но теперь засомневался.

— Кровь твоя?

Магистр не спрашивал, он знал.

Ларс вновь не ответил. Взгляд его обежал комнату и остановился на пробирке с кровью.

— Всегда завидовал вашим способностям в алхимии! — хрипло проговорил он.

Волны жара то накатывали, то отступали. Ромелю стоило большого труда сидеть прямо, не выдавать себя. Когда на смену жару придет мертвенный холод… Ларс грустно усмехнулся. К тому времени все уже будет сказано, ректору вновь придется искать преподавателя демонологии.

— И не только в алхимии. Как погляжу, ты во многом мне завидовал! — Спокойный голос Раяна не вязался с его испепеляющим взглядом. — Только Альма не оценила, верно?

Ларс дернулся словно от удара хлыстом и, не выдержав, разрыдался. Уткнувшись лицом в ладони, он трясся будто в лихорадке, но Раян уже догадался, причиной тому не чувство вины. Он заметил другие опасные симптомы: нездоровый цвет лица, капельки пота на лбу, натужное дыхание.

— Когда она тебя укусила? Сколько крови выпила? Давай уже, облегчай душу, раз пришел. Или приполз умереть от руки более удачливого соперника?

Магистр не пытался смягчить свои слова. Голос его сочился ядом.

— Я виноват, я очень виноват, и нет мне прощения!

Ларс нашел в себе мужество посмотреть в глаза Раяну.

— Случившееся — достойное наказание за мои грехи. Да, именно я помог Альме воскреснуть. Некогда мы были любовниками.

Гнев удушливой волной поднялся из живота к горлу, сковал его спазмом. Из груди магистра вырвался приглушенный рык. Он метнулся к дивану, на котором сидел бледный Ларс, но на полпути раздумал.

— Ну конечно, уроки, дневник! Идиот как он есть! Она ведь так и написала.

Пальцы сжались в кулак, впились в кожу, оставляя новые шрамы. Боль причиняла не Альма, нет, с ней было кончено, Раян раздирал себе ладони из-за предательства ученика.

Одно дело — подозревать, другое — знать наверняка.

Ларс — единственный человек, который не бросил его, не отвернулся после страшного обвинения. В итоге все оказалось ложью.

— Ты знал, знал об этом асписном втором дневнике?

Раян подошел к столу, рывком открыл верхний ящик и швырнул портрет Альмы на пол. Защитное стекло разлетелось вдребезги, хрусткой крошкой усеяло пол.

— Можешь забрать на память. Спасать тебя я тоже не стану, напрасно пришел каяться.

Руки Раяна подрагивали от бешенства. Им овладело нестерпимо желание разнести все вокруг, сравнять с землей. Темный дар ворочался внутри. Так просто — позволить ему выскользнуть, выплеснуть на Ларса, коттедж, академию свою боль. Однако, стиснув зубы, магистр держался. Главное, переждать острый момент, потом отпустит. Впрочем, это вовсе не обязывало его сохранять ледяное спокойствие.

— Тварь!

Она изменяла ему! И с кем — с любимым учеником!

Магистр запустил в портрет чернильницей и рухнул в кресло. Кипевшая в нем злоба густыми каплями вылилась на пол, оставив после себя зияющую пустоту.

Больно, даже сейчас больно! Он думал: все прошло, чувств давно не осталось, только вот предательство наполнило рот полынным горечью.

— Ленту тоже ты подложил? Ты, больше некому. Мол, заигрался магистр, забыл невесту, пора о ней напомнить.

— Это было так глупо! — сгорбился Ларс. — Альма видела Лику, попросила меня взглянуть на нее.

— И как, взглянул?

Раян с мрачным, почти садистским удовольствием принялся давить стеклянную крошку. Вот так, еще и еще, а потом каблуком разорвать некогда милые черты. Втоптать Альму туда, куда она загнала его.

— Да. Мы очень удачно столкнулись в первый день. Мне даже удалось… — Тут он смутился. — Мне даже удалось привлечь ее внимание, как и просила Альма. Сначала она не планировала убивать Лику, хотела, чтобы она упала в ваших глазах, стала… грязной, ничтожной.

— Чудесно!

Запрокинув голову, Раян расхохотался.

— Соблазнять девчонку по приказу любовницы!

— У меня ничего не вышло, вы знаете. Тогда я достал ленту и…

— Убирайся! — прервал его магистр. — Не хочу тебя больше видеть.

Однако Ларс проявил упорство:

— Нет. Я пришел, чтобы покаяться и расскажу все, до конца. А там хоть убейте! Хотя, — рот его исказился в кривой усмешке, — я и так скоро умру, вы же видите. Не подумайте, я не допущу превращения, не желаю после смерти приносить людям горе. Там, в кармане, у меня серебряный нож. Я пойду к обрыву и всажу его себе прямо в сердце. Вас никто не обвинит.

В подтверждение своих слов он похлопал по карману, нащупал сквозь ткань заветную рукоять.

В кабинете ненадолго воцарилось молчание, прерываемое лишь тиканьем часов.

— Куда она тебя укусила? Как давно?

Раян медленно поднялся, равнодушно глянул на залитый чернилами испорченный портрет. Что-то в нем оборвалось, ушло безвозвратно. Магистром овладела апатия. Он двигался, говорил словно в полусне.

Нет, так не пойдет!

Он взглянул на окровавленную ладонь, лизнул неровную царапину.

Кровь. Наверное, Раян все-таки ненормальный, раз его вытаскивал из глубин забытья и отчаянья вкус собственной крови.

Взгляд магистра постепенно обретал ясность, сфокусировался на Ларсе.

— Придушить бы тебя, но не стану, — устало, уже беззлобно пробормотал он. — И самоубийство совершить не позволю. Ну, куда?

— В шею, под воротником. Она жутко разозлилась, все твердила, что уничтожит Лику Скотт. Она вас любит, не меня.

Горло Ларса сотряс мышечный спазм, словно невидимая рука стиснула его, перекрыв доступ воздуху.

— Всегда любила. Я тот самый идиот из дневника, не вы, пусть подобной записи я не видел. Очевидно, Альма сделала ее уже после моего ухода. Ну, когда мы…

Он смущенно отвел глаза.

— Мне очень жаль, учитель. Наверное, мои слова покажутся вам фальшивыми, но это так.

— Серебряный нож в кармане — свидетельство твоей честности. Если бы не он, я вышвырнул бы тебя вон. Вот Георг бы огорчился! Только нашел преподавателя и тут же потерял.

Раян говорил, а руки уже доставали с полок ингредиенты для антидота. Он попробует, но ничего не обещает. Превращение — вещь стремительная и бесповоротная. Если оно началось… Ларс ничего не почувствует, уснет прежде, чем нож пронзит его сердце. Может, он и предатель, но Раян слишком хорошо помнил, каковое это — мучиться в застенках Тайной канцелярии, когда каждая минута жизни хуже смерти.

— Боюсь, и в