Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

Взаимодействие с социумом невероятно обогатило Меня, добавив в картину мира миллионы пятен изведанного, при этом Я - Арина пришла к неожиданному заключению, планета оставалась той же, несмотря на метаморфозы. Кто бы на ней не жил: люди, велды или внедряющиеся в пространство эфемеры, это была все та же Земля, только в различных временных промежутках, две последние цивилизации, заселявшие ее, воспринимали все вокруг в своей искаженной цветовой гамме. Люди несовершенными глазами видели ясное небо привычным ультрамарином, траву зеленой, пирамидальные же зрительные органы велдов, напротив, делали воздушное пространство желтым, а пышущую жаром лаву из недр земли коричневой. И только создания, одним из которых я родилась первоначально, имели верное представление о планете, ведь между нами и окружающим миром не было посредника в виде тела, мы сами становились какой хотели частью этого мира. Мы не просто видели все, мы были всем, серебром воды и зеленью неба, твердыней недр и полным загадок космосом, мы чувствовали тектоническую энергию и молекулярные решетки, магнитные волны и излучение звезд.

'Вот откуда взялось это странное состояние при погружении в прошлое, сущность хранит память о том, что я одна из водных эфемеров, что я - океан', - догадалась Я - Арина.

Позднее Я вступила в световую связь с сородичами, внедряющимися в пространство за пределами атмосферы. Поступающую от них информацию переполнял фиолетовый до черноты цвет, пронизанный богатой палитрой частично поглощаемых космосом оттенков света. Они стали для меня еще одной занимательной ступенью познания. За пределами планеты все было совершенно другим, не похожим на то, что я изучала ранее. Там стремилась к нулю плотность некоторых частиц, преимущественно водорода, присутствовало необычное дискретное электромагнитное излучение и незначительное содержание особого газа, температура колебалась от одной невероятности до другой, там заканчивалось гравитационное поле Земли и вступали в свои права другие законы пространства и материи. Там не было живого в человеческом понимании этого слова, но жизнь в очень искаженной ее форме все же изредка встречалась. Новые сведения вызывали чрезвычайный интерес, захватив надолго мое внимание.

Счастье переполняло меня, я восторженно просматривала чужие фрагменты памяти, как люди пролистывают красочные книжки. Я делилась с другими седым блеском океана, которым была, и удивительными формами жизни в нем, но оказалось, что всем, вступающим со мной в контакт особям, и не только водным, о нем уже известно. Даже самые молодые, лишь недавно появившиеся на свет, хотя и весьма скудно, но все же имели некоторое представление о моем океане. Задавшись целью выяснить, почему же тогда все, что поступает ко мне из других сред, является для меня новинкой, я еще сильнее увлеклась изучением чужих познаний. Мое исследование показало, что в какой бы части пространства не предпочитали обитать мои соплеменники, в каждом таилось хотя бы одно крохотное пятнышко памяти о густой серой жидкости, причем в шлейфе познаний оно всегда проступало самым первым. Для пущего понимания я стала частенько возникать поближе к границам то верхней воздушной, то земной подокеанической среды, стараясь улавливать больше сведений от существ, предпочитающих отличные от моего ареалы обитания. Именно там, на тонкой грани, где встречались жемчужно - серый влажный океан и зеленоватый мрамор сухой и теплой атмосферы, Я впервые очутилась рядом с подобным себе созданием. Мы возникли настолько близко друг к другу, что я ощутила частицы аргона, проникающие в меня, а он влагу, испарявшуюся с моей поверхности в его воздухе. Давно затихшая Я - Арина на долю секунды облегченно встрепенулась. 'Он здесь!'.

Приветственное воспоминание, дошедшее фиалково - белыми вспышками с прозеленью, обескуражило меня, ведь обычно я и мои сородичи перед первым обменом информацией показывали друг другу себя, то есть то, чем являлись все существование, я была жидкостью и, следовательно, первое, чем делилась с собеседником - воспоминанием о своем бескрайнем океане, а Он должен был показать мне фрагменты небесной дали. Если переводить на человеческий язык, это был, своего рода, акт вежливости. Но вместо ожидаемого неба Он открыл мне обзор на уже знакомую в мельчайших подробностях серебряную жидкость, причем это оказалось его самым первым пятном познаний, самое первое пространство, в котором Он возник, которое заместил собой. Логично созрел вопрос: 'Почему?', но Я оставила его на потом, решив разобраться во всем по порядку.

За считанные мгновения я собрала воедино все ранее полученные от других обрывки воспоминаний о моей жидкости и дополнила их только что обретенным, в результате открылось очевидное - мы все изначально появлялись в океане, свойства студенистого серебра наиболее подходили для первого возникновения. Стать жидкостью нам было проще всего, а уже затем, немного привыкнув, каждый внедрялся в наиболее комфортную среду обитания. Кто-то, как я, навсегда оставался в живительном серебре, кто-то предпочитал быть аморфной воздушной стихией, другие твердыми жесткими образованиями глубин планеты, с четкой кристаллической структурой, немногие возникали за пределами атмосферы, но все хоть чуть-чуть знали об океане, ведь все изначально были океаном.

В ответ я открыла ему уже познанные мной пятна мира. Он помог мне понять, и в благодарность я постаралась выбрать из всего запаса памяти те фрагменты, которые произвели на меня наибольшее впечатление. Крестообразное дымчато-серое создание с вьющимися бахромками по краям, состоящее из причудливых соединений молекул серы, азота и кадмия; стайку мелких спор, с приближением холодящего воду потемнения соединяющихся в твердые серебряные нити, испускающие занимательный вид низкочастотных волн, они словно плакали или пели; удивительные скользящие образования, похожие на лепестки цветов, как решила Я - Арина, хаотично перемещающиеся только в верхних слоях океана, их отличал гелиотроповый окрас, они питались зеленым светом неба, а затем излучали вовне его производные.

Нового знакомого впечатлил показанный мной набор диковинок, и он не остался в долгу, дополнив мои представления о вселенной приобретенными вкраплениями познанного. В общем-то, полученные от него картины небесной среды уже были мне известны, он поделился со мной воспоминания о химическом составе, цветовой гамме, вибрациях воздуха, но они неожиданно поразили меня совершенно иной интерпретацией, оказавшись ярче, красочнее и эмоциональнее, чем все то, что я уже не раз изучала. Несколько воздушных особей уже показывали мне пенистые многоцветные образования, но через память этого существа Я распознала в них массу нового. Он возникал и надолго оставался ими в предшествующие потемнению периоды, приобретая совершено потрясающую окраску, переливаясь пурпурным, затем темно-вишневым, багряным, глубоко фиолетовым, освещая небо вокруг, окрашивая его в далеко отличные от зеленого краски. Он открыл мне, как они напоминают нас, дрейфующих во вселенной, только нас несла неутихающая жажда познания, их же - властные воздушные массы. Поведал, как под воздействием вибрации воздуха обитатели зеленой среды меняют внешнее строение, словно защищаясь, как при касании порывов ветра моя водная стихия испускает звуковые волны. 'Будто вода перешептывается с небом', - подумала Я - Арина. Как атмосфера пропускает частицы космической пыли, и они обретают новую ипостась, вступая в тонкий мир нашей планеты. Он глубже, проникновеннее остальных вживлялся в пространство, хотя мы все были одинаково способны к этому. После его отдаления я еще долго вникала в подаренные им воспоминания, облюбовывая наиболее приятные.

С этой нашей встречи прошло немало возникновений, и я обменялась впечатлениями со многими воздушными существами, прежде чем поняла, что это лишь Я впитывала его картины мира столь воодушевленно. При нашем знакомстве концентрация счастья достигла во мне пика. Сквозь его восприятие мир почему-то предстал передо мной далеко не таким, как я привыкла его осознавать, и это задевало и восхищало одновременно.

Я продолжила свои возникновения, чуждая неподвижности, как и все представители моей цивилизации, но более впечатляющих эмоций, чем испытанные мной от его картины мира, на стыке воды и воздуха, я больше не встречала, и с тех пор находилась в вечном ожидании. С любопытством принимая информацию от очередной особи, я с разочарованием понимала, что она обычна для меня.

С точки зрения Я - Арины жизнь познающего мир сообщества протекала очень размеренно и спокойно, без свойственных людям взлетов и падений, и это было удивительно прекрасно. Человеческое общество вечно куда-то торопилось и спешило, стремясь догнать, перегнать, успеть, не опоздать, не упустить, здесь же в безвременье и умиротворении не было места столь абсурдным, идущим вразрез с мудрой вселенной, стремлениям. Чем глубже Я - Арина погружалась в эту первую и единственно настоящую реальность, где благодушное созидание было основным принципом, тем отчетливей прорисовывалась уверенность в том, что только здесь есть настоящее счастье, только здесь все имеет смысл, к тому же Он был здесь, и именно здесь зародилось очарование, которое Я пронесла через все последующие воплощения. Одухотворенное существо, которым Я являлась, все больше чувствовало неведомое ранее притяжение, оно наполнило безвременье еще одним смыслом, кроме познания. Я просматривала чужие пятна мира уже не с тем интересом, что ранее, в моем существовании появилось нетерпение, я словно пролистывала чужие воспоминания, не отдавая в том себе отчета, ища те, что принесли мне когда-то столь полное ощущения счастья. В этот период жизни я общалась, как никогда много, ища, ища, ища...