Давай мы станем незнакомцами - Наталия Веленская

отпустит! И пусть Вишнякова только попробует начать вредничать и доказывать ему обратное — он ей наглядно продемонстрирует, что это абсолютно бесполезное занятие.

«Мы, знаете, ли тоже сильны в презентациях, Марина Владимировна», — мысленно ухмыльнулся Мереминский, вспоминая самодовольные фразочки Лиса, которые тот вещал Маринке по телефону. — Вот прямо сейчас и начнём… презентовать!»

Ярик прижимает её сильнее к себе и настойчиво толкается языком в её рот, сламывая последнее сопротивление. Маринка с каким-то полу-стоном полу-всхлипом капитулирует и позволяет их языкам сплестись в страстном танце. А потом с не меньшим пылом начинает отвечать на его поцелуй, притягивая к себе и обхватывая руками его шею.

Вот так… Вот так, моя хорошая. Только так и никак иначе! И пусть весь мир подождёт, пока длиться этот сладостный миг! И плевать на то, что они стояли сейчас прямо посерди улицы, плевать на выходящих из офисного здания коллег, которые наверняка с изумлением таращились на них, аккуратно обходя стороной.

И к чёрту все его великие планы, которые он вынашивал несколько месяцев! К чёрту всю эту осторожность, все его жалкие попытки не спешить, чтобы не наломать дров. Надо было сразу, точно первобытный человек, утащить её к себе в пещеру и любить там так неистово, чтобы она позабыла обо всем на свете.

Да, судя по всему, с Маринкой только такой и нужен был подход — не давать ей ни минуты на раздумья. Просто сжимать в объятиях, целовать до умопомрачения, чтобы она трепетала в его руках и улетала от наслаждения, шептала его имя. Только так можно было вытравить из её сердца эту чёртову ревность — доказав самым прекрасным из всех языков любви, который был доступен мужчине и женщине, что она его и только его. И больше ему никто не нужен на всём белом свете.

Никто!

— Ярик, пожалуйста, не надо, — хриплым срывающимся голосом просит Маришка, на миг отрываясь от его губ. Взгляд с поволокой, абсолютно расфокусированный, а в словах ни капли уверенности. А значит, последние жалкие попытки к сопротивлению, это так — скорее для проформы. Или для успокоения собственной совести.

Мереминский готов был на что угодно поспорить: меньше всего на свете Вишнякова сейчас хотела покидать его объятия и идти на свидание с Лисом. Каких бы золотых гор не наобещал ей этот прохвост! А значит, нужно закреплять результат, чтобы в ее голове не осталось ни единого сомнения. Потому что только то, что происходит сейчас — правильно. И по-другому просто не может быть!

— Не надо? Но тебе ведь нравится, — захватывает губами мочку уха и игриво проводит по ней языком, тут же самодовольно отмечая у Маринки учащённое, прерывистое дыхание. Вновь резко притягивает её к себе за бедра, нагло перемещая ладони на аппетитную попку, сминая тонкую ткань офисной юбки, — Признайся, Мариш… Тебе ведь на самом деле нравится, когда так напористо, так жёст…

Вишнякова распахивает глаза и, её полыхающий от страсти взгляд сменяется пронзительным холодом.

— Ты решил сменить тактику?! — со злостью отталкивает его от себя, делая внушительный шаг назад.

Пустота, которая образовалась между ними тут же болезненно отдаётся у него в области сердца.

Что он не так сказал? Почему она сейчас смотрит на него таким взглядом, точно готова разорвать на куски?! Ей ведь и правда нравилось! Он же чувствовал, как она откликалась на каждое его касание…

— Решил пойти по стопам Лиса? — продолжает Маринка звенящим от гнева голосом. — Может где-то в кустах тоже прячется человек с фотокамерой? Ну давай, скажи, куда мне лучше повернуться и где позировать, чтобы получился отличный кадр?

— Марин, ты рехнулась?! — воскликнул Мереминский, окончательно переставая понимать, что происходит.

— Это ты рехнулся, если решил накинуться на меня прямо здесь… на глазах у сотрудников! Тебе вообще знакомо элементарное понятие приличий? Понятие деловой этики?! — переходит на крик Вишнякова, впечатывая в него свой пылающий злобой взгляд. — Да что у тебя в голове твориться?!

Ну всё, приплыли! Давайте начнём прятаться за какими-то морально этическими нормами, лишь бы не обсуждать то, что действительно важно!

Ярик был уверен, что всё это её показательное выступление — сплошная фикция от первого до последнего слова. Просто Маринка сбита с толку из-за своей реакции и поэтому отчаянно пытается перевести тему. Вот только чёрта с два у неё это прокатит! Она ответила ему на поцелуй и этот факт уже никак не сотрёшь из памяти!

— У меня в голове — ты! — Ярик вновь стремительно сокращает между ними расстояние. — Маринк, всё, что я хочу — это достучаться до тебя. Чтобы между нами не стояла эта твоя чёртова ревность и недоверие…

— А может для разнообразия перестанешь делать мне больно?!

— Ты… ты о чём? Да что я опять сделал не так?!

— Ты прекрасно знаешь, что именно меня ранит! Но ты упорно делаешь вид, будто всё в порядке и мне не о чем беспокоится! И продолжаешь называть это необоснованной ревностью! — прокричала Маринка, начиная отчаянно молотить кулачками по его груди. — Ты обещал, что не будешь давать мне поводов сомневаться в тебе! Но вот уже второй день подряд рядом с тобой эта чёртова Лана! Звонит тебе, приезжает к тебе домой, на работу…

— Марин, да, мы несмотря ни на что сохранили с ней нормальные дружеские отношения. Да, мы можем перекинуться парой фраз при встрече, — Мереминский перехватывает её запястья, стараясь погасить вспышку гнева, — Но заметь — встрече исключительно по делу! А не потому, что мы дико соскучились…

— Посмотри мне в глаза и скажи, что она не давала тебе не единого намёка, что хочет от тебя не просто дружеского общения, — прошептала Марина, прожигая его насквозь своим тёмным взглядом. — Что Зубкову действительно всё устраивает в её новых отношениях и она не собирается обращаться к тебе за утешением!

Ярик в изумлении уставился на девушку.

Это что ещё за скрытые экстрасенсорные способности, которые срабатывают у Вишняковой в отношении других представительниц прекрасного пола?! Или всё дело в той самой женской интуиции, о которой ходят легенды?

По-хорошему надо было сказать, что все это полная чушь и ничего подобного Зубкова и не помышляла в его адрес. Потому что на самом деле Ярику было глубоко плевать, что она там думает и хочет. Вот только, стоило ему вспомнить их разговор в воскресенье, как совесть начинала противно скрежетать внутри, напоминая, что на вранье далеко не уедешь. И если правда когда-нибудь вскроется, то трещина, что появилась в их с Маринкой доверии, превратиться в окончательный раскол, который погубит всё.

Нужно было