Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода - Николай Храмцовский

Пятое гулянье бывает в день Всех Святых на берегу Оки, над соляными амбарами. Отсюда вид тоже превосходный: ярмарка, Кунавино, села Гордеевка, Копосово, Козино, деревня Варя с прекрасным барским домом, Мышьяковский винный завод, Сормовская машинная фабрика, прямое, как стрелка, уходящее в горизонт, Московское шоссе, извилистая балахнинская дорога, обсаженная кудрявыми березами, и наконец Балахна группируются в этом ландшафте справа; влево видны крутой горный берег Оки, уходящий полукругом на запад, покрытый мелким лесом, окаймленный по верху аллеями старой московской дороги, луга, лежащие светло-зеленой гладью по заочью, с белеющей среди них церковью села Карпова, оттененные густым сосновым бором. Две величайшие реки Севера оживляют этот ландшафт, имеющий в черте под горизонтом более полутораста верст.

Шестое и последнее гулянье бывает в день Иоанна Предтечи, 24 июня, за Арзамасской заставой, невдалеке от Крестовоздвиженского монастыря и лагеря 4-го стрелкового батальона.

Лет двадцать пять тому назад нижегородцы посещали и загородные гулянья, особенно высоковское: туда съезжалось все лучшее общество города; ныне же все гулянья посещает только простой народ да средний класс горожан; кареты и коляски там появляются редко и то, большей частью, с детьми; да и самый простой народ год с годом гуляет чиннее, церемоннее, оставляя дедовские обычаи гуляньев.

На всех называемых «полях» нижегородских[513] мало слышно уже звона балалаек, топота трепака и песен; мало видно хороводов, горелок и борьбы. Разве когда два-три хвата, или, как говорят французы, «деревенские петушки», хлебнув немного ради куража, под белым шатром, «русской простоты», пожелают выказать пред почтеннейшей публикой свои ловкость, удаль, отвагу: поборются или выкинут какое-либо лихое коленце в трепаке, да зальются песней заунывной, или уж самой удалой под звуки гармоники, ныне вошедшей во всеобщее употребление между деревенскими виртуозами, в ущерб национальной балалайке, некогда удостоенной Пушкиным занять место в строках «Евгения Онегина».

Случаются на нижегородских гуляньях и другие картины, в которых русский кулак играет главную роль; но бдительная полиция уничтожает их всегда в начале.

Театр

В последней четверти прошлого столетия, около того времени, когда в Нижнем Новгороде переводили драмы Шекспира и Кальдерона (см. ч. I гл. VI), между нижегородцами явились любители сценического искусства, образовалась труппа артистов. Состав ее нам вполне не известен; сохранились только в памяти старожилов некоторые из главных ее деятелей — Харитонов, Грымзалкин и Козловский; первый занимал амплуа повес и так называемых больших слуг, а впоследствии резонеров; второй — драматических злодеев и пройдох, а последний — благородных отцов.

Труппа артистов-любителей давала свои представления сначала в зале Дворянского собранья — в нынешнем доме гимназии, потом был устроен театр на Печерской улице. Но этот театр был только театром любителей, публичный же открылся в 1798 году.

Полковник князь Николай Григорьевич Шаховской, помещик Нижегородской губернии, зиму живший в Москве, лето — в своем селе Юсупове (Ардатовского уезда), имел, как и все более или менее значительные помещики того времени, огромную дворню, человек более четырехсот, в том числе музыкантов, певцов, певиц, актеров и актрис, которые пели и играли на его домовых театрах в Москве и Юсупове.

С 1798 года князь Шаховской постоянно стал жить в Нижнем Новгороде и, как истинный любитель театра, захотел показать свою труппу публике; захотел, чтоб его артисты и артистки, между которыми были очень даровитые, подстрекаемые вниманием и одобрением знатоков или, по крайней мере, любителей сценического искусства, развивали более и более свои способности, почему и стал давать публичные спектакли на том же театре, на котором прежде играли артисты-любители.

Всех персонажей в труппе князя Шаховского было обоего пола и разного возраста более ста человек, из которых лучшими считались: И. Залеский на амплуа трагических и драматических героев; Я. Завидов — также драматический артист, певец-баритон, музыкант, композитор и балетмейстер; А. Вышеславцев — на амплуа вертопрахов и первый тенор; Д. Завидова и Н. Пиунова славились как драматические актрисы, Залеская, Т. Стрелкова и Ф. Вышеславцева — как комические. Но главным украшением труппы князя Шаховского были Роза-певица и Поляков-буфо, который был более известен под собственным именем Миная. Любители и знатоки театра того времени, видевшие известного петербургского артиста Воробьева, находили, что Поляков был выше его в роли Тарабара. Кроме того, Минай был превосходен в ролях Богатонова («Провинциал в столице»), портного Фибса («Опасное соседство»), Ведеркина («Воспитание»), Бирюлькина («Своя семья») и т. п.

На Нижегородском театре во время князя Шаховского давались все те же трагедии, драмы и комедии, какие давались в Петербурге и Москве, из опер же — «Титово милосердие», «Сандральона», «Дианино древо», «Калиф багдадский», «Редкая вещь» и другие, также давалась и «Волшебная флейта» Моцарта.

Поспектакльная плата была за кресло 2 рубля 50 копеек, партер 50 копеек, парадиз 25 копеек ассигнациями; партер был устроен за самым оркестром, а кресла стояли уже за ним, в глубине зала.

Публика, привыкшая к сценическим представлениям артистов-любителей, охотно посещала публичный театр, тем более, что труппа князя Шаховского год с годом совершенствовалась в искусстве и пополнялась новыми сюжетами. Впоследствии князь сформировал очень недурной балет.

Скоро здание театра по числу публики оказалось тесным, а притом оно уже порядочно и обветшало; нужно было построить новое. Князь Шаховской затруднялся в средствах, но высшая городская публика, любившая театр и уважавшая лично князя за его радушие и хлебосольство, предложила свое пособие. В 1811 году явилось новое деревянное здание театра, в котором было двадцать семь лож, до пятидесяти кресел, партер человек на сто и верхняя галерея, или парадиз, человек на двести.

Из числа двадцати семи лож было четыре больших, семнадцать средних и шесть малых, из последних же две — с решетками, для желавших быть в театре инкогнито. Все эти ложи размещены были в двух ярусах, исключая решеточные, которые находились в третьем ярусе с боков парадиза, у самой сцены. Средняя ложа, во втором ярусе против сцены, была украшена драпировкой и назначалась для губернатора.

Во время Макарьевской ярмарки, бывшей до 1817 года в Макарьеве (в 107 верстах от Нижнего Новгорода), труппа отправлялась туда и там давала представления в особо устроенном деревянном здании, принадлежавшем князю Шаховскому. С переводом ярмарки в Нижний Новгород князь и здесь построил, особо от городского, театр, который существует и поныне, конечно, со значительными поправками[514].

Кроме постоянной княжеской труппы на нижегородской сцене по приглашению князя являлись и посторонние артисты. Так например, в 1821 году во время ярмарки был здесь известный артист императорских московских театров Канищев, в то время находившийся на ярославской сцене.

Современные знатоки находили его превосходным в комедиях, на амплуа вертопрахов, а в пляске восхитительным. Он за приезд на ярмарку получил бенефис, в котором дана была комедия «Чудные встречи, или Суматоха в маскараде»; бенефициант исполнял в ней роль Разъездова и заслужил игрой своей «особую признательность публики, бросившей ему кошелек с значительной суммой»[515].

С лишком четверть столетия князь Шаховской доставлял нижегородской публике удовольствие своей труппой, совершенствуя ее более и более. В 1824 году он помер; театр перешел в заведование его наследников, которые не имели уже его любви к драматическому искусству и, не зная, как управлять сложным механизмом закулисного мира, повели дела сценические кое-как; лишили труппу многих выгод, которыми она пользовалась при князе, и наконец до того распространили свои экономические расчеты, что даже не стали по зимам топить театр. Все это наложило оковы на дарования артистов и начало расхолаживать (особенно по зимам) публику, которая, была свободна посещать и не посещать залу театра, не желала дрогнуть вместе с крепостными Ярбами, Балдуинами, Клитемнестрами и Заирами.

Это едва было не нанесло совершенного удара Нижегородскому театру; но в 1827 году два любителя театра, или точнее, два благоразумных капиталиста — чиновник Распутин и купец Климов, понимавшие вполне выгоды, какие может принести Нижегородский театр при ловком распоряжении, купили у наследников князя здания театра, городское и ярмарочное, со всем гардеробом и принадлежностями, и дома, где помещалась труппа.

Распутин и Климов также внесли и за труппу деньги, с тем, чтобы актеры и актрисы, числом с детьми девяносто шесть человек, получили от наследников князя Шаховского вольность и обязались играть на Нижегородском театре в пользу их, Распутина и Климова, десять лет.