Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья

Ашарх смело толкнул дверь, которую гипнотизировал взглядом последнюю минуту.

— Раз мы все равно уже нарушили покой мертвых, то я, пожалуй, взгляну на этого Сертиса. Мне любопытно, как выглядят эти комнаты изнутри. Если ты не против, конечно!

Лантея лишь скривилась, но, спустя десять секунд, все же зашла в место последнего упокоения Змеиного Шипения вслед за профессором. Не то чтобы ей было действительно интересно, как обставлен зал, где лежит семисотлетний скелет, но оставаться одной в пугающе тихом коридоре девушке не хотелось. Атмосфера там не располагала к прогулкам в одиночестве.

Внутри комната оказалась практически пуста, как и предполагал Ашарх. Единственное окно было наполовину зашторено, из-за чего помещение было погружено в таинственный полумрак. У дальней стены находилась высокая резная кровать, покрытая легкой вуалью балдахина, через который можно было разглядеть замотанный в саван скелет. Под воздействием времени матрасы просели, а полог покрылся толстым слоем паутины и пыли. Одну из ножек кровати погрызли жуки-древоточцы, и теперь вся ветхая конструкция немного накренилась набок. В одном из углов комнаты на каменном постаменте лежал крупный собачий скелет, который, видимо, принадлежал верному любимцу Сертиса. Посередине помещения располагалась стойка, поверх нее находилась раскрытая книга с пожелтевшими страницами, а вокруг были свечные огарки.

— Что это за книга? — тихо спросила Лантея. Ей почему-то не хотелось повышать голос в этом месте.

— Здесь родственники пишут плохие и хорошие воспоминания, связанные с покойником. Как бы оставляют память о его жизни для тех, кто придет почтить умершего. Правда я слышал, что ифриты очень не любят навещать усопших и приходят в Га Ирзу только во время очередных похорон. — Ашарх осторожно попытался перевернуть страницу, но от ее края стали отваливаться кусочки, поэтому он бросил эту затею. — Так что не очень ясно, кто вообще читает эти биографии.

— Например, ты, — заметила хетай-ра и заглянула в книгу из-за плеча спутника.

— Здесь ничего интересного, просто перечисление сражений, где он участвовал… Хотя нет, есть кое-что забавное. Слушай, — профессор прокашлялся. — «В том же году Змеиное Шипение обманом привел за собой невольника-кухаря в военный лагерь под городом Инфема Хэл, обосновав это тем, что привык есть лишь домашнюю еду, иначе его терзает брюшной жар. За это дерзостное нарушение военных законов тысячник Тануик Воловья Сила посадил Сертиса в карцер на месяц, поручив давать ему лишь воду и хлеб. После этого Змеиное Шипение чудом излечился».

— Судя по всему, сам тысячник и пришел сюда, чтобы сделать эту запись.

— Я бы не хотел, чтобы после моей смерти собрались мои коллеги и старые приятели и начали вспоминать все нелепые истории, в которых я участвовал, и записывать их, — усмехнулся преподаватель и оставил рассыпавшуюся книгу в покое.

— Например, как та, когда ты посреди пустыни случайно провалился в заброшенный храм культистов? — не преминула насмешливо напомнить Лантея, возвращаясь в коридор.

— Например, как та… — эхом откликнулся Ашарх, и его лицо неуловимо помрачнело, но хетай-ра этого не заметила. Разве мог он сказать ей, что ее маленькое костяное колечко не спасало его от тягостных кошмаров, которые стали приходить по несколько раз за ночь с момента их побега? Сотни черных глаз следили за ним, испытывали его и понемногу изматывали. И профессор уже не верил, что та встреча со странным существом в руинах храма Пустого ему почудилась. Он боялся закрывать глаза ночью, потому что из-за каждого дерева, каждой травинки и капли росы на него смотрели Его паучьи глаза.

Пара еще долго бродила по огромному черному особняку, изредка заглядывая в его комнаты. На верхние этажи они не рискнули подниматься, поскольку вели туда старинные деревянные лестницы, при любом давлении на них издававшие душераздирающие звуки. За окном начинало темнеть, поэтому путники приняли решение обосноваться прямо в холле, недалеко от входных дверей. Они нашли несколько пустовавших комнат, но весь этот дом насквозь проела черная плесень, облепившая стропила, поэтому ночевать было лучше в вытянутом вестибюле на относительно чистом каменном полу. В узком холле не было окон, лишь у стены начиналась боковая деревянная лестница, опасно поднимавшаяся на балкон второго этажа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лантея самоотверженно принесла тяжелые пыльные портьеры, которые сдернула с окон в соседних комнатах. Конечно, их трудно было назвать чистыми, но в отсутствие одеял это было лучшей альтернативой. Нижние ступени проеденной жуками лестницы пара разломала на щепки и развела костер прямо на полу. Еще из комнаты Сертиса профессор предусмотрительно забрал старые свечные огарки, опутанные паутиной кресало и кремень, благодаря которым Ашарх и Лантея могли провести вечер при свете и в тепле. Даже несмотря на пугающую тишину, стоявшую во всем похоронном доме, и общую мрачность этого места, усугубляемую черным мрамором, беглецы чувствовали приятную сонливость.

— Ох, сейчас бы принять горячую ванну или погреться в бане, — проворчал профессор, снимая сапоги и протягивая голые ступни к огню. Пара сидела на полу, закутавшись в плотные портьеры, и любовалась играми пламени на черном мраморе.

— И правда… Я бы все отдала, чтобы сейчас искупаться в горячих источниках Третьего Бархана, — с сожалением протянула девушка, делая крошечный глоток из фляги и передавая ее в руки своему спутнику.

— Спасибо. — Аш допил остатки воды и с сожалением посмотрел на опустевшую флягу. — Вот ты скучаешь по своему Бархану, а я думаю последнее время об академии и о своей старой квартирке в Италане.

— Неужели ты бы хотел туда вернуться? — спросила хетай-ра и вздернула брови. — Жалеешь, что ушел?

— Это был мой уютный мирок. Я всегда мог вернуться домой после занятий, наполнить бадью теплой водой, разжечь очаг и заварить ароматные травы для питья. Это было место, где я спасался от остального мира, куда каждый вечер приходил и стряхивал с себя неприятный осадок дня. — Ашарх задрал голову к потолку и прикрыл глаза. — Но даже если бы я мог все вернуть, то не стал бы ничего менять в своем прошлом.

— Почему? — В глазах хетай-ра плясали отблески оранжевых языков костра.

Она, чуть приспустив ворот своей изодранной рубахи, неосознанно поглаживала пальцами старые давно зарубцевавшиеся шрамы на лопатках, которые остались после пыток в казематах боли Сынов Залмара. Словно они все еще болели, словно не позволяли ей забыть прошлое, которое Ашарх даже не хотел менять.

— Признаю, я немного скучаю по занятиям, студентам и стенам родной академии… Не буду это отрицать. Но там я мог лишь читать о подвигах героев и огромном мире вокруг в книгах, а здесь я впервые увидел все своими глазами. И это гораздо, гораздо ценнее всего, что я утратил.

— Откуда такая уверенность? Быть может, тебя бы ждало грандиозного будущее на твоем прежнем месте, но именно мое появление все разрушило…

— Неправда, — не согласился Аш. — Ты показала мне, что я могу быть действительно важным для кого-то. Что я не просто впустую проживаю свою жизнь. До встречи с тобой мое существование вертелось вокруг скучной работы, а потом ты ворвалась в мою серую рутину, подобно огненному вихрю, и разрушила ее, чтобы я увидел, как много иных цветов есть в мире. И я впервые почувствовал, что могу жить, а не существовать. Это только твоя заслуга, Тея. С тобой я впервые осознал, насколько же это приятно — быть небезразличным для кого-то и отвечать взаимностью.

У Лантеи на щеках появился робкий румянец, и, когда Ашарх это заметил, она смущенно отвернулась. Никто никогда ей не говорил ничего подобного.

— И даже несмотря на то, что мы с тобой потеряли так много верных товарищей в пути и пережили столько невзгод, я все равно рад, что боги или судьба свели нас в Италане. — Профессор неожиданно протянул руку и провел пальцем по розовому ушку девушки, перебирая маленькие костяные серьги-колечки. — И я надеюсь, что мы продолжим этот путь вместе, рука об руку.