Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

один…»

— ЭЙ, ЧТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ!? — крикнул учитель, прибежав из угла.

Гриша заранее позвал его, чтобы поймать негодников с поличным.

«Видимо, закончили. Остались только эти двое, — посмотрел в сторону Кости и Марии. — Но сначала, пожалуй, проучу их немного».

Он встал, отряхнулся и вытер лицо от крови. Преподаватель помог ему доковылять до медпункта. Родственники смотрели с высока на парня, радуясь своей мнимой победе. Однако легкая, еле заметная ухмылка Гриши вгоняла их в ступор.

— Почему он так мерзко улыбается? — спросила Мария, содрогаясь. — Он чуть ходит, но всё равно ухмыляется. Ему это нравится? Мазохист?

— Скверно! — вспылил Костя и повалил корзину с мусором. — Когда же это довольное выражение лица наконец пропадёт?! Он точно издевается над нами!

«Я лишь инструмент… но и вы тоже».

Через несколько дней тех ребят исключили, и тогда брат с сестрой осознали, что их шестёрок не осталось. Остались лишь они, наедине с Гришей, которого уже побаивались. Его абсолютная апатичность, смирение и неадекватная в некоторых моментах послушность заставляла их трепетать. Особенно пугал его взгляд, взгляд бесконечно холодного морского дна, довлеющего над всяким. Человек может так себя вести лишь сломавшись, но они чувствовали, что Гриша стоек, как никогда. Оттого они уняли своё желание подгадить ему.

«Но как же мне лучше их наказать? Хм, вот по-настоящему сложный вопрос, — обдумывал Григорий. — Нужно открыть им глаза на свою жалкость, заставить их прочувствовать бессилие, одиночество, чтобы они поняли, кто они есть».

— Гриша, твой ход, — обратился Фарль.

Ной Кэмпл иногда заезжал к нему, когда Симон отлучался по делам. Григорий обговорил это с Натали, и она позволила ему приезжать. При условии, что будет наблюдать за их беседами. Она боялась влияния Фарля, думала, он способен пагубно сказаться на мальчике. Испортить. Сейчас эти двое сидели в беседке и играли в шахматы.

— Да, сейчас. Я просто задумался, — ответил он, сходив королем.

— Король? Странное решение.

— Пока король сидит в глубоком тылу, остальная армия не армия вовсе, а какая-то личная охрана. На войне все равны, не так ли?

— Немудрено, что с таким мышлениям, я тебя ни разу не победил.

— Ты всегда близок, но боишься сделать рисковый ход в самый нужный момент, — сказал Гриша, поставив шах.

— Что?! Партия только началась, а уже шах?! Ох, Гриша, ты втаптываешь меня в грязь…

— Я думал, это делает Эли, — укусил и поставил мат.

К ним подошла Натали.

— Фарль Ной Кэмпл, — произнесла она, чуть приклонившись.

— Натали Кол Галланд, — ответил, сняв цилиндр. — Как день проходит?

— Просто превосходно. Вот гуляю с братиком. Слежу, чтобы не поранился.

— Смею заметить, неважно следите. Думали, я не замечу синяки под слоем грима?

— Ах, как неприятно, — наигранно выдала аристократка. — Это случилось с ним в школе, повздорил с одноклассниками. Но мы уже наказали их за такое поведение.

— Это правда, Гриша?

— Всё так и было. Выходцев из гетто не так радушно встречают. Хотя это ты знаешь не понаслышке.

— Гриша, мне жаль, что ты проходишь через это.

— Всё нормально. Правда, — заверил он. — Я сам разберусь со своими проблемами.

— Ты повзрослел. Очень быстро должен заметить. Хм-м, Натали, Вы можете передать Симону приглашение на бал, что через две недели?

— Да, конечно. Как мило с Вашей стороны. — ответила она. — А в честь чего бал?

— День рождение моей дражайшей матушки. Хотелось бы видеть таково уважаемого человека, как Ваш отец.

— Что же я обязательно передам. А теперь Вам пора уйти, — настороженно произнесла. — С минуты на минуту прибудет папа.

— В таком случае я пойду, но ещё загляну, — сказал, поворошив мальчика по голове. — В следующий раз отмутузь обидчиков, — добавил с улыбкой.

Фарль навещал Гришу, чтобы справиться о его самочувствии и подготовить к грядущему. Он верил в него, верил, что однажды тот войдёт в состав совета. И он очень надеялся, что Гриша примет его сторону. Но они ещё ни разу не разговаривали об этом. Фарль боялся взвалить на братика такой груз.

— Я держу своё слово, — заговорила Нат, — и не рассказываю папеньке о ваших встречах. Надеюсь, я заслужила небольшую награду.

— Будет тебе твоя награда… не беспокойся, — ответил с безразличием.

Совсем скоро приехал Симон, и Натали тут же передала ему письмо от гостя.

«Фарль что-то задумал? — подумал Кол Галланд, вчитываясь в строки. — Или же это просто жест благой воли? Нет, вероятнее всего, хочет встретиться с Гришей, запудрить ему мозги. Интересный вызов. Всё-таки не я один уповаю на мальчонку».

— Натали, Гриша виделся с ним? — спросил он, отложив письмо.

— Нет, отец. Я не позволила, ведь знаю, как это может быть опасно. Ты же откажешь Фарлю, верно?

— Это будет крайне невежливо с моей стороны. Мы примем приглашение.

— Но что если Гришу испортят? — взволновано бросила Нат. — Фарль хитёр, ты сам мне это говорил.

— На этот случай там будем мы. К тому же выход в свет важная часть жизни аристократа. Пора бы ему познать её.

— Отец, ты можешь совершить ошибку.

— Натали, — грозно оборвал он. — Что ты видишь, когда смотришь в его глаза?

Она явно не поняла вопроса.

— Я лично вижу там холодный расчёт и стремление. Он давно уже всё решил.

— Стремление? Расчёт? Мы об этом и том же человеке говорим? Разве ты не видишь, отец, над ним постоянно издеваются. Он не может дать отпор. Над ним нужно ещё работать и работать, прежде чем выпускать в свет.

Симон улыбнулся.

— Дорогая, Натали. Неужели он и тебя обыграл? Я думал, в хитрости ты ас. Видимо, ошибался. Гриша давно следует собственному плану, я же потакаю ему в этих играх. Оно мне только в радость.

— Каких ещё играх?..

— За этот год три недружественные семьи покинули Аристократию. Как думаешь, почему?

И тут на Натали снизошло озарение. Образ слабого, тщедушного Гриши-марионетки рассыпался. И обрисовался новый, пусть и с нечёткими контурами, но совершенно иной. Мрачный и двуличный.

— Он позволял себя избивать. Ты знал?

— Не сразу догадался. Понял лишь пару месяцев назад, когда Тир Роланды — наши конкуренты по производству парфюмерии — лишились статуса. Тогда я стал подозревать, что как-то странно это. Одна за одной семьи соперников давали явный повод для составления дела аристократической юстиции. Не только избиение члена семьи высшей палаты, но и проявление унижения к другому классу, пусть и бывшему. С моей легкой руки всё пошло как по маслу. Естественно, дружеские семьи я не трогал, а избирательно подходил к делу. Но сам факт такой игры меня позабавил.

— Значит, Гриша оказался всё же полезным инструментом, — с облегчением произнесла Нат.

Тот факт, что Григорий