Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин

с воздуха по вашему обидчику такую вот штуковину.

— И?!

— Что «и»? Нападающий нейтрализован.

— А если промахнется?

— М-м… — Виталий озадачился. — Вообще-то промах маловероятен. Видите ли, поначалу это была чисто военная разработка — испытана в Пакистане, так что…

— Ну а вдруг!

— Наверное, выстрелит еще раз. Боезапас у него порядочный. Но вы-то в любом случае ничего не теряете! Ну не сработало там что-то, ну промахнулся, ну начистили вам, я извиняюсь, рыло… Вам бы его так и так начистили. А тут хоть небольшая, а зарплата! Опять же больничный…

— А если в подъезде нападут? — охваченный беспокойством, спросил Вдовин.

Виталий посмотрел на Александра. Тот развел руками.

— Вы слишком многого от нас хотите, Никанор Матвеевич, — с упреком молвил он. — Система предназначена исключительно для уличных разборок. В замкнутых помещениях вы уж как-нибудь сами себя поберегите…

— А вот еще… — Вдовин запнулся. — Вы сказали: на казенные… А фирма-то, наверное, частная…

— Частная, — согласился тот. — Но богатая. Так что муниципалитет наш, считайте, куплен на корню, препятствий чинить не будет… Вас что-то еще смущает? Спрашивайте-спрашивайте, не стесняйтесь…

Смущало ли Никанора Матвеевича что-нибудь еще? Да, смущало, причем настолько сильно, что пришлось перед тем, как задать вопрос, прочистить горло глотком остывшего кофе.

— А что же они там… у себя, на Западе… — выдавил он. — Почему сами все не испытали? Почему у нас?

После этих его слов Александр насупился, крякнул. Встал, подошел к беспилотнику, с недовольным видом поправил один из четырех пропеллеров, помолчал.

— Суки они там, на Западе, — не оборачиваясь бросил он в сердцах. — На своих-то испытывать — хлопот не оберешься, а на наших — чего ж не испытать?

* * *

То, что Никанора Матвеевича хотели когда-то представить к медали «За отвагу», возможно, прозвучит анекдотически. Тем не менее это чистая правда. Произошло возгорание на складе боеприпасов, кинулись все врассыпную — и угораздило рядового Вдовина набежать прямиком на страшного капитана Громыко.

— Куда?! — рявкнул капитан. — Тушить! Бя-гом!..

Рядовой ужаснулся, бросился на склад и, самое удивительное, потушил. Потом, правда, сообразили, что огласка никому добра не принесет, и сделали вид, будто никакого возгорания не было вообще. А так бы ходил с медалью…

Любопытно, что, вернувшись к мирной жизни, Никанор Матвеевич никогда об этом не рассказывал. Во-первых, сам героический поступок в памяти не оттиснулся — все заслонила ощеренная пасть капитана. А во-вторых, после душераздирающих подробностей, которыми знакомые Вдовина оснащали свои устные мемуары о Чечне и Афгане, деяние его как-то блекло, съеживалось, и упоминать о нем становилось просто неловко.

Разумеется, Никанору Матвеевичу в голову не приходило, что знакомые сильно приукрашивают свое участие в исторических событиях и что подвиги их если и были совершены, то еще с большего перепугу.

А с другой стороны, как иначе? Страх страхом вышибают. На том стояла и стоять будет земля Русская…

Вернемся, однако, к прерванному повествованию.

* * *

Калерия Павловна лежала на свежевыметенном утреннем асфальте в странной позе, подогнув ногу и чуть разведя ладони, словно пыталась присесть в реверансе, но в последний момент была опрокинута навзничь. К месту происшествия сбегался народ.

— Чего пялишься? — вопила бабушка из третьего подъезда. — Телефон у тебя есть? В скорую звони давай!

— Нету… — сипло признался Вдовин. — Дома оставил…

— Да что ж это за мужчины пошли такие! — Вне себя пенсионерка выхватила из кармана халатика свой собственный сотик. — Ну так помоги иди! Довел женщину до инфаркта — и хоть бы хны ему…

К счастью, обошлись и без Вдовина. Обездвиженную дворовую активистку подняли под мышки с асфальта и перенесли на лавочку. Пользуясь тем, что никто на него не смотрит, Никанор Матвеевич наклонился и украдкой извлек из-под правой своей подошвы блестящий металлический стерженек, похожий на короткую тупую иглу-хомутовку. Потом выпрямился и боязливо вознес глаза к утреннему ясному небу, где подобно коршуну над птичьим двором плавало в вышине темное пятнышко беспилотника.

Зачем-то отряхивая ладони, со стороны скамейки приблизился Сергуня из тридцать восьмой квартиры. Глаза у него были круглые, физия — восторженная. Заметив, что сосед стоит с запрокинутой головой, понимающе покивал.

— Во-во! — подтвердил он злорадным полушепотом. — От Боженьки не укроешься. Дооралась горластая…

Кажется, истинных причин происшествия никто не заподозрил: заслуженная кара пала с небес совершенно бесшумно — ни свиста, ни грохота, ни треска электрического разряда, лишь отскочивший от активистки стерженек об асфальт звякнул.

Как вовремя догадался Никанор на него наступить!

Скорая прибыла на диво быстро, и все же Александр с Виталием ее опередили. Не на шутку встревоженные кураторы выскочили из машины, кинулись к Вдовину.

— Кого?

— Вон… ее… — Никанор Матвеевич указал робкими глазами на толпу у скамейки.

Виталий сходил посмотрел. Вернулся задумчивый.

— Жива хоть? — угрюмо спросил его Александр.

— Да шевелится вроде, — процедил тот. Закурил, обернулся к Вдовину. — Как все вышло-то?

— За электричество не так заплатил… — покаялся бледный Никанор.

— Как не так?

— По счетчику. Надо было семь цифр считать, а я — шесть. А она набросилась, раскричалась… Я испугался… А он… — И Вдовин вновь взглянул с упреком на блуждающий в вышине беспилотник.

Александр тихонько выругался. Виталий хмыкнул.

— Весело… — оценил он случившееся. — Слушайте, Никанор Матвеевич, я понимаю, вы, конечно, человек с тонкой нервной организацией, но… все-таки старайтесь держать себя в руках. А ну как в следующий раз участкового испугаетесь!

— Вот черт! — сдавленно сказал Александр. — Этак он нам вместо криминалитета всех официальных лиц перещелкает…

— Можно подумать, велика разница! — съязвил Виталий.

К тому времени во двор въехала скорая — и молодые люди, прервав разговор, двинулись ей навстречу.

— И что теперь?.. — дрогнувшим голосом окликнул их Вдовин. Стерженек он по-прежнему судорожно сжимал в кулаке.

— Постараемся уладить, — бросил через плечо Александр. — А может, и само уладится…

* * *

Уладилось само. Списали на сердечную недостаточность.

А Виталий, кстати, как в воду глядел: следующим утром раздался звонок в дверь, и на пороге Вдовина возник юноша в одеждах правозащитного цвета. Крупные заячьи зубы юноши были обнажены в старательной приветственной улыбке.

— Здравствуйте, Никанор Матвеевич, — сказал он, преданно уставясь на владельца квартиры. — А я ваш новый участковый… Вот знакомлюсь с жильцами… Это моя обязанность… Служебный долг, так сказать…

Испугаться его было невозможно в принципе, да и кроме того охранная система, по словам Александра, предназначалась исключительно для уличных разборок и в замкнутом помещении просто бы не сработала. Даже если беспилотник примет сигнал бедствия, стерженьком стенку не прошьешь.

Непривычный к куртуазности властей Вдовин впустил служителя закона в дом, усадил в кресло.

— Какие-нибудь претензии, пожелания… — с трепетом осведомился тот.

Застигнутый врасплох Никанор Матвеевич наморщил лоб,