Варторн: Уничтожение - Роберт Асприн

После этого Брик и Квентис разыскали Радстак. Левая рука ее лежала на перевязи, но если рана и беспокоила девушку, то виду она не подавала.

— Део погиб, — сообщила она своим обычным ровным голосом. Похоже, появление гостей ее не слишком обрадовало. — Он сражался достойно и умер с открытыми глазами. Я скоро отбываю на юг. Когда буду проезжать через Петград, сообщу родне о его смерти.

— А потом? — спросил Брик.

Девушка посмотрела па нею своими светлыми, лишенными цвета глазами.

— Пойду дальше на юг… буду пробираться на родину. Надоел мне до смерти ваш Перешеек.

В ее словах неожиданно промелькнул какой-то намек на чувства — возможно, даже на глубокую печаль. Они ушли, оставив се в пустой комнате.

Наконец-то в Каллах начали поступать новости — естественным путем, без помощи Дальнеречи. На дорогах Перешейка снова возобновилось движение, запрещенное при Фельке. Их заполонили путешественники, торговцы и возвращавшиеся домой солдаты. С войной было покончено… Так же, как и с самим Фельком. Действия его армии стало невозможным без магии. По слухам, войска Империи встретились с объединенными силами Южного Перешейка, и те разбили фелькцев в пух и прах. Это сражение вошло в историю под названием битвы на Пегвитских равнинах.

Премьер Петграда, собравший под своим началом многотысячную армию, погиб в бою — так же, как и генерал Вайзель. Достоверных сведений о судьбе правителя Фелька, лорда Матокина, не было — но поговаривали, что он больше не правит в этом северном городе.

Все это Брик и Квентис узнали вместе с остальными жителями Каллаха и вместе со всеми отпраздновали окончание войны.

Брик с удивлением обнаружил, что его вполне устраивает жизнь с Квентис в ее старом доме. Они занимались любовью ночью и неплохо ладили днем. У них установился и физический, и эмоциональный контакт. Они потихоньку изучали друг друга — характеры, предпочтения, привычки — и с каждым днем все больше укрепляли свои отношения. После того, как новое правительство более или менее преодолело кризис, и жить стало полегче. Брик обнаружил, что не имеет ни малейшего желания покидать город. Ему некуда было возвращаться, У'дельфа больше не существовало. К тому же за это время он успел привыкнуть и полюбить Каллах. Его жители поднялись против иноземных угнетателей, они доказали свой характер.

Люди не узнавали в нем бывшего лидера Рассеченного Круга. Это и неудивительно: ведь мало кто знал Брика в лицо, а немногие оставшиеся в живых подпольщики предпочитали не болтать. В городе часто вспоминали их Круг, но все рассказы понемногу обрастали фантастическими деталями, все дальше уходили от реальности и превращались в легенду.

Как-то постепенно утвердилось мнение — и в это верили даже наименее религиозные горожане, — что война окончилась благодаря вмешательству богов. Доказательством тому — таинственная смерть фелькских магов. Народ усматривал в этом свидетельство того, что боги восстали против Фелька.

— Мне бы хотелось спросить тебя кое о чем, — как-то раз сказала Квентис, когда они были дома одни. Ее старая тележка с прилавком потерялась во время беспорядков, но Квентис приобрела новую. Они с Бриком по очереди выезжали в город и торговали нехитрыми товарами. Покупателей хватало. Каллах потихоньку оживал: в него возвращались мужчины и женщины, в свое время насильственно призванные в фелькскую армию.

Брик сидел в передней комнате, уютно освещаемой последними лучами заходящего солнца. Он размышлял о предстоящем ремонте в доме, о том, что неплохо бы по весне посадить перед крыльцом фруктовое дерево.

— И что же тебя интересует? — Он вскинул глаза на Квентис. Брик уже достаточно хорошо изучил интонации в се голосе, чтобы понять: у нее на уме что-то серьезное.

Квентис на мгновение задумалась, плотно сжав губы. Взгляд янтарных глаз — прямой и искренний.

— Скажи, как тебя зовут? — спросила она наконец.

От удивления Брик лишился дара речи. Он так долго был Менестрелем, что уже и сам привык к этому имени. И тем не менее, как же он мог за прошедшую луну не сообщить женщине своего настоящего имени? Эта мысль насмешила его, разбудив в душе дремавшее чувство юмора, которое раньше так часто скрашивало его жизнь.

Глядя на серьезную Квентис, он удержался от улыбки.

— Меня зовут Брик.

— Брик? — задумчиво повторила женщина, привыкая к имени, как бы пробуя его на вкус.

— Да. Брик из У'дельфа.

В ее глазах появилось новое выражение, они вспыхнули радостью и интересом.

— А ты, часом, не драматург? «Обманутый лунным светом», «Радость от ничего»? Не тот Брик из У'дельфа?

— Ну… да, это я.

Брик почувствовал легкое смущение, которому трудно было найти объяснение.

Квентис еще несколько секунд разглядывала его, затем сказала:

— Я всегда восхищалась твоими пьесами.

И вот теперь он с легкой душой улыбнулся ей… с легкой душой и давно позабытой теплотой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});