Рубежи (СИ) - Штенье Робин

— Добавь воды им, а я… я руну подержу.

В голосе все еще слышались нотки истерики, но от слов он перешел к делу: закусив губу, сосредоточенно выцеживал себя в сужающийся круг безопасности, потому Сеня его послушал. Он встал по правую сторону от Яна и уцепился за его руки, больно сжав большие пальцы. Но настоящий ад начался, когда сквозь кожу полилась чужая магия, чуждая магия, заставляя крепче сжать зубы, лишь бы не заорать. Зато плетение в этот раз осталось цельным и вскоре закрутилось в сложный узор, после чего и Сеня, и Мигель отступили, и удержать получившуюся руну стоило огромных усилий. Ян каким-то чудом сумел не только сделать это, а еще, подняв руки над головой, увеличить заклинание в диаметре и активировать.

Несмотря на весь потраченный огонь, взрыва не случилось. Добавленная Арсением вода выкипела паром и, подхваченная ветром, прошлась по загривкам обступивших их гончих, поглаживая, словно добрый хозяин старого пса. Потом долгое мгновение ничего не происходило, и все вокруг от теней до творцов замерли в ожидании непонятно чего. А потом произошло чудо. Черноту маслянистых тел тварей изнутри рассекали золотистые солнечные лучи, растворяя, как день растворяет ночь. Потом прозрачные фигуры лужами разливались по серой земле, покрывались ледяной корочкой, тут же дробившейся в мелкое крошево.

— Не пепел, а снег, да? — ни у кого конкретно спросил Сеня.

— Нет, — Мигель покачал головой. — Соль. Шана… Шанкьяхти-хи рассказала мне векшскую версию легенды про столкновение двух рек, и там говорилось, что тени получились из слез богини Сарасвати. Вот я и подумал, что вдруг «утешение» сработает. Правда, это целительское заклинание, но ведь…

— …очередной избранный, — закончил за него Ян и поморщился. — Теперь понятно, почему без Сени ничего не выходило. Вопрос в том, откуда Майки узнал, что надо делать? — Он обернулся ка парнишке и заметил, что тот все еще питает руну своим огнем. — Эй, боец, вольно.

Майки не откликнулся. Тогда Сеня, стоявший к нему ближе других, толкнул парнишку в плечо и, когда тот начал заваливаться набок, подхватил под руку.

— Угас? — испугался Ян.

— Так быстро не угасают, — успокоил его Арсений. — А выгорают иначе. Скорее всего просто шок. Нам бы по-хорошему сейчас обратно на Внешний Рубеж и сдать его целителям…

— Ян, — перебивая Сеню, позвал Мигель. — Вот оно. То, что я почувствовал утром.

Ян обернулся и от увиденного у него перехватило дыхание. От горизонта на них надвигалась черная маслянистая волна вечно голодных тварей, и эту истерику ни одно утешение не успокоит, сотвори его хоть избранный, хоть бог. А земля под ногами дальше руны ничуть не очистилась, значит, телепорт не сработает. Впрочем, телепортируйся они к Внешнему Рубежу — лишь отсрочат смерть, потому что заградительные костры это стадо надолго не задержит. Они возьмут количеством, просто растопчут все на своем пути, даже кусать и рвать плоть не придется. Перельются за край, как вода через дамбу во время слишком обильных дождей, и волна эта смоет все живое на Земле.

На плечо легла знакомая когтистая лапа и сжала его, привлекая внимание. Легкие вновь заполнил воздух, холодный разряженный горный воздух, и вдоха хватило, чтобы очистить сознание от паники. Ян посмотрел на свои искалеченные руки и криво усмехнулся.

— Сеня, тебе придется подержать водный купол над вами троими. Мигель, а ты, как все закончится, телепортируй нас к Внешнему Рубежу — чистой земли должно будет хватить. А я… Я сейчас.

Он расправил за спиной крылья и взмыл вверх, там, набрав высоту, выставил перед собой ладони и почувствовал, как поверх них легли лапы демона Максвелла. А затем с пальцев слетело простое, но смертоносное плетение, на лету обернувшееся сплошной стеной Изначального Пламени. Оно рухнуло на землю и стремительным потоком пронеслось к горизонту, чтобы столкнуться с надвигающейся оттуда тьмой.

Того, что случилось дальше, Ян не увидел. В глазах потемнело, руки заныли так, что он не сумел сдержать крик. Если бы демон все еще не удерживал его за плечи, наверное, Ян бы упал и разбился, в этот раз точно насмерть. Но у Агни явно были другие планы, потому он осторожно опустил его тело вниз под ноги друзьям и только после этого позволил потерять сознание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он очнулся не на Внешнем Рубеже, а в особняке Макса. В кресле у окна, закутавшись в шаль, спала мама: выглядела она уставшей, но лучше, чем в их последнюю встречу. Это и обрадовало, и одновременно с этим обеспокоило — мама все еще тратила свою жизненную энергию на поиски Ланы. Бесполезные, к несчастью, поиски. Не знаю, что конкретно собирается сделать, Ян приподнялся на локтях и услышал слева знакомый голос:

— Ты куда собрался, торопыга?

Спрашивали по-английски, и Ян, обернувшись, уставился на светловолосого мужчину, пытаясь вспомнить, где мог его видеть.

— Николас Тернер, — поняв, подсказал тот.

— А как же Мила?

— Парень, — добродушно улыбнулся Николас, — проблемы надо решать не по мере поступления, а по необходимости. С Людмилой Петровной сейчас Шанкьяхти-хи, и значит, ее болезнь может подождать. А вот после того, как заградительные костры иссякли, о Руке Бога стоит позаботиться в первую очередь, не так ли?

Немного подумав, Ян кивнул. Это же объясняло, почему вдруг его разрешили перенести с Внешнего Рубежа в особняк отца. Наверняка, сумели сложить два и два и понять, что эта стая гончих была первой, но далеко не последней.

— С Сеней и Мигелем, полагаю, все в порядке?

— Да, с ними Ольга. И им досталось куда меньше, чем тебе. Можно сказать, я их сюда за компанию притащил. Что касается Майки Феллоуза, с ним было все хорошо, когда его похитил собственный отец. По следу, как ты понимаешь, послать некого, но я бы не стал переживать за пацана. Финн, конечно, сволота та еще, но единственного сына не тронет, хоть тот по сути предал его, проникнувшись симпатией к новому избранному. По словам Абэ-сан, в день их ссоры он сказал, что знал, будто Иссина-сана загрызет собака, и что Иссин-сан заслужил подобную смерть. Думаю, он мог бы много чего рассказать про заговорщиков, но — увы.

Ян задумчиво кивнул, соглашаясь с последними словами. Майки не просто мог — хотел что-то ему рассказать, но Ян сначала не захотел слушать, потом поддался тревоге Мигеля. И вроде бы правильно поддался, ведь кто знает, куда шла та стая изначально, пока не повернулась на заградительный костер внутри Рубежей. Но что если Майки хотел рассказать, где искать Лану?

— А что Дэн? — спросил он, надеясь, что хотя бы тут новости будут хорошие.

— Исчез, — Николас отвернулся к окну и потер переносицу, словно хотел закрыться от пытливого взгляда Яна, а потом все-таки вновь посмотрел на него, уж не пряча печальных серо-голубых глаз. — Дэн Давыдов разрушил Башню Творцов, выпив цепь защитных артефактов, а потом исчез в неизвестном направлении. На следующий день в поместье Густафа Маркони обнаружили труп Иссина Абэ с перегрызенным горлом.

— Пророк?

— Бесследно исчез вместо со своим псом.

Ян, крепко зажмурившись, откинулся на подушки, пытаясь переварить услышанное. Из мыслей на ум приходили только нецензурные, цвета бессилия с оттенками отчаянья. Он бы потянулся к демону, но знал, что рыжая сволочь не ответит, да и откуда ему знать, где именно сейчас Лана, ведь сам Агни может сейчас лишь через Яна пребывать на Земле. Но пророк! Вот он-то!..

— Я ему верю, — сказал вдруг Николас.

— Что? — не понял Ян.

— Верю пророку. Как верит Сеня. Как верил Майки Феллоуз, предавший из-за этого собственного отца. Знаю, как сейчас выглядит происходящий вокруг и повсеместно ад, но мы ведь понятия не имеем, что случилось бы, поступи мы все иначе. А он видел… И видения эти были весьма болезненными…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 26. Ночь Брамы

Густаф Маркони отчего-то вдруг преисполнился миролюбивым настроением и разрешил Миле позвонить родителям. Она так обрадовалась, что даже забыла привести себя в порядок, а когда обратила внимание на миниатюру своего изображения в интерфейсе видео-звонка, оказалось поздно — и мама, и папа заметили и взъерошенные волосы, и синяки под глазами, и как сильно она похудела за последние дни. Несмотря на то что Миле наконец стало лучше, убедить родителей в этом удалось с трудом. Пришлось приложить немало сил и природного артистизма, чтобы наконец успокоить их волнение. Она не до конца понимала, кого успокаивает больше: отца с матерью или себя. Но в итоге все-таки сумела их убедить, что ничего страшного с ней не случилось, а выглядит так, потому что как обычно рисовала ночь напролет. Последнее вполне было в духе Милы, и родители немного успокоились, попросив ее беречь себя и больше отдыхать.