Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Не шуми. Я вернусь, когда выиграю.

— Что выиграешь?

— Поединок. Скоро прием в Лувре. Я, наверное, вернусь после него.

— Какой поединок? Какой Лувр? Ты что, в Париже?

— Да, но в другом. Как там мои?

— Почти каждый день в ментовке торчат, а мой на меня все время наезжает, будто это я виновата, что у тебя с головой не в порядке! Интерпол весь на уши поставил! Твою фотку еще до сих пор по всем каналам катают! Уже и передачку какую-то хотят делать! Тут еще сообщение приходило, что ты вроде в порядке. От кого, неизвестно… Ой, мать моя!..

В трубке что-то загрохотало, будто на Алису напал, по крайней мере, целый отряд спецназа, и в ухо Женьке оглушительно гаркнули:

— Шмелева, это ты?!

— Я, Василий Семеныч.

— Немедленно говори, где ты находишься!

— Это не ваше дело.

— Что ты сказала?

— Не нужно меня искать. Я не заложница и вернусь, когда выиграю!

— Ты понимаешь, что…

— Жанна…

Женька, едва не выронив трубку, обернулась. Проснувшийся от звука ее голоса Генрих удивленно смотрел на нее с кровати.

— С кем ты разговариваешь?

— А?.. Я?.. С собой.

— А почему ты держишь возле уха футляр с колье?

Женька посмотрела на руку, которая только что держала телефон. В ней действительно был футляр. Она положила его на стол и прижала ладонь ко лбу.

— Иди сюда, — позвал ее фаворит короля. — Ты устала. Иди.

Фехтовальщица задула свечи и забралась на кровать. Она подползла к мужу, как больная собака, и затихла, ткнувшись в его плечо. Он обнял ее, и девушка стала думать, что все действительно хорошо, и она не заложница.

10 часть. Творческий поиск

Перекресток

Город продолжал обсуждать тему убийства графа д’Ольсино. Один из активных сторонников де Неверов, он был заметной фигурой в аристократических кругах и те, найдя блестящий повод возобновить «войну амбиций», пытались представить дело как политическое убийство. Король находился в затруднении, — от него требовали найти убийцу. В ином случае «война амбиций» могла обернуться очередной конфронтацией с властью и новым мятежом.

Генриха все это очень веселило. Как ни странно, являясь любимцем короля, он одновременно общался с сыном де Невера Виктором. Король позволял ему это, то ли из понятной слабости, то ли с целью иметь в стане врага своего осведомителя. Обо всем этом фехтовальщица узнала от самого маркиза, который по обыкновению мало стеснялся темных сторон своей души. Взращенный под сенью вековых привычек старой аристократии, он, как и многие другие, считал, что ему все позволено.

Вернувшийся с Луары господин де Шале-старший, узнав о случившемся в его доме, не на шутку раскричался, но вскоре недоуменно приумолк, не узнавая в молодой супруге своего сына ту решительную девушку в мужской одежде, которая дерзко попирала древние традиции и собиралась служить в королевской роте. Теперь на ней было выходное платье, и она, не давая ни одного повода к себе придраться, терпеливо разглядывала вышивки своей свекрови и слушала мадригалы, которые исполняла Катрин.

Господин де Шале молчал, но смотрел на девушку, как на завезенное в дом хищное экзотическое животное, которое почему-то ело траву. Он, видимо, еще плохо верил в эту резкую смену рациона своей невестки, поэтому держался с Женькой довольно прохладно. С той же настороженностью посматривала на нее Элоиза. Катрин, напротив, была восхищена. Особенно младшую сестру будоражило то, что молодые супруги обвенчались тайно и вопреки воле отца.

Фехтовальщица постепенно привыкала к своему новому дому, его законам и заботам. Генрих еще не нашел достойного управляющего, поэтому она, от природы обладая стремлением к лидерству, стала следить за хозяйством вместе с Жулианой, которой было доверено место старшей служанки. Для личного услужения была взята ее сестра Нинон — та самая угловатая девушка, которая когда-то пришивала к камзолу возлюбленной своего молодого господина пуговицы. Теперь ей предстояло выполнять не только это. На следующий же день Генрих велел Нинон удалить с тела своей юной жены лишние волосы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Женька не на шутку возмутилась.

— Зачем?

— Так делают все знатные дамы в Париже, Жанна. Не бойтесь, Нинон очень искусна. Можете спросить у Элоизы или Катрин.

— Я и не боюсь!

Фехтовальщица, понимая, что должна ответить за свои громкие слова, выдержала эти новые испытания стоически. Генрих был доволен не только ее смирением, но и результатом, отчего медовый месяц тут же стал превращаться в медовушный, и в доме уже не осталось ни одного уголка, где бы молодые супруги не смутили своей любовью слуг.

В день назначенной пирушки Нинон разбудила Женьку и тихо сказала:

— Там прискакал гонец, госпожа.

— Какой гонец?.. Оставь… я спать хочу, — пробормотала, уставшая от чувственной горячки, фехтовальщица.

— Гонец от короля, госпожа.

— От короля?

Женька села на кровати и глянула на спящего мужа.

— Гонец спрашивает господина де Жано. Жулиана сказала, что так вас звали, когда вы ходили в школу господина де Санда?

Фехтовальщица вскочила. Нинон помогла ей надеть платье, и девушка, сунув босые ноги в домашние туфли, поспешно спустилась вниз.

Гонец короля приблизился и сделал сдержанный поклон.

— …Кристоф?.. — приостановилась на последней ступеньке девушка. — Вы… вас, в самом деле, послал ко мне король?

— Он направил меня к господину де Жано, полагая, что вы сейчас на занятиях в школе де Санда, но господин де Санд сказал, что вы находитесь в доме господина де Шале.

— Я вышла замуж.

— Замуж? — шевельнулось что-то в глубине зимних глаз королевского солдата.

— Да. Вы же сами когда-то хотели этого.

— Хотел, но… я так понимаю, маркиз де Шале обвенчался с вами тайно?

— Да, в воскресенье, в тот день, когда… — фехтовальщица вдруг запнулась.

— … когда убили графа д’Ольсино, — договорил за нее де Белар.

— Да, когда убили.

— Нехорошая примета — выходить замуж в день, запачканный кровью.

— Да, нехорошая… Кристоф…

— Тогда помалкивайте об этом. Это будет лучшее для вас. Вот, возьмите. Его величество ждет ответ.

Женька взяла бумагу, которую подал ей мушкетер, развернула и, прочитав, растерянно взглянула на королевского солдата.

— Он предлагает мне место личного телохранителя, — пробормотала она. — Что скажете?

— Почетная должность, сударыня. Что предать его величеству?

— Скажите… скажите, что я подумаю.

— Я так понял, король еще не знает, что вы замужем, раз прислал бумагу на имя Жанена де Жано?

— Не знает, и что еще хуже, он не знает, что я замужем за Генрихом де Шале.

— Вам нужно было осторожней искать себе мужа.

— Я не искала… я даже думать не могла, что выйду замуж за этого самовлюбленного кота!

— Что вы сказали, сударыня? — раздался сверху голос де Шале, который быстро спускался по лестнице в нижней рубахе и, наспех натянутых штанах.

Как и фехтовальщица, он был без чулок. Цезарь поспешно нес за ним туфли.

— Что здесь такое? И почему здесь этот мушкетер? Господин де Белар, кажется?

— Господин де Белар — гонец короля, Генрих. Он привез мне эту бумагу, — сказала Женька и протянула лист мужу.

Прочитав королевское послание, он расхохотался.

— Что же вы передадите королю, Жанна? — спросил Генрих.

— Я сказала, что подумаю.

Де Шале расхохотался еще громче.

— Де Белар, вы только ее послушайте! Она еще будет думать! Как вам нравится такая жена, сударь?

— Дела вашей семьи меня не касаются, ваша милость, — сухо ответил Кристоф. — Моя миссия выполнена, я должен вернуться в Лувр.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, конечно, только пока не сообщайте его величеству девичью фамилию моей жены.

— Он все равно узнает о ней.

— Да, но лучше я сам поговорю с ним до этого.

Де Белар откланялся и ушел.

Во время завтрака Женька делала вид, что ничего не случилось. Генрих сначала насуплено молчал, а потом сказал: