Русская трагедия - Александр Зиновьев

Одно дело – путь к власти, и другое дело – деятельность после прихода к власти. Эта деятельность зависит уже от других факторов, чем те, которые предопределили победу на выборах. Одно дело – желания и надежды масс людей, ставшие основой успеха на пути к власти, и другое дело – конкретный способ их удовлетворения в сложившихся условиях. С первых же шагов деятельности в качестве главы новой власти Путину пришлось столкнуться с сопротивлением со стороны тех, в интересах кого, казалось бы, был совершен политический переворот. Я имею в виду конфликты, связанные с олигархами, с Советом Федерации, со средствами массовой информации и другие. И они не случайны. Они неизбежны. Не эти, так какие-то другие.

При всех обстоятельствах Президент России вынужден осуществлять мероприятия, без которых невозможно решение назревших проблем исторического выживания России, в рамках совокупности объективно данных факторов. Основные из этих факторов суть природные условия, человеческий материал, сложившееся состояние страны, взаимоотношения с внешним миром (с Западом – в первую очередь) и наличная социальная организация страны. На последний из упомянутых факторов надо обратить особое внимание. От него в наибольшей степени зависит успех исторической миссии Путина. Он вынужден укрепить и усовершенствовать его. Но именно он является главным препятствием на пути к этому. Тут имеет место объективное историческое противоречие, преодоление которого может стать делом длительной и трудной исторической эпохи – путинской эпохи.

Смерть сына

Погиб Сын. Его убили. Сейчас такие убийства привычное дело. О них пишут постоянно в газетах и говорят по телевидению.

– Будь проклята эта гнусная страна, – сказал Внук. – При первой же возможности покину ее, причем навсегда.

Похоронили Сына на том же кладбище, на котором совсем недавно похоронили Жену. Кладбище разрослось. От могилы Жены до могилы Сына расстояние больше пятисот метров. Стоимость похорон выросла вдвое. На похороны кроме членов нашей семьи пришли каких-то три человека. Никаких речей. Никаких цветов. Было жутко. Нереально. Я подумал о том, что скоро и мне придется переселяться сюда. Скоро! У меня мелькнула мысль: а что если мы, никому не нужные пенсионеры, примем решение дружно уйти из жизни?! Какое это будет облегчение для страны и всех наших близких! Какой вклад в государственный бюджет! Какой удар по надоевшим «левым» силам, особенно по коммунистам! Их электорат сократится сразу наполовину. А что, если с этим призывом публично обратиться к пенсионерам страны, особенно к ветеранам войны?! Очень эффективно будет выглядеть: мол, окажем последнюю услугу Родине, хоть в какой-то мере сгладим ущерб, нанесенный ей нашими отечественными предателями и капитулянтами!

Пофантазировав так, я подумал, что об этом сказал бы Критик. Я уже приноровился к его способу мышления. Думаю, что он сказал бы так. Во-первых, к обращению должны присоединиться дети-беспризорники, алкоголики, наркоманы, уголовники и другие лишние люди. Всего наберется более тридцати миллионов. Во-вторых, все они вымрут и без обращения. Это всего лишь вопрос времени. И это гуманнее.

Семинар

Главным делом моей жизни стал семинар. Достали немного денег. Подготовили первый выпуск трудов семинара. Получилось неплохо. Критик предложил назвать его «Гибель русского коммунизма». Я рад тому, что он остался доволен. Отпечатаем сто экземпляров. Один из участников семинара пытается легализовать семинар и издание его трудов, прицепив его к учреждению, в котором он работает. Для этого его нужно сделать формальным руководителем семинара. Если эта затея удастся, мы будем иметь бесплатное помещение для заседаний и сможем пользоваться компьютером и множительным аппаратом. Следующий цикл заседаний семинара решили посвятить проблемам постсоветской России.

В журнале «Сопротивление» напечатан длинный обзор работы нашего семинара. Написал его кто-то из участников семинара. Очень неплохо написал. Критику тоже понравилось. Но у меня почему-то появилась тревога. Сейчас все чаще стали поговаривать о российских «фашистах», «нацистах» и вообще об «экстремистах».

Ночные мысли

Вернувшись домой с кладбища, я долго не мог заснуть. Если бы сейчас, думал я, вдруг воскресли все те, кто отдал свои силы и жизнь ради того, чтобы в России произошла социалистическая революция, чтобы сложился новый социалистический (коммунистический) социальный строй и чтобы он уцелел в борьбе с врагами, и если бы они увидели разгром этого строя и постсоветскую Россию, причем если бы они узнали, что это сделали сами советские люди, то что они при этом пережили бы? Это переживание было бы для них хуже, чем самый страшный ад. Они не воскреснут и не смогут пережить такое. Но жив я. И я оказался в положении человека, обреченного увидеть все это и пережить это так, как пережили бы они. Я стал перебирать в памяти станицы дореволюционной и послереволюционной русской истории. Я стал видеть этих вспоминаемых мною людей и ощущать себя среди них и одним из них. Они возникали и возникали из небытия. Сотни, тысячи, миллионы, десятки и сотни миллионов. Повешенные и расстрелянные. Погибшие на каторге и в казематах. Павшие на баррикадах и на фронтах войн. Умершие от голода, болезней и тяжкого труда. Добровольцы, новаторы, самоотверженные безвестные герои. Крестьяне, рабочие, учителя, врачи, инженеры, ученые. Сколько их! Всех возрастов, профессий, способностей, внешности, положений. И все они смотрят на меня так, как будто это я допустил все то, что они увидели. И я чувствую себя виновным перед ними. И чувствую свое бессилие перед ходом истории. И чувствую неспособность искупить свою вину.

И все-таки я обязан хоть что-то сделать. Что? Мне пришла в голову мысль написать новый коммунистический манифест. Я довольно долго был учеником Критика. В его сочинениях и высказываниях содержится все, что нужно для такого манифеста.

Как обустроили Россию

В начале заседания семинара вспомнили нашумевшую в свое время статью Солженицына «Как обустроить Россию». Потом сам Солженицын возмущался, что в России вместо рая, который он думал учредить своей программой, получился ад.

– Ну что же, – сказал Критик, – тут мы имеем еще оно подтверждение тому, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Проблема, как обустроить Россию после разгрома коммунизма, была задолго до бредовой статьи Солженицына решена в учреждениях и организациях США, занятых в холодной войне. Статья Солженицына была использована в какой-то мере как идеологическое средство реализации программы победителей.

– Теперь это очевидно всем.

– Это, однако, не помешало президенту навестить Солженицына.

– Жест характерный. Явно обнаруживает, что нас ждет с таким «вождем».

– Да. Оставим этот эпизод российской трагедии. Обратимся к сути проблемы. Проблема не в том, как нужно или желательно «обустроить» Россию. На этот счет можно выдумывать самые различные проекты. Тем более тут неизбежен субъективизм. Интересы различных категорий людей различны, порой противоположны. Желательно – для кого?! Нужно – кому?! Реальная проблема заключается в том, как на самом деле уже «обустраивается» Россия и как она будет с необходимостью «обустраиваться» в ближайшие десятилетия (если не столетия!) в силу объективных исторических условий, наличных сил и объективных социальных законов организации больших человеческих объединений. При решении этой проблемы должен быть исключен всякий субъективизм, всякое стремление выдать желаемое за действительное или реально возможное. Нужна истина, вся истина и только истина, какой бы неприглядной она ни была. Исторический поток нельзя уговорить течь в желательном направлении ни прекрасными обещаниями, ни страшными угрозами, ни предписаниями политиков и идеологов. С ним надо считаться как с неумолимой реальностью.

– Как вы говорили, социальная организация создается сознательно-волевой деятельностью самой активной части членов общества. Но для этого они должны иметь какие-то идеи, теории, концепции, планы! Что получилось у нас после краха коммунистической социальной организации?

– Как вы сами хорошо знаете, марксистская концепция, претендовавшая на самое высшее научное объяснение законов формирования социальной организации, была просто отброшена без какой бы то ни было научной аргументации. В ход пошли социологические концепции западных идеологов, ранее громившиеся как псевдонаучные, а ныне превозносимые как вершины науки. В результате вместо научно обдуманной теории и научно обоснованного проекта практические исполнители намерения преобразовать социальную организацию России взяли готовые образцы на Западе, причем в идеологически препарированном виде, предназначенном для одурачивания незападных народов, особенно их правящей элиты.