Кудесник в городе богов - Денис Владимирович Морозов

посадил Кострому на коня и повез в Горний мир, даже не узнав как следует, кто она и откуда взялась.

– Никто не сомневался, что Кострома – озерная дева, какие всегда обитали у Древа миров, – заметила Лада.

– Верно, – согласился Немил. – В Светлом озере водились озерные девы, но последней из них была Водолея, я узнал это от Велеса. Потом на дне хозяйничал лишь Колоброд. Кострома появилась спустя всего несколько часов после исчезновения Мары, а до этого о ней никто слыхом не слыхивал. Как она провела эти несколько часов? В Светлое озеро сбегают ручьи живой и мертвой воды, которую можно было набрать в пузырьки. Живой водой можно облиться, чтобы принять другой облик, приукраситься и омолодиться. Мертвую воду можно запасти, чтобы использовать против врагов.

– Уж не хочешь ли ты сказать, будто я отравила собственного супруга? – гневный взор Костромы разгорелся так ярко, что Немил поежился.

– Бывают случаи, когда мужей травят через десять лет опостылой жизни, но чтобы прямо на свадьбе, да еще перед брачной ночью… – усомнилась Лада.

– А что, если брак этот был нежеланным?

– Тогда зачем было на него соглашаться? – не унималась чаровница. – Ты сам сказал, что Перун и Кострома влюбились друг в друга всего за один час. Такое возможно в случае приворота, но я не нашла следов ворожбы. Чувства Перуна были естественными.

– Не совсем так, – возразил человек. – Кострома действительно не прибегала к чарам – против владыки миров они могли оказаться бессильными. Она обворожила его обычными женскими ухищрениями. Так Мара добилась главного – спряталась в Горнем мире от преследовавших ее бесов. Там же очутилось и ее главное сокровище – морозный посох, с помощью которого она много веков назад установила на земле свою власть. Она пыталась вернуть его дважды – первый раз сразу после отравления, но старейшина Род успел первым и запер его в Оружейной палате. Во второй раз она вторглась в палату в ночь с пятого на шестое. Злодейка пыталась взломать хранилище, защищенное мощной волшбой, и снова потерпела неудачу.

– И все же, брак с Перуном сулил ей большие выгоды, – заспорила Лада. – Будь Перун в силе, он бы точно не отдал ее бесам. За ним она была бы, как за каменной стеной. Какой смысл избавляться от защитника, да еще потерявшего голову от любви?

– Не забывай, государыня, что Перун влюбился вовсе не в Мару, а в Кострому, – ответил Немил. – За свою долгую жизнь великий князь Горнего мира видел всякое колдовство. Оборотное зелье меняет внешность, но не может изменить нутро. Во время брачной ночи обман бы раскрылся. Как бы повел себя муж, обманутый в лучших чувствах? Муж, в руках у которого громы и молнии, которые так и сверкают, когда он сердит?

– Значит, Мара боялась разоблачения?

– Еще как! – подтвердил Немил.

– Какую занятную сказку ты выдумал, – посмеялась над ним Кострома. – Но заметьте: все, что наговорил этот человечек – всего лишь слова. Пустой вымысел, игра его воображения.

– Мертвая вода оставляет следы, – громко ответил Немил, чтобы слышали все. – Когда я плеснул ей на Вертопраха, то под личиной оборотня проступил истинный облик Вертлюжки. Если навести красоту живой водой, то мертвая ее смоет. Все любовались твоей гладкой кожей, сударыня Кострома. Ее нежно-розовый, как у младенца, цвет, вызывал восхищение. Но когда ты подводила мне Грома, я заметил, что ладонь твоей правой руки белая, как снег. Будь добра, покажи нам ладошку!

Кострома непроизвольно сжала ладонь в кулак и убрала его за спину.

– Настоящая Мара – бледная, как снега, к которым она привыкла. – Немил взял у Звениславы флягу и приблизился к Костроме. – Все говорили, что я был последним, кто держал чару на свадьбе перед тем, как подать ее государю. Но это не так! Я хорошо помню, как я поставил ее на стол. Ты коснулась ее края и подвинула своему мужу. Движение было неуловимым, но я так восторгался событием, что ловил каждый миг. Тогда ты и впрыснула в чару яд – пузырек с ним был спрятан в твоем рукаве. Но жидкость растеклась по твоей ладони и обесцветила красоту, которую ты на себя навела. От этого твоя кожа вернула свой первоначальный цвет.

Широким жестом Немил плеснул в лицо Костроме мертвой водой. Она отшатнулась и зашипела:

– Что ты делаешь, негодяй?

– Вывожу тебя на чистую воду!

Кудесник стиснул богиню и принялся поливать ее из фляги, стараясь попасть на участки открытой кожи. Кострома отшвырнула его и схватилась за лицо, как будто вода причиняла ей нестерпимую боль. Немил отлетел к стене, но стоящие вокруг богини и боги подхватили его и не дали упасть.

Лицо Костромы преображалось. Нежно-розовый оттенок покидал его, открывая блеклые пятна цвета утоптанного снега. Сияющая молодость и ласковые черты исчезли, приоткрыв строгий, надменный и властный облик женщины в годах. Перемены оказались разительны: на месте красавицы все увидели суровую царицу, глаза которой полыхали от гнева.

Окружающие ахнули, увидев превращение, совершившееся у всех на глазах. Кудесник смотрел на привычные черты богини, и не узнавал их. Меховая опушка на белом платье встопорщилась, как будто шерсть оживших песцов встала дыбом. Аккуратно уложенная поверх головы коса упала и разметалась. Ожерелье из жемчуга колыхалось на ее груди, вздымающейся от тяжелого дыхания, а приколотый алый мак распустил лепестки. Немилу показалось, что из-под него выкатилась капелька крови.

– Вы не имеете права меня осуждать, – резко произнесла Мара. – Я старше вас всех. Я – перворожденная, и властвовала над землей еще тогда, когда ваши предки не появились на свет.

Мир льда и мороза был прекрасен. Синие торосы громоздились на бескрайних просторах, как мраморные колонны. Снежные горы были похожи на дворцы. Весь мир сиял чистотой и белизной. Но пришли боги, и растопили лед. Из-под снега проступила грязная земля. Люди взрыли ее и начали опустошать ее чрево в поисках золота и руды. Так червь копошится в останках животного, которое он же сам и убил. Я не могла на это смотреть. Мир должен вернуться к своей естественной чистоте и порядку. Пусть вся грязь и скверна снова скроются под незапятнанным снежным покровом.

Она потянулась к посоху, оставленному без присмотра.

– Нет! Не давайте ей посох! – вскричал Немил.

Лада схватила его и прижала к груди. Голубые глаза Мары вспыхнули, словно льдинки в них заиграли на солнце.

– Меня не остановить, – с холодной улыбкой сказала она. – Со мной ничего нельзя сделать. Я вечна, как этот мир. И я – единственная, кто имеет право повелевать им.

– Бесы тоже хотят править мирами, –