Дракула. Повести о вампирах (сборник) - Стокер Брэм

– Да, это необходимо, необходимо, необходимо! Для нашего блага и для блага всего человечества. Это чудовище и так причинило много вреда в той ограниченной оболочке, в которой оно находилось и за то непродолжительное время, когда оно было телом и только на ощупь, без знаний, действовало в темноте. Обо всем этом я уже рассказал другим: вы, мадам Мина, узнаете все, прослушав фонограф Джона или вашего мужа. Я им рассказал, как ему понадобились сотни лет, чтобы оставить свою малонаселенную страну и отправиться в новую землю, где столько людей, сколько в поле колосьев. Если бы другие «не-мертвые» были такими, как он, никакое время не помогло бы ему совершить то, что он совершил. В его случае все сокровенные силы природы, темные и могущественные, действовали особенным образом. Даже местность, где в течение всех этих столетий жил «не-мертвый», представляет собой престранное нагромождение географических несообразностей. Есть там пещеры и расщелины, которые неизвестно где кончаются, есть вулканы, некоторые из них до сих пор извергают потоки воды со странными свойствами, и газы, которые убивают или оживляют. Без сомнения, сочетание этих оккультных сил, так странно влияющее на физическую жизнь, обладает специфическими магнитными и электрическими свойствами. В графе самом были заложены неординарные качества.

В тяжелые времена, когда он еще жил настоящей жизнью, он славился тем, что ни у кого другого не было таких железных нервов, такого изворотливого ума и такой храбрости. В нем некоторые жизненные силы дошли до крайней точки своего развития: вместе с телом развился и ум. Все это происходило помимо дьявольского влияния, которое, однако, в нем несомненно есть, но оно должно уступать силам, идущим из источника добра, и их символам. Потому-то он в нашей власти. Он вас осквернил – простите меня, дорогая, что я так говорю. Он заразил вас таким образом, что, даже если он этого не сделает вторично, вы все-таки будете только жить, жить по-старому, а затем после смерти, являющейся по Божьей воле уделом всех людей, вы сделаетесь подобной ему.

Но этого не должно быть! Мы все поклялись, что этого не будет. Таким образом, мы исполняем лишь волю Бога, который не желает, чтобы мир и люди, за которых пострадал Его Сын, были отданы во власть чудовищам, существование которых оскорбило бы Его. Он уже позволил нам вернуть в лоно истины одну душу, и мы отправляемся теперь за другими, подобно древним крестоносцам. Как и они, мы пойдем на восток, и если погибнем, то погибнем, как они, за святое дело.

Он остановился; я воспользовалась этим, чтобы сказать:

– Но не отступит ли граф из благоразумия перед опасностью? Быть может, с тех пор как вы его изгнали из Англии, он станет избегать этой страны, подобно тигру, отогнанному туземцами от деревни.

– Ачоа! – сказал он. – Ваше сравнение с тигром очень удачно, я им воспользуюсь. Людоеды – как в Индии зовут тигров, раз попробовавших человеческую кровь, – не желают иной пищи, кроме человечины, и бродят вокруг деревень, пока им не удастся ею полакомиться. Тот, кого мы прогнали от нашей деревни, такой же тигр-людоед, и он не перестанет рыскать по соседству с нами. Да и не в его характере отступать. Еще во время своей настоящей жизни он переходил турецкую границу и нападал на врага на его территории. Он потерпел поражение, но остановило ли это его? Нет! Он возвращался снова и снова! Что за настойчивость! Что за упорство! В своем детском разуме он давно уже решил отправиться в большой город. Что же он сделал? Он подыскал самое подходящее для себя место на свете и занялся затем приготовлениями. Он открыл постепенно, какая в нем сила, каково его могущество. Он изучил новые языки. Он изучил новую социальную жизнь, политику, законы, финансы, науки и обычаи новых стран и новых народов, появившихся с тех пор, как он жил. Все это только раздразнило его аппетит и усилило его желание. Это же помогло развиться его разуму, так как все доказывало, что он прав в своих предположениях. Все это он проделал совершенно самостоятельно! Из разрушенной гробницы в забытой земле! Чего только он еще не предпримет, когда все сокровища мысли станут его достоянием! Он может смеяться над смертью, он может жить среди болезней, убивающих целые народы, не заражаясь ими. Будь он посланцем Бога, а не дьявола, какой добрый пример явил бы он миру! На нас лежит обязанность освободить от него мир. Мы должны работать скрытно и держать наши действия в тайне, потому что в наш просвещенный век, когда люди не верят даже тому, что сами видят, сомнение ученых будет его главной силой. Оно же будет и его защитой, и оружием, которым он уничтожит нас, своих врагов, готовых подвергнуть опасности даже свои души, чтобы спасти ту, которую любили, и принести пользу человечеству во имя славы Вечного Бога.

На общем совещании было решено сегодня вечером окончательных выводов не делать, еще раз хорошенько все обдумать и попытаться сделать правильные умозаключения. За завтраком мы опять все обсудили и составили окончательный план действий.

Я чувствую себя сегодня ночью удивительно спокойной, будто я освободилась от постороннего присутствия. Кто знает…

Я не закончила фразу… не могла ее закончить, так как, подняв глаза, увидела в зеркале красное клеймо на лбу: я поняла, что я еще не очистилась от скверны.

ДНЕВНИК Д-РА СЬЮАРДА

5 ОКТЯБРЯ. Мы все проснулись очень рано, и я думаю, что сон оказал на всех нас крайне благотворное влияние. Когда мы встретились за завтраком, то удивились, насколько мы все весело настроены. Удивительно, как свойственно человеку быстро обретать утраченный покой! Стоит препятствию исчезнуть (пусть даже смерть будет причиной), и мы вновь обретаем надежду и способность радоваться. Не раз удивлялся я, когда мы сидели за столом, не были ли прошедшие дни всего лишь ночным кошмаром. Лишь алый рубец на лбу миссис Харкер возвращал меня к действительности. Но и сейчас, когда я вполне серьезно обдумываю происходящее, я с трудом верю в то, что причина наших опасений все еще существует. Даже миссис Харкер, по-видимому, забыла о своих страданиях, и только время от времени, когда что-нибудь ей об этом напоминает, она вспоминает о страшном знаке. Мы решили собраться через полчаса здесь, в кабинете, и окончательно установить план действий. Я предвижу лишь одно затруднение, которое я чувствую инстинктивно: все мы должны говорить откровенно, но, боюсь, по какой-то таинственной причине язык миссис Харкер будет связан. Я знаю, она делает свои выводы, и на основании того, что произошло, я могу угадать, как они правильны и близки к истине, но она не сможет или не захочет сообщить их нам. Я говорил об этом Ван Хелсингу, и, когда останемся наедине, обсудим это. Я предполагаю, что ужасный яд, попавший в ее кровь, начинает оказывать свое действие. У графа, видимо, был определенный план, когда он дал ей то, что Ван Хелсинг называет кровавым крещением вампира. Должно быть, существует яд, получаемый из безвредных веществ; в нашем веке осталось еще много таинственного, и поэтому нам нечего удивляться. Я знаю одно, а именно: если меня не обманывает инстинкт, в молчании миссис Харкер заключается новая страшная опасность, которая нам грозит в будущем. Но, быть может, та самая сила, которая заставляет ее молчать, заставит ее говорить. Я не смею больше об этом думать, потому что боюсь даже мысленно оскорбить эту благородную женщину!

Ван Хелсинг пришел в мой кабинет раньше других. Я постараюсь с его помощью раскрыть истину.

ПОЗДНЕЕ. Мы еще раз обсудили с профессором ситуацию. Я видел, что он хочет что-то сказать, но не решается. Наконец, слегка потянувшись, он вдруг сказал:

– Джон, нам надо во что бы то ни стало переговорить кое о чем до прихода остальных, а впоследствии мы можем это сообщить и им.

Он помедлил еще немного и продолжал:

– Мина, наша бедная, дорогая Мина становится другой!

Меня бросило в дрожь, ибо он заговорил о том, что мне самому внушало наибольшие опасения.