Дорога к звездам - Владимир Кунин

А так как он, страшное дело, как упакован и избалован, то с чем к нему соваться — Рудольф понятия не имеет. На что он клюнет—неизвестно...

Тут Кошка Маня возьми да и подскажи:

— Я помню, ему кто-то теплую попонку на зиму из Норвегии привез, так он из этой попонки до августа месяца не вылезал. Уже вся пропотевшая была, вонючая, а он все в ней выпендривался. Пижон, каких свет не видывал!.. И взяточник.

Как только Маня это сказала, так я сразу понял — я уже одной лапой в Америке!

— Поехали! — говорю. — Все поехали! Котят берите тоже. Мы вас обратно привезем в лучшем виде, а Котятам проехаться в автомобиле — одно удовольствие. Не возражаешь, Митя?

— Ноу проблем, ребята! — отвечает Митя. — Вперед!!!

* * *

Этот жлобяра, этот взяточник из торгового порта, Котяра без имени — с меня ростом, за счет ожирения, раза в полтора тяжелее, — как только увидел своим воровским глазом мою рождественскую красно-золотую жилеточку, так и выпал в осадок!

Он от нее глаз не мог отвести! Он за нее готов был весь торговый порт отдать, только бы заиметь ее в собственное пользование!

Он даже хотел ее сразу же на себя напялить, но тут Рудольф с Маней очень решительно ему воспрепятствовали:

— Кыся — на борту судна, идущего в Нью-Йорк, ты — получаешь жилетку. А сейчас лапы прочь!

И пока Митя в машине играл с Котятами, мы обо всем договорились с этим жучилой.

Выяснилось, что времени у нас не так уж много.

Ровно через два часа один наш грузовой пароход под свеженьким названием — «Академик Абрам Ф. Иоффе» (раньше он назывался «Заветы Ильича»...), уже загруженный карельским лесом, отчаливает в Америку, именно в Нью-Йорк, в чем этот Котяра-жулябия клялся чем угодно.

И капитан там — изумительный, и команда — двадцать семь Божьих ангелов, а кок — Человек с большой буквы!..

И если уважаемый господин Кыся согласен отдать свою красно-золотую жилетку, то он господину Кысе устроит отплытие в Америку в ближайшие тридцать минут...

Все переговоры с Котом торгового порта происходили у нас в машине, что, не скрою, тоже сыграло свою положительную роль и произвело должное впечатление на этого жулика. Всем своим видом он показывал, как приятно иметь дело с серьезными и солидными Котами, даже если их просто зовут «Кыся». Ах, если бы он знал, что я теперь еще некоторым образом и «...фон Тифенбах»!..

Так как времени до отплытия оставалось совсем мало, а судно стояло где-то на дальнем причале, я попросил Митю немедленно соединить меня с Мюнхеном.

Рудик и Маня с трудом утихомирили всех своих Котят, чтобы они не мешали «телефонному разговору дяди Кыси с заграницей», и Митя нажал мюнхенскую кнопку.

При всей своей решительности и здоровом цинизме, взращенном в Мите службой в Государственной автомобильной инспекции, при телефонном соединении с другим государством Митя вдруг начинал чувствовать повышенную ответственность за свою страну, и это придавало его голосу оттенки благородного волнения. Вот и сейчас...

— Доктор Кох? Здравия желаю! Младший лейтенант Сорокин Дмитрий Павлович! С вами тут господин Кыся поговорить хотят...

— Здравствуйте, Димочка! — услышал я Танин голос в трубке. — А мы уж тут ждем-ждем вашего звонка. Дайте ему трубочку, пожалуйста!

— Говори! — сказал Митя и подсунул трубку мне под ухо.

— Танечка!.. Это я. Можешь подключить к разговору Фридриха?

— Я уже подключен, — услышал я Фридриха фон Тифенбаха.

— У меня новости... — сказал я упавшим голосом, совершенно не представляя себе, как я им сообщу о своем отъезде в Америку.

— У нас тоже, — сказал Фридрих. — Выслушай их, пожалуйста. Как я полагаю, тебе потом будет легче сообщить нам свои новости. Мы разыскали твоего Александра Плоткина в Нью-Йорке через конгресс Соединенных Штатов. Помог мой вашингтонский приятель.

— Ой... — сказал я, уж и не помню по-какому.

— Мы также выяснили, что из Петербурга пассажирские суда в Америку не ходят. А на самолеты, вылетающие за пределы России, Котов без сопровождающих их Людей почему-то не сажают. Может быть, ваши власти боятся, что Кот может угнать самолет в другую сторону? Так он и так вроде бы летит «ИЗ», а не «В»... Не знаю. Мы поняли только одно — тебе, наверное, придется плыть грузовым Пароходом. Завтра у меня назначены телефонные переговоры с каким-то очень важным господином из Балтийского морского пароходства, и я надеюсь...

— Не нужно, Фридрих! — прервал я его. — Через полтора часа я уже уплываю именно на таком пароходе.

— Ах, Кыся! Я знал, что ты — гениальный Кот! Но то, что ты еще и такой администратор...

— Это не я, — честно признался я Фридриху. — Тут очень помогли мои друзья и один новый знакомый Кот из Торгового порта.

— Как называется судно? — тут же деловито спросила Таня.

— Как называется судно? — переспросил я у Кота Торгового порта no-Животному, от волнения напрочь забыв название своего парохода.

— «Академик Абрам Ф. Иоффе»... — почтительным шепотом подсказал мне этот жулик.

— Судно называется «Академик Абрам Ф. Иоффе»! — повторил я уже в трубку по-шелдрейсовски.

— Записываю... — сказал Фридрих. — Странное, правда, название для российского флота, но... Времена меняются, и мы надеемся, что к лучшему. Итак, Кыся, слушай меня внимательно! Мы сейчас же снова свяжемся с твоим Плоткиным, и он будет встречать тебя в нью-йоркском грузовом порту. В регистровом отделе компании Ллойда я постараюсь точно выяснить сроки вашего прибытия в Штаты, чтобы твой Шура не бегал в порт каждый день. Так что плыви спокойно. И я позволю себе дать один небольшой совет — помоги своему Шуре, поддержи его. Первый год-полтора эмиграция — очень трудная штука. Важно, чтобы кто-то был все время рядом. Ты меня понял?

— Я тебя очень люблю, Фридрих, — сказал я. — Я вас всех очень, очень люблю!

* * *

Мой телефонный разговор с Мюнхеном прямо из машины окончательно добил Кота торгового порта...

Когда же после долгого пути к нужному причалу, потом проскока на судно по трапу при помощи разных отвлекающих маневров мимо вахтенного и пограничника, после поиска наиболее укромного и теплого местечка в машинном отделении, куда, как сказал Кот торгового порта, «даже таможня не заглядывает!», я был спрятан глубоко за пазухой этого «Академика...», и Кот торгового порта получил мою рождественскую красно-золотую жилетку из моих собственных лап, он мне выдал последние инструкции:

— Полсуток — не высовываться! Почувствовал под собой открытое море, сразу же вылезай и иди представляться капитану. И постарайся ему понравиться. Как — это уже твое дело. Ну а дальше, как говорится, счастливого плавания... Чао!

— Погоди, — спросил я его на прощание, — а почему ты сам сидишь на берегу, а не плаваешь на этих судах по всему свету? При твоих знакомствах, связях, возможностях...

— А на хрена мне это?! — усмехнулся этот Кот, пытаясь напялить на себя мою жилетку. — Во-первых, я с детства боюсь воды, а во-вторых, зачем мне плавать, когда ко мне все само плывет? Как видишь, за такой жилеткой мне совсем не обязательно было плыть в Германию...

А еще через полчаса я из своего теплого закутка услышал отрывистые команды, веселый мат, смех, разные технические крики и резко усилившийся грохот корабельных двигателей.

Затем, сквозь все эти звуки — еле слышный плеск воды за бортом, кто-то, кажется, что-то запел, и я понял, что мы отошли от причала.

Я лихорадочно стал вспоминать — все ли я сделал в Петербурге, обо всем ли сказал Мите — младшему лейтенанту милиции Дмитрию Павловичу Сорокину, по совместительству — водителю черной «Волги» и телохранителю высокопоставленных Котов дальнего зарубежья?..

То, что Митя выполнит все мои просьбы в лучшем виде, сомнений не было. Важно — не забыл ли я сам поручить ему что-то важное, вот в чем дело! Потому что прощание происходило в какой-то торопливой сумятице дел и чувств, при постороннем Коте торгового порта, и я вполне мог что-либо упустить из виду!..

Первое! Спутниковый телефон я оставил Мите. Вдруг нужны будут какие-нибудь лекарства для Водилы? Митя позвонит в Мюнхен, и Таня все лекарства пришлет с «Люфтганзой»...

Второе. О Рудольфе и его семействе Митя сам обещал позаботиться. Я втихаря предложил было Рудику: давай, мол, вместе в Америку! А он показал глазами на Котят, на Маню и только лапами развел...

Третье. Моему бесхвостому корешу Коту-Бродяге передать привет! Ему помогать не надо. Очень самостоятельный Кот, тонко чувствующий и момент, и ситуацию...

Четвертое. Спустя месяц позвонить в Мюнхен, узнать у Тани наш нью-йоркский адрес и прислать все сведения, чтобы мы с Шурой могли бы выслать Мите приглашение в Америку. Хоть он и шутил, но, по-моему, шутил совершенно серьезно.

Кажется, все... Вроде бы ничего не забыл.

А вот уже и двигатели работают це так громко, и вода за бортом слышнее, и в моем закутке под ремонтным верстаком на дне инструментального ящика тепло и уютно, и спать хочется — сил нет! Видать, умудохался я за эти два петербургских дня, передергался.