Жажда/water (СИ) - kissherdraco

— Малфой…

— Хорошо бы тебе остаться в кровати сегодня. Возможно и завтра. Тебе лучше будет притвориться больной.

— Но…

— Иначе, слишком много вопросов, — и вдруг сознание Драко пронзил внезапный факт. Острое напоминание о том, что это Грэйнджер. Гриффиндор.

— Если только, — он помедлил. — Если только ты не подумываешь о том, чтобы рассказать об этом кому-нибудь.

Хотя, с чего бы ей это делать? Панси и Миллисент заслужили все, что получили. И исключение из школы было бы слишком мягким наказанием, по мнению Драко. Хотя — а он мог с уверенностью сказать об этом, ведь он знал Панси — она сможет найти способ отомстить им. И, наиболее вероятным, было бы рассказать Дамблдору о…

И здесь Драко оборвал ход собственных мыслей. Это был самый темный угол, какой он только мог себе представить, самое жуткое воспоминание, и он не мог заставить себя ворошить его. Вспоминать об этом. Эту потерю собственного контроля. Что-то, что не было им самим, но было от отца, и — теперь уже — его неотделимой частью.

Гермиона покачала головой.

— Я не знаю, — пробормотала она, теребя одеяло. Она все еще было в своем платье. Порванном, покрытом пятнами и измятом. Несмотря на это, Драко считал его великолепным. Именно. Оно великолепно. Даже такое грязное. — Я не думала об этом.

Драко не ответил. В комнате повисла тишина.

Она снова посмотрела на него. Он почти слышал ее сомнение.

— Спасибо тебе за… — она нарушила тишину. Затем перевела взгляд на дверь в ванную. — Э…

Наверное, это был самый простейший звук, слетевший с ее губ, который он только слышал. В любое другое время — нормальное, рациональное, до-того-как-все-это-произошло — он бы усмехнулся. Потому что Гермиона Грейнджер никогда не теряла дар речи.

Это могло означать только одно. Крах.

От этого скрутило желудок.

— Я тебя оставлю, — невнятно пробормотал он. Его возбуждение пошло на спад из-за неуклонно-растущего понимания горьких фактов. — Тебе нужно отдохнуть.

Она все еще смотрела на дверь.

— Я приберусь там, — проворчал он, почти улавливая мысли о разбитых и окровавленных осколках, мелькавших в ее глазах.

А потом она отрицательно покачала головой.

— Нет! Я сама.

Драко неодобрительно покачал головой.

— Я же сказал, что сделаю это, Грейнджер.

Она повернула голову к нему. Ее лицо внезапно потемнело от гнева.

— А я сказала, что сделаю сама, понятно?

Его глаза сузились в легком недоумении. В легком — какого черта, ты оспариваешь мое решение? — недоумении. — Я уже сказал тебе. Тебе нужно отдохнуть. Заклятия бесполезны, пока ты не дашь возможность своему телу восстановиться, Грейнджер. И уж поверь, я знаю, о чем говорю.

— Мне всё равно.

Она вдруг разозлилась. И он не должен был удивиться. Должны же они были когда-нибудь переступить эту черту. В какой-то момент. И очень было похоже, что ее первоначальный выбор…

— Извини, — Гермиона неловко заерзала, покусывая губу. — Я имела в виду, что это неважно.

Драко все еще хмурился.

— Да уж, — он согласился. — Не важно.

И снова тишина повисла в воздухе, и Драко уже не мог дольше игнорировать постепенно возвращающиеся в сознание мысли. Холодные, горячие, нахальные. И ему было неуютно — что-то вроде неловкости от того, что он считал себя слишком опустошенным для любых чувств. Но испытывал все те же чувства. Находясь в этой комнате с одной единственной девушкой, обладать которой хотелось снова и снова; и в тоже время, наконец, совсем забыть о ее существовании.

Думать об этом. Да, она имела полное право злиться. Несомненно. И даже больше, чем просто злиться. На Панси, Миллисент, на него. Он же не был ее проблемой? А теперь, гляньте. Поглядите на то, что случилось. На то, что она ему отдала. Он не мог не чувствовать — не мог не знать — что она ни за что не позволила ему взять ее, если бы не похоть. Весь этот болезненно-сладкий разврат — только его вина.

Да. Он хотел сломать ее. И нет. Сейчас от этого стало только хуже. Сейчас он выблевал свои жалкие мозги на ее грязную гребаную кожу, и все, к чему это привело — до чего дошло — просто упрек. Вряд ли он мог теперь этого избежать.

Теперь, когда он утянул ее вниз за собой. И все, что видел, глядя в ее глаза — сплошная путаница, созданная им самим. И он знал: она понимала, что это только его вина. Все это.

Хочу, что бы ты наорала на меня, Грейнджер. Ты должна. И я не знаю, с какой радости я тебя, вообще, остановил.

Подумал, — теперь убедить ее: — Может и в правду, тебе лучше прибраться самой.

— Что? — Гермиона слегка нахмурилась.

— У меня есть дела поважнее.

Она открыла рот. Закрыла. А затем снова: — Хорошо.

Что?

Ничего подобного. Ничего хорошего. Да что, черт побери, с тобой происходит? Заглотни уже приманку, Грейнджер. Я даю тебе реальный шанс швырнуть все это мне в лицо. Очевидно же, что именно это ты и хочешь сделать. И я не виню тебя. Это пришло намного раньше, чем я думал, но, в любом случае, пришло. Я вынесу это.

— И мне действительно лучше притвориться больной.

— Что?

— Если я туда вернусь. Ну, ты понимаешь. Воспоминания о том, что произошло между нами.

Она пристально посмотрела на него.

А он ждал. В предвкушении.

— Ну, если ты так говоришь.

Шок, который испытал Драко, был более, чем очевиден. Какое разочарование. Какого хера она вытворяет? Он тешил себя этим. Потакать Малфою — с какой радости она делает?

— Естественно. Потому что, мать твою, чем скорее мы забудем об этом, тем лучше.

И затем… она снова только усложнила все еще больше: Гермиона судорожно вздохнула.

— Просто уйди, Малфой.

Но…. Нет. Не без борьбы. Почему он только… он даже не…мозг почти лихорадило…

— Да что, черт подери, с тобой происходит? — естественно он не хотел спрашивать это таким тоном. Он даже не хотел, вообще, говорить. Видимо, уже слишком поздно. И, естественно, все только усугубилось.

— Я не позволю тебе этого, тем более, сейчас! — ответила она уверенным голосом, напряженно сжимая зажатые в кулаках простыни.

— Не позволишь что, Грейнджер? — рыкнул он. Теперь уже окончательно сбитый с толку всем происходящим. Ее реакцией. Своей собственной непроходимой тупостью.

— Довести меня снова.

И, что-то в этих словах, похожее на правду, ранило.

— А почему нет? В любом случае, только это мне и удается на ура!

— Брось это, Малфой! Хорошо бы тебе немного отдохнуть.

— Перестань говорить со мной так, мать твою, — он уже почти кричал.

— Так — это как?

Что-то он никак не мог врубиться: заботит ее это или нет? И это ее выражение лица: чего-ради-ты-это-делаешь или в-точности-как-я-ожидала. И это доканывало его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});