Род Волка - Сергей Щепетов

Тело хьюгга содрогалось в спазмах, изо рта шла какая-то кровавая каша.

– Ну? – спросил Черный Бизон.

– Нет! – мотнул головой Семен.

Бизон пожал плечами и извлек кремневый нож. Подошел, положил на землю палицу, левой рукой взял хьюгга за волосы, приподнял, стараясь не запачкаться, и сделал правой рукой быстрое круговое движение. Дернул. Тело повалилось на землю, а скальп остался в руке. Бизон стряхнул с него кровь и убрал нож. Подобрал палицу, сделал пару шагов прочь, но остановился и, повернувшись, посмотрел на Семена. Кажется, что-то понял. Вернулся. Вновь достал нож. Нагнулся и аккуратно перерезал хьюггу сонную артерию. Пошла кровь.

– А тех? – Бизон показал глазами куда-то за спину Семена.

– Это – вам, – прошептал бывший завлаб и медленно опустился на колени.

Его вывернуло. Полностью. До желчи.

Потом он лежал на спине и смотрел в голубое небо с редкими белыми барашками облаков. Кто-то проходил мимо, слышались голоса, а он просто лежал. И земля была не холодной, как на Северо-Востоке, которому он отдал половину жизни, а как в детстве – в деревне в Средней полосе.

В конце концов он почувствовал, что рядом кто-то стоит, и скосил глаза – Художник. С трудом заставляя работать мышцы, Семен сел. И спросил:

– Скажи, почему ты никогда не рисуешь войну?

Старик молчал довольно долго. Потом ответил:

– Потому что это некрасиво, Семхон.

На поле боя копошились люди. Что-то делали с мертвыми хьюггами, тела воинов-лоуринов перетаскивали на кладбище. Семен не смотрел на них. Художник тоже.

– Семхон, – сказал он, – хочу, чтоб ты помог мне. Я решил нарисовать большого оленя. Смой кровь и приходи.

– Хорошо, – ответил Семен и оглядел себя.

Крови на нем не было.

Остаток дня он провел в пещере.

* * *

– …мчится вперед, и земля гудит под его ногами!

– То есть главное – даже не сам олень, а его бег?

– Да, я хочу показать не животное, а порыв, стремление.

– Но я подхожу и вижу, что это олень, у которого четыре передних ноги и четыре задних. Разве так бывает?

– Конечно, не бывает, когда он стоит на месте. А когда бежит, ты видишь мельтешение – ног становится как бы много. Может быть, чтобы показать скорость, нужно изобразить еще больше ног? Чтобы они сливались, накладывались друг на друга?

– М-м-м… Как же это сказать-то? Тут же магия, которой я не владею… В этом есть недоступное мне волшебство. Смотри, вот ты изобразил бизона, который пасется. Когда человек видит этот рисунок, он сразу понимает, что бык наклонил голову, чтобы щипать траву, а не для того, чтобы броситься на противника. Ты не говорил мне этого, правда?

– Да, бизон пасется. Я так хотел, и так получилось. Если бы он нападал, у него были бы иначе повернуты рога и… и… Я бы нарисовал по-другому.

– Вот видишь! Дело же не в рогах, а в чем-то, что ты и сам объяснить не можешь, но это и так всем понятно. А олень со многими ногами… Ты же не будешь стоять рядом с рисунком и объяснять всем, что их много, потому что он бежит?

– Да, не буду, – согласился старик и разровнял ладонью мелкий сырой песок на полу пещеры. – Я и сам понимаю, что это – не то. Но хочу, чтобы он мчался!

– Слушай, – осенило Семена, – а попробуй изобразить бег оленя… м-м-м… без оленя! А?

– Без?! – Старик было изумился, но быстро сообразил, в чем дело, и идея его захватила. – Да, действительно, бег… Только бег…

Он тут же забыл о Семене и принялся водить заостренной палочкой по поверхности песка. Иногда он бурчал что-то себе под нос, стирал нарисованное и чертил снова. Семен не стал мешать – отыскал плошку с остатками жира, поджег фитиль и пошел бродить по пещере, в который раз рассматривая рисунки на стенах. Бизоны, мамонты, носороги, медведи, кабаны, лошади… вот тигр или безгривый лев, пронзенный копьями, а это – охотники расстреливают из луков стадо оленей… Честно говоря, живописью Семен никогда особо не интересовался. В детстве родители водили его, конечно, по музеям и картинным галереям, но… Как-то это все не воспринималось, не волновало душу: ну, шедевр и шедевр – раз все говорят, значит, так оно и есть. Обидно, конечно, что кто-то получает от созерцания картин удовольствие, а он нет. К балету или оперной музыке он тоже равнодушен – что поделаешь, не дано свыше! А вот незатейливые рисунки старого мастера, раскрашенные в три цвета без полутонов, прямо-таки брали за душу. Или это влияние обстановки? Или, может быть, осознание того факта, что все это изначально предназначено не для живущих людей, а для умерших и еще не рожденных, то есть, по сути, для вечности?

Отступала повседневная суета. В сухом холодном полумраке пещеры казались мелкими, ненужными и незначительными дела, творящиеся снаружи. Как сказал Булат Шалвович:

Спите себе, братцы, —Все придет опять,Все должно в природеПовториться…

Что было сегодня? Так… мелкий, бытовой эпизод… Это он решил, что произошла вселенская катастрофа. На его глазах погибло полтора десятка человек. Они яростно дрались друг с другом. А могло погибнуть полсотни. Ну и что? Что-то изменилось бы в этом мире? Он-то знает, какой длины история и из чего она состоит. Здесь еще будут государства, армии. Будут войны, будут погибшие цивилизации и города, вырезанные до последнего человека. И все эти миллионы зарезанных, замученных, сожженных мужчин, женщин, стариков и детей исчезнут бесследно. В истории останутся имена лишь тех, кто вел армии. Неужели в этом есть какой-то смысл? А если есть, то для КОГО? А бизон щиплет траву на стене пещеры. И будет щипать всегда… Да, Художник знал, что делал, когда звал его в пещеру.

– Смотри, Семхон! – позвал старик.

Едва намеченный контур откинутой назад головы и рогов, абрис корпуса и верхней части ног, штрихи, обозначающие напряженные мышцы крупа…

– Да! – сказал Семен. – Это так. Давай проверим – позовем кого-нибудь, кто не знает, и спросим: что это?

– Давай, – сказал старик, не отрываясь от созерцания своего произведения.

* * *

Семен выбрался из пещеры и обнаружил, что лагерь пуст. Он забыл уже, что… Впрочем, нет, не забыл, но… Возле главного кострища копошилась девочка, которую звали, кажется, Сухая Ветка.

– Пойдем со мной, Веточка, – ласково поманил Семен, стараясь не испугать ребенка. – Иди, не бойся! Мы покажем тебе новую картинку!

Девочка поднялась с колен и покорно пошла к пещере. Они остановились за спиной Художника, и Семен показал пальцем на рисунок:

– Скажи, что это? Говори, не бойся! – Девочка молчала, и он добавил: – Скажи, что там нарисовано? Никто не обидит тебя. Разве ты видела, чтобы Семхон обижал маленьких?

– Я не маленькая, – прошептала девочка. – Там кто-то бежит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});