После майдана 2005-2006. Записки президента - Леонид Кучма

Собственно, поэтому история с исчезновением казначея Руха и попала в поле моего зрения. И запомнилась. Какого-либо развития эта версия, как и множество подобных, не получила. Я сожалел, что исчезновение Бойчишина серьезно ударило по Руху. Дело не только в том, что Рух остался без добытчика средств (о Бойчишине говорили, что он «был практически незаметен и практически незаменим»). Оказалась запятнанной репутация движения.

Правда, руховцы попытались поставить эту трагедию на службу своему делу. Так издавна поступают все. Активист должен быть участником борьбы и после своей смерти. Так создают мучеников и героев, павших за великое дело.

Однажды мне попалась книга о первых днях еврейских поселенцев в Палестине после Второй мировой войны. Не помню, как называлась книга, не помню и автора. Кажется, он сам был из числа первых поселенцев. С умным юмором он описывает, как от несчастного случая погиб один незаметный человек, и как из него сделали героя, павшего в бою с арабами. Вожди постарались, чтобы он вошел в историю возрождения Израиля и служил примером для будущих поколений. Представляю, сколько «славных» имен вошло бы в украинскую историю, если бы незабываемая воинственность Юлии Тимошенко в дни Майдана привела, не дай Бог, к жертвам…

Надо отдать должное Вячеславу Чорновилу. Он был очень хороший человек. Умный, порядочный. И коммуникабельный. В нем не чувствовалось озлобленности. Это меня поражало, потому что я невольно сравнивал его с другими. Человек провел десять лет за колючей проволокой и не озлобился. С ним можно было обсуждать любые вопросы. Правда, в разговорах он горячился, быстро заводился. Он был увлекающийся человек. Он полагал, что если отдать всю власть в Украине украинцам, да притом «нацiонально свiдомим», и не мешкая ни минуты отказаться от «русского вектора», то все будет хорошо. Он не взвешивал реальных возможностей, не просчитывал реальных последствий. Где взять столько подготовленных к управленческой работе на всех участках «свідомих» украинцев? Куда девать остальных? Как взаимодействовать с ними в условиях демократии, когда надо всех учитывать и со всеми считаться?

Мне даже нравилось разговаривать с ним об этом. «Ну слушай, Вячеслав. Они же бунт поднимут. Что будем с ними делать?» - «Усмирять, Леонид Данилович!» - «Как? Какими силами? Их ведь и Россия поддержит всей своей мощью. Европа тоже будет на их стороне - ведь они будут бороться за свои человеческие права». В ответ он то за один свой казацкий ус дернет, то за другой… «Теперь давай зайдем с экономической стороны. Ну, вот рассоримся мы с Россией…» - «Не рассоримся, - перебивает, - а установим надлежащую дистанцию!» - «Но Россия-то будет считать это ссорой и делать соответствующие выводы. Перестанет пускать наших людей к себе на заработки. Будет драть три шкуры за нефть и газ. Будет прикармливать наших с тобой внутриполитических противников. Мы же с тобой в таком случае и недели не продержимся у власти!»

Я называл его идеалистом. Он не обижался, потому что в это слово я не вкладывал обидного для него смысла. Я говорил, что идеалисты тоже нужны. Иногда очень даже нужны! Бывают такие исторические ситуации, что надо быть не практиком, а идеалистом, - только тогда будет что-то делаться. Я думаю, что для Чорновила была большой школой работа председателем Львовского областного совета. Там ему пришлось узнать, что такое экономика, что такое хозяйственная жизнь, что такое материальные проблемы большого населенного пункта, что такое организация жизнедеятельности населения. Кое-что ему прояснилось в жизни…

Да, для меня Чорновил - это человек без ненависти в душе. Я не могу с ним сравнить никого из тех, кто пришел к власти после «оранжевой революции». Сведение счетов, месть не были бы для него на первом месте. С ним можно было говорить. Вспоминаю, как его руховцы переживали, что он проиграл Кравчуку президентские выборы - первые президентские выборы в постсоветской Украине. Считали, что это потому, что все демократические силы не смогли объединиться. Грешили на украинский характер: где два украинца, там три гетмана.

Думаю, дело было не в этом. Объединялись бы они, не объединялись - результат был бы тот же. Украина - не Прибалтика. Она все-таки не чувствовала себя ни оккупированной территорией, ни колонией. Еще были сильны и просоветские настроения. Все решали голоса востока и центра, а победить в этих регионах Чорновил не мог. Большую роль играла номенклатура на местах. По существу президента выбирала она. Население ориентировалось на нее. Так что у Чорновила, который декларировал высокие материи, шансов не было.

Его сторонники тяжело переносили это поражение. Они же видели, что происходило во всех восточно-европейских странах, особенно - в Прибалтике. В каждой побеждал национальный фронт. Тот же Ландсбергис в Литве… А Чорновил в Украине потерпел поражение. Это сильно подкосило Рух. Надо было настраиваться на десятилетия кропотливой работы, думать о компромиссах и союзах, о тактике и стратегии затяжной мирной политической борьбы. Не все были для этого созданы. Многим хотелось напряжения, конфронтации, обострений.

Он погиб 25 марта 1999 года. Мне сообщили об этом ночью. Я воспринял это как трагедию, дал поручение во всем детально разобраться. 8 марта раскололся Рух, Чорновил потерял лидерство в нем, а 25-го случилась эта трагедия.

Из Руха его выталкивали в полном смысле слова бесцеремонно. В прессе были постоянные «наезды» на него. Общество приучали к мысли, что ему пора уходить. У него переманивали областные организации. Он мотался по областям, пытаясь противостоять этому, бороться, убеждал людей, что Рух должен во что бы то ни стало сохранить единство. В такой обстановке ему, конечно, было не до правил дорожного движения. Несчастный случай был, можно сказать, запрограммирован. Убийство я исключаю, хотя некоторым конкурентам Вячеслава в руководстве Руха его смерть была на руку.

Теперь ему ставят памятники. Надо было не мешать работать, пока был жив. Все время говорили, что надо найти более молодого, более перспективного. Ну и что, нашли?

Звездным часом Руха был по существу только первый час его существования. Была общая эйфория. В Украине шла исключительно мощная и эффективная пропаганда под лозунгом: «Мы богатые! Мы наиболее самодостаточные!» Ребята из Руха были очень хорошими пропагандистами.

Но надо сказать ради справедливости, что перед ними стояла не такая уж трудная задача. Наши люди были давно готовы поверить, что Украина богаче всех в Советском Союзе. Мало кто сомневался, что после выхода из Союза она быстро станет процветающей страной.

К моменту своей гибели Чорновил ни для власти, ни для своих политических противников никакой угрозы не представлял. Правда, приходилось слышать совсем уж экзотическую версию, что он стал жертвой экстремистов из числа своих единомышленников. Им, дескать, нужна была «жертва преступного режима», нужен был герой. Все это тоже чепуха. Тем не менее представители Руха с самого начала назвали гибель своего лидера политическим убийством. Юрий Костенко, который в то время уже стал фактически одним из альтернативных Чорновилу лидеров Руха, также заявил, что лично он с каждым днем все больше убеждается: это было политическое убийство, цель которого - оказать влияние на ход президентских выборов. Какое влияние, в чью пользу, было не совсем понятно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});