Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул

Примерно такое отношение у меня к Джулиану Тренту. К этому времени для меня уже стали привычными знакомства со знаменитыми людьми, такими как Стинг, Артур Миллер, Стивен Спендер, Пегги Эшкрофт, Анжела Картер, Айрис Мердок, Тим Рот… Но я никогда не желал, чтобы они были моими друзьями. С Трентом иначе. Дело не в том, что он интересен, талантлив, умен, ироничен, знаменит и его постоянно показывают на телеэкране. Он создает впечатление такой невероятной симпатичности, что нельзя не стремиться познакомиться с ним ближе. При этом не думаешь о том, чтобы произвести на людей впечатление своим появлением вместе с ним или случайным и как бы нехотя сделанным в разговоре признанием, что ты в довольно дружеских отношениях с Джулианом. Думаешь о возможных замечательных беседах с ним и мудрости, которую почерпнул бы у него. Он стаз бы как доктор Джонсон для Босвелла. Да, именно так. Как Джонсон и Босвелл.

Мы знакомимся на премьере пьесы, поставленной в Уэст-Энде, кажется, Майклом Фрейном, где он играет ведущую роль. Благодаря участию Джулиана собралась значительная часть околотеатральных знаменитостей. Со стороны коллег-комедиантов это такие люди, как Стивен Фрай, Бен Элтон, Рик Мэйолл, Джон Сешшнз. Из актерской среды Йэн Маккелен, Саймон Кэлоу и Питер Устинов. Из литераторов Джулиан Барнз и Мартин Эймис. Мартин Эймис! Действительно «звездная галактика», как насмешливо скажет на следующий день мой редактор отдела хроники и станет выяснять, какого черта я не сочинил подходящей статьи. Ясно, что, когда такие люди выстраиваются в очередь, чтобы поздравить Джулиана с великолепной игрой, и вокруг вертится множество безвестной публики и журналистов, стремящихся сделать то же самое, я не слишком надеюсь, что мне удастся вставить свое слово.

Однако на всякий случай я занимаю стратегическую позицию у колонны вблизи того места, где находится Джулиан, и жду, когда поредеет толпа поздравителей. Один раз мне кажется, что он поймал мой взгляд и улыбнулся в ответ, но улыбка, которая начала было появляться на моем лице, застывает и сходит с него, когда я соображаю, что он, конечно, улыбается не мне — с какой такой стати, — а кому-то из своей актерской братии, стоящему сзади меня. Но больше меня тревожит то, что время от времени приходится соколом налетать на какую-нибудь проходящую мимо знаменитость, чтобы набрать хоть каких-нибудь цитат. И каждый раз я временно теряю из виду Джулиана.

Но он не спешит уходить. Каждый раз, когда я смотрю в его сторону, он все еще там, окруженный толпой, улыбающийся и любезный. Мне приходит в голову изменить тактику. Взять для него выпивки из бесплатного бара, попытаться с ней пробиться к нему и представиться.

Когда я возвращаюсь, возбужденный долгим стоянием в очереди и попытками пробиться через толпу с двумя расплескивающимися бокалами шампанского, я вижу, что Джулиан собирается уходить.

— Нет! — говорю я, отказываясь верить.

Но он действительно уходит, увлекаемый красивой темноволосой девушкой.

— Черт! — говорю я, устремляясь за ним. — Черт, черт, черт, черт, черт.

— Да, — говорит он ласково. — Но я всегда предпочитал «Джулиан». Это вы мне принесли? Очень любезно!

— Да, и я даже не знаю вас, — говорю я намеренно бесстрастным тоном, который пытаюсь усвоить у комиков. Наверно, подтекст здесь такой: смотрите, я тоже умею шутить.

— А я вас знаю, — говорит Джулиан.

— В самом деле?

— Я видел, как вы стояли, прислонившись к колонне — да, Кейт? Кейт решила, что вы репортер светской хроники, а мне это показалось маловероятным, если учесть вашу очевидную застенчивость. Я решил, что вы, наверно, изображаете Веронику Лейк.

— Кто такая Вероника Лейк?

— У нее была стрижка, как у вас. Но конечно, она была гораздо более мужеподобной.

— Кейт была права, — говорю я, краснея и думая, каким образом лучше дать понять, что я гетеросексуал.

— Не обижайтесь на Джулиана, он вышучивает только тех, кто ему нравится. Кстати, меня зовут Кейт.

— Джош.

Она протягивает мне руку, но я уже исполняю лондонский светский поцелуй в обе щеки. Правда, в процессе мне приходит в голову, что я веду себя несколько развязно, но какая-то теплота в ее манерах или мгновенно распознанная принадлежность к одному классу подсказывает мне, что ничего страшного. Она несколько напоминает мне Молли, но без зазнайства, колючести, ненадежности и стремления доминировать.

— Ну, хорошо, пока вы тут поедаете друг друга, я отправляюсь куда-нибудь поужинать, — говорит Джулиан.

— По-моему, ты так ужасно вел себя с Джошем, что должен пригласить его поужинать с нами, — говорит Кейт.

— Думаю, ему и покрепче доставалось. Эти репортеры ужасно толстокожие. Иначе им и нельзя, — говорит Джулиан.

— Ко мне это не относится.

— Вы еще расскажите, что никогда не публикуете того, что вам рассказывают по секрету.

— Так оно и есть.

— Вы никогда не задавались вопросом, правильно ли вы выбрали профессию?

— Регулярно спрашиваю себя об этом.

— Тогда, наверно, я смогу помочь. Кажется, один из сегодняшних гостей работает в агентстве по поиску талантов, которое называется «Исполнители роли богини киноэкрана». Вполне может оказаться…

— Джулиан… — с упреком говорит Кейт.

— Джош. Я и моя сестра будем более чем польщены, если ты присоединишься к нашему ужину.

— Ох!

— Слышу разочарование. Боишься пропустить важную серию «Коронэйшн-стрит»?

— Нет, конечно. «Ох» относится к тому, что Кейт твоя сестра.

— Джош, поскольку ясно, что между нами назревает нерушимая дружба, будет честно, если я открою тебе тщательно охраняемую тайну. — Его голос понижается до шепота. — Дамы, которых ты встретишь в моей компании, едва ли могут оказаться моими любовницами. Потому что я не такой, как другие мужчины.

— Я рад, что ты сказал мне.

— А я рад, что ты рад. Но эта история ни в коем случае не должна стать кому-либо известна. Иначе моей репутации будет нанесен непоправимый удар.

* * *

Я полагаю, что вы хотите узнать про ужин, но о нем мало что можно рассказать. В целом о знаменитостях — а за исключением Кейт или изредка чьей-нибудь жены или подруги я был единственным, кто не был известен публике, — нужно заметить, что воображение рисует их гораздо более интересными, чем они есть в жизни. В том конце стола, где я сидел, были кинорежиссер, два нетрадиционных комика, продюсер и сценарист, имя которого еще не на слуху, но станет таким после выхода «Четырех свадеб и одних похорон». Но в отношении удовольствия слушать их разговоры или понятности их для окружающих они ничуть не лучше, скажем, строителей, или работников сферы социального обеспечения, или специалистов по санскриту.