Волшебные приключения Выдры и кобеля (СИ) - Кира Оксана Валарика

происходит.

— О нет, это он, — я отступила, оглянулась на поднявшего голову врага. — Все тот же, что и пять сотен лет назад. Другое лицо, другое время, но это все еще он.

— Но колдуны не живут так долго, — в голосе Мечеслава звучало отчаянное нежелание верить, хоть мы оба понимали, что он давно это почувствовал.

Но в этом была между нами разница — он смог лишь почувствовать старого «друга», а я... сейчас я могла видеть его.

— Живут, конечно, — я подошла ближе.

Энорэ дернулся ко мне, будто был готов зубами впиться в тело, которое столь долго держал в заточении:

— Я убью тебя, в этот раз не буду делать поэтических отступлений и просто оторву твою поганую голову, мерзкое отродье!

— Нужно было сделать это сразу, — я улыбнулась, глядя ему в глаза. — Без поэтических отступлений.

Наверное, это и спасло ситуацию. Я в буквальном смысле увидела, как изменяется его взгляд, и сумела вовремя отступить, когда рухнули призрачные цепи. Там, далеко, сотни голосов взвыли не просто от боли, это был крик агонии. В своей ненависти он выжигал собственную сеть силы, готовый лишиться всего, лишь бы завершить начатое давным-давно, когда боль и месть привели его в мой замок.

— Ты действительно думаешь, что можешь победить меня? Я жил сотни лет, я учился все это время! — он рычал, и магия струилась по его фигуре, окутывала призрачным коконом. — И теперь твой дар — ничто по сравнению с моими знаниями!

Я хмыкнула и отступила, сжимая руки в кулаки и с силой подняла их перед собой, будто пытаясь поднять что-то тяжелое. Там, где стояли мои ноги, тут же взвилась призрачная стена, отделяющая нас от Эноре, замыкающая его в той части пещеры. Он опоздал всего на мгновение, и всплеск дикой, хаотичной магии ударился в барьер, покрывая его рваными трещинами, но не причиняя нам вреда.

Я резко развернулась к остальным. Маркуса и Милены уже не было, и я подошла к оборотню:

— На что ты готов, чтобы защитить свою женщину?

— Если ты предложишь мне здесь умереть, то я лучше заберу ее на другой край света и соберу целый ковен чародеев, которые решат проблему без таких жертв, — взгляд пса был настороженным, но он не смотрел постоянно на меня, стараясь удержать в поле зрения всех присутствующих, в том числе — методично добивающего мой барьер Энорэ.

— Я вселю в тебя демонического духа, чтобы ты смог удержать своего врага, потому что мои цепи больше на него не подействуют.

— А что вампир?

— Мне не нужно добиваться его согласия.

Он коротко взглянул на Мечеслава, в глазах которого и без того горели огни преисподней — вампир прекрасно понимал, против кого сейчас будет драться, и только мое спокойствие заставляло его оставаться на месте, не пытаясь вручную перегрызть глотку тому, кто когда-то поселил его возлюбленную в пещере. Что мне всегда нравилось в этом мужчине — он никогда не срывается с поводка без команды.

Но вот оборотень вздохнул и кивнул. Я оглянулась на барьер — колдун не бил с расстояния, он прижал ладони к полупрозрачной стене и от них расходились раскаленные ручейки его заклинания. Понял, наконец, что нельзя масштабно колдовать, когда над тобой тонны камней и грунта. Правда, от такого воздействия барьеру оставалось жить несколько секунд, так что хлопать ему в ладоши было некогда.

— Руки! — я требовательно протянула раскрытые ладони к обоим мужчинам, и те, к счастью, не стали медлить.

Магия призыва — сложная штука. Большинству колдунов и ведьм нужно проводить ритуал с атрибутикой, чтением заклинаний, а некоторым — даже только в определенные периоды времени, вроде затмений и всего такого прочего. А уж вселить призванную сущность в кого-то — это вообще почти нереальная задача. Но я... это была моя специальность, мой дар, моя суть. Темные духи будто ждали моего зова, и он долетал до них без свечей и трехуровневых символов. По крайней мере после обретения Призрачного Гримуара. Поэтому сейчас, когда я прикрыла глаза и позвала древние демонические сущности, они откликнулись на мой призыв. Пол под ногами покрылся алыми трещинами, а в глазах мужчин передо мной зажглись потусторонние огни. Миг — и я в развороте сформировала щит, принимая на него удар своего древнего врага, пробившего сдерживающий его барьер.

Только бы стены пещеры выдержали.

Колдуна отшвырнуло назад, позволяя мне дать команды.

— Вам нужно его удержать хотя бы несколько секунд. Остальное сделаю я.

Одержимые кивнули. А дальше... дальше началась схватка — время, когда весь мир пришел в движение, а зазвенел от магии. Пять сотен лет разделяло меня и то время, когда я дралась так в последний раз. Пять сотен не существовавших для меня лет, из-за которых мне приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы не сломаться.

Он отбивался так, будто был готов погибнуть здесь, под завалом камней, лишь бы похоронить нас всех рядом с собой. Я видела в его глазах отчаянную ненависть сломанного уже давным-давно существа, так и не сумевшего сделать шаг в будущее, несмотря на то, что год за годом его проживал, видел, как сменяются эпохи, в отличие от меня. И когда в бою на миг установилась тишина, когда мои одержимые сумели перехватить его и удержать, я сжала его голову своими руками и мир взорвался звоном разрушаемых цепей.

Никогда не сражайся с ведьмой ее же оружием, оно откусит тебе руку, которой ты его схватил.

Энорэ закричал так, будто я вырывала из него душу живьем, а потом обмяк в чужих руках. Я окинула взглядом мужчин, что держали его. Подпаленная в нескольких местах одежда, потусторонние огни в глазах, но ни царапины на телах. Чтож, мне не придется лечить одного и извиняться перед вторым.

— Ты все разрушаешь, — Энорэ закашлялся, даже не пытаясь вырваться. — Ты всегда всё разрушаешь.

Я склонилась к нему, заглянула в глаза.

— Возможно. Я сломала твою жизнь, уничтожила твою семью, это нелегко принять и простить, понимаю. А ты запер меня на пять сотен лет, стараясь разрушить уже мою семью, отомстить за причиненную боль, — я коснулась его щеки, улыбнулась. — Надо было убить меня еще тогда. Или отпустить это, и жить дальше. Но ты не смог. Даже магия, благодаря которой ты все еще жив, не смогла излечить твои раны блаженным забвением.

— О, она пыталась, —