Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все - Брайан Рафтери

эту встречу. «У Рассела особо не было времени подготовиться, – говорит режиссер. – Я уже говорю про себя: „Это никуда не годится“. Потом мы дошли до одного монолога, Рассел прочитал четыре строчки, и тут все стало понятно. Я понял, что это он». Для роли Уайганда Кроу было необходимо набрать 16 килограммов: он думал справиться с этим заданием при помощи чизбургеров, бурбона и дивана перед телевизором, где проведет полтора месяца за просмотром записей с Уайгандом.

На роль Бергмана Манн изначально планировал сыгравшего в «Схватке» Аль Пачино, чья карьера в девяностые взмыла вверх после «Оскара» за роль слепого полковника в «Запахе женщины» (1992). Но именно в «Схватке» он сыграл свою самую разудалую роль десятилетия. Другие режиссеры часто потакали Пачино в его склонности к наигрышу, а Манну удавалось добиваться от него строгого баланса, что было актеру только на пользу. Незадолго до съемок Манн организовал ему встречу с высокопоставленным офицером контрразведки ФБР. «Аль должен был задать несколько вопросов, – рассказывает Манн. – Типа: „Что делать, если парень не хочет ничего рассказывать, а вам нужно выяснить то-то и то-то?“ Короче, получить такого рода навыки».

Пачино с детства знал, кто такой Майк Уоллес – все тогда это знали. «Впервые я его увидел, когда мы проезжали Рокфеллер-плаза, – рассказывал Пачино, – и он там в окне что-то рассказывал на радио. Помню, я посмотрел на него, он мне помахал. Я тогда подумал: вот хороший мужик». Уоллес уже с пятидесятых не вылезал из телевизора: сначала он был ведущим игровых шоу (и рекламировал сигареты), а потом попал в новости. «60 минут» начали выходить в 1968 году, и на этой вечной воскресной передаче Уоллес прославился задиристыми интервью с политиками и бизнесменами. Корреспондент безостановочно курил в кадре и умел от вкрадчивой интонации переходить в атаку за несколько секунд, а самые неудобные вопросы предварял словами: «Прошу прощения, но…» «Если вы слышите эти слова, – говорил Уоллес, – готовьтесь к неприятному вопросу».

Актер, которого Манн выбрал на роль Уоллеса, – Кристофер Пламмер – был знаком с жестокостью этого журналиста не понаслышке. «Один раз Майк Уоллес брал у меня интервью, – вспоминает Пламмер, – и как только я сел, его первый же вопрос был такой: ну, каково это – не быть всеобщим любимцем? Я чуть его не убил! Он умел наводить ужас. Но потом интервью стало немного приятнее».

Пламмер не может вспомнить, в каком году случилось это интервью и для какого шоу. Скорее всего, в ранние годы его карьеры: Пламмер был широко известен уже с 1965 года, когда сыграл поющего и танцующего отца семейства фон Трапп в «Звуках музыки». Он говорит, что «не очень гордится» фильмами, в которых играл последние годы перед «Своим человеком»: «Ради денег снимался, если честно». Но многое изменилось после премии «Тони» за роль в спектакле «Бэрримор»: «Мне стали присылать отличные сценарии, совсем другой коленкор. Ну а „Свой человек“ был на две головы выше всех».

После утверждения на роль Уоллеса Пламмеру сообщили, что журналист хочет с ним встретиться. «Я отказался, – говорит актер. – Я не хотел, чтобы он на меня хоть как-то влиял. Представьте, что вам надо играть короля Лира, и тут он заходит со словами: господи, а это еще кто? Ну-ка сними корону и присядь!»

Когда Уайганд только начинал обсуждать с Манном «Своего человека», он попросил изменить персонажа своей бывшей жены (пара рассталась в середине девяностых, и не на дружеской ноте). Вместо нее в сценарии действует вымышленная героиня Лиана Уайганд – утонченная, но упорная южанка, которая боится потерять свой зажиточный пригородный образ жизни из-за растиражированных в СМИ неприятностей мужа. Для этой роли Дайан Веноре, выпускнице Джульярдской школы[99], которая называла себя «забиякой из Нью-Йорка» и сыграла несчастную жену Пачино в «Схватке», требовалась полевая подготовка. Манн отправил актрису в Луисвилл, штат Кентукки, где она вошла в образ и познакомилась с местными женщинами в загородном клубе. Венора спросила одну из новых знакомых, что бы сделала та, если бы узнала, что муж ей изменяет. Женщина ответила: «Я не стала бы даже повышать голос. Я нашла бы то, что ему дороже больше всего, и уничтожила». Венора говорит: «В южных женщинах мне нравится то, что внешне они совершенно хрустальные, но внутри у них сталь. С ними шутки плохи».

К весне 1998 года остальные члены команды «Своего человека» тоже перебазировались в Кентукки, включая и Кроу. Они с Венорой пошли ужинать в костюмах Уайгандов и совершили вылазку на знаменитый луисвилльский ипподром Черчилль-Даунс («Рассел все понимает в программках скачек, – говорит Венора. – Он там выиграл тысячи три»). Но большую часть времени Кроу проводил с Манном за разговорами о Уайганде. К этому моменту актер уже растолстел для роли – сработала бурбонно-бургерная диета. Чтобы дополнить образ, он сбрил часть волос, несколько раз покрасил оставшиеся и сделал себе пигментные пятна на коже. «Я выглядел, как Брандо в неудачный день на площадке „Апокалипсиса сегодня“», – говорил он.

В какой-то момент Кроу пришел на вечеринку по случаю Кентукки Дерби[100], которую устроил продюсер Джерри Брукхаймер. Там он наткнулся на Сильвестра Сталлоне, который был немало удивлен. «Он хотел со мной познакомиться, потому что ему нравились „Секреты Лос-Анджелеса“, – говорил Кроу. – И вот он так поворачивается, смотрит на меня, и у него прямо на лице написано: а это еще кто такой?»

После съемок в Кентукки производство «Своего человека» несколько раз переезжало: в Алабаму, Миссисипи, Калифорнию, Нью-Йорк и на Багамы. Был и короткий вояж в Израиль – там, как рассказывает Манн, «присутствие Пачино чуть не привело к беспорядкам». «Стало известно, что он там, и скоро нас взяли в осаду две тысячи местных ребятишек, – говорит режиссер. – Нам пришлось тайком вывозить его из города».

Disney выделила на «Своего человека» около 68 миллионов долларов – и это уже после того, как Манн сократил сценарий. Это была поразительная сумма для фильма с небольшим количеством спецэффектов, без значительных коммерческих перспектив и уж точно без задела на сиквел. «Я впервые работал с режиссером, у которого был практически неограниченный бюджет, – говорит Филип Бейкер Холл, сыгравший Хьюитта. – А значит, он мог делать сколь угодно много дублей – даже когда они уже выглядели так, как он хотел. Актеры все время переглядывались: мол, чего он хочет, что ему еще надо?»

По словам Манна, хотел он следующего: «Погрузить вас в сознание этих людей. Я хотел, чтобы вы побыли Джеффри Уайгандом». Отчасти этого удалось достичь благодаря актерам. Манн хотел превратить Кроу в неуклюжего, дубового