Хранитель - Ольга Голотвина

- Проклятый самозванец!.. Шайса, когда я вижу этого мерзавца, я забываю даже о том, что начертал для этого мира. Почему я не раздавил это насекомое сразу, как только зеркало предупредило меня о нем?

- Я понимаю чувства моего господина…

- Нет, не понимаешь! Для этого надо быть Сыном Клана! Какое гнусное святотатство!.. А каково сейчас Нуртору?!

- Господин, а что король сделал со вторым… с настоящим Ралиджем?

- Держит при себе, но не разговаривает с ним, даже не глядит в его сторону. Свита, разумеется, ведет себя так же…

- Король не знает, кому и чему верить?

- Вот именно… А болван Айрунги проваливает штурм за штурмом. Три атаки - а Найлигрим держится.

- И атаки все слабее… Грозы мешают, да?

- И грозы тоже… Но главное - во время первой атаки колдунишка растратил почти всю мощь Малого Шара и теперь еле поддерживает порядок в своем сером войске. Пора ему вновь напитать Шар силой…

- Он знает, как это делается?

- Да. Айрунги узнал о Шаре и его свойствах из некоей рукописи, которая совершенно случайно попала к нему в руки. Она хранила сокровенные тайны магии и была такой древней, что ее страшно было развернуть…

- Или выглядела древней, - понимающе ухмыльнулся Шайса.

Чародей одобрительно взглянул на своего подручного. Ничего не скажешь, со слугой ему повезло. Хотя, помнится, при первой встрече Шайса отнюдь не выглядел драгоценной находкой…

Когда восемь лет назад неказистого вида бродяга притащился к воротам замка, он походил на слабоумного. Его прогнали бы прочь, но хозяин случайно оказался поблизости. Джилинера заинтересовал тон, которым коротышка предложил убить кого-нибудь. До наивности просто и небрежно - так просит работы точильщик ножей или плетельщик корзин…

О себе он мог сказать лишь, что скитался по свету и убивал людей за деньги. Откуда родом, сколько ему лет - не помнит, потому что это его никогда не интересовало. На вопрос об имени безразлично повел плечом: кто как хочет, тот так и называет. Сколько раз ему приходилось отнимать жизнь? Да разве ж упомнишь? Часто. И это ему нравилось. Где учился своему ремеслу? А везде понемножку…

Но когда бродяга по приказу господина продемонстрировал умение обращаться с разными видами оружия, Джилинер, сам неплохой боец, был изумлен. Мастер, настоящий мастер! И это при такой тупости, при равнодушии ко всему, кроме убийства… В схватке невзрачный человечек преображался: движения становились хищными, стремительными и точными, из глаз исчезала пелена усталости и тоски…

Маг был озадачен, но понимал, что это не притворство Джилинер мог читать в человеческом сердце, как в развернутом свитке, и уловил бы малейшую тень лжи.

Ворон оставил бродягу в замке, дал ему прозвище Шайса, приблизил к себе. Вскоре маг с удивлением заметил, что подручный меняется на глазах. Ум его становился живым и гибким, память - крепкой, речь - по-грайански гладкой и выразительной, насколько позволяло поврежденное горло. Слуга научился понимать хозяина не то что с полуслова - с полувзгляда, а порой давал господину толковые советы.

Маг терялся в догадках. Что послужило причиной такого перерождения? Приятно было бы предположить, что на слугу благотворно подействовало общение с великим человеком… Но Ворон был достаточно умен, чтобы склониться к иному объяснению: Шайсу изменило то, что он принимал участие в магических опытах своего господина и подвергался косвенному воздействию чар…

Впрочем, Джилинер ценил своего подручного не за ум (ума у Ворона, по его глубочайшему убеждению, и своего хватало). Главным достоинством Шайсы была незамутненная верность пса, отыскавшего наконец-то себе хозяина.

Что ж, настала пора вновь спустить этого пса на добычу

- Пока Айрунги занимается Малым Шаром, ты, Шайса, уничтожишь самозванца. Оборона держится на нем, солдаты обожают Хранителя… Жаль, жаль, что умрет он быстро и легко. Хотел бы я измыслить для него кончину замысловатую, неповторимую… знаешь, протяжную, как песня… и такую мучительную, чтобы пламя Бездны показалось ему желанным избавлением…

Шайса понимающе кивнул. В глазах его мелькнуло мечтательное выражение. Кое в чем у них с хозяином были общие вкусы.

- Увы, - вздохнул Джилинер, - думать о собственном удовольствии нам некогда. Просто иди и убей.

- С охотой и радостью, господин мой… Я догадываюсь, как попаду в крепость, но как мне потом оттуда выбраться?

- Тем же путем, каким и войдешь. Дам тебе… скажем, один звон. Такому мастеру этого должно хватить.

- С избытком хватит, господин мой, лишь бы подкараулить его одного, без спутников…

* * *

С гребня стены донеслись раскаты смеха, а затем веселые голоса начали считать: «Раз!.. Два!.. Три!.. Четыре!..»

Орешек улыбнулся. Хорошо, что к людям вернулась способность развлекаться и шутить. Подгорные Людоеды стали для защитников Найлигрима чем-то привычным, хотя и опасным. Враги как враги…

За несколько дней отбиты три атаки. Первая - самая страшная, такое не забудешь. Две другие были менее яростными. Людоеды лезли на стену без прежней прыти, да и меньше их было. А люди продумали способы защиты. Теперь воины стояли на стенах пятерками: двое копейщиков сталкивали лезущих наверх тварей, трое бойцов с топорами прикрывали копейщиков. Если все же Людоеду удавалось пробиться сквозь заслон, внизу его ждали отряды с факелами, сетями и кузнечными молотами…

Новый взрыв хохота отвлек Хранителя от мыслей о Подгорных Тварях.

- Посмотрим, как дела наверху, - бросил Орешек через плечо дарнигару. Тот неохотно, с тревогой двинулся за Хранителем по каменной лесенке.

Во время осады на стенах между башнями дежурило по десятку бойцов. И дарнигар не видел беды в том, что парни при этом немного поболтают и посмеются. Не могут же они два звона подряд с каменными лицами пялиться на далекую лесную опушку… Но Хранитель, Хранитель!.. Не разгневался бы на несерьезное поведение солдат, а заодно и на дарнигара, не приучившего наемников к дисциплине…

А Хранитель улыбнулся про себя, заметив, что Харната одолевает его обычный тихий ужас перед грозящим разжалованием. Это обнадеживало, так же как и вечная его грызня с шайвигаром. Если у людей есть время для житейских дрязг - значит, над головами этих людей не висит близкая катастрофа.

Чем выше поднимался Орешек, тем заметнее становился отвратительный тухлый запах. Это разлагались за крепостным рвом трупы Подгорных Людоедов. Они и пахли-то не так, как обычная падаль!

Люди не утруждали себя заботами об убитых тварях, и запах тления мог бы стать невыносимым, но почти каждую ночь к подножию стены прокрадывались Людоеды и утаскивали трупы сородичей - столько, сколько могли унести. Некоторые наемники по наивности думали, что тела погибших будут преданы Людоедами погребению по обычаю своего племени. Но Эрвар и Керумик так живописно обрисовали солдатам кулинарные пристрастия Подгорных Тварей, что теперь часовых одолевала тошнота при виде скользящих внизу серых теней…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});