Феномен - Александр Шепиловский

— Он здесь? — спросил меня Владимир.

— Не он, а она. Да, здесь.

— Господи, какая разница?

— Большая, — улыбнулась Сьинга. Улыбки я не видел, но чувствовал ее. — Я, прежде всего — женщина.

Услышав такой ответ, Владимир смутился, сказал, что у него в башке вертится только одно слово «пришелец» мужского рода и попросил у Сьинги прощения.

Зарядку делать не стал, но позавтракать пришлось-таки.

— А ты? — спросил я Сьингу. — Ты завтракала?

— Я питаюсь энергией времени.

— Вы все так едите?

— Нам для жизни, так же как и вам, нужны белки, жиры, углеводы и витамины — все это дает растительная пища.

— Вы — вегетарианцы, мяса не едите?

— У нас жизнь эволюционировала совсем не так, как на Земле. Но об этом говорить не время и ни к месту. Ешь, потом закончим схему.

Разумеется, наш разговор слышали все, ведь вместе с вопросом я говорил и ответ. Заинтересовались, настроились было послушать и позадавать вопросы, но Сьинга сказала, что пора работать. И я без перерыва рисовал еще четыре часа, после чего готовую по зонам схему тайгота разложили прямо на полу для всеобщего обозрения.

— Спрашивайте, — сказала Сьинга.

Первая попытка хотя бы частично расшифровать схему закончилась неудачей. Сьинге задавали много вопросов по условным обозначениям, о принципе работы тайгота, о теории единого поля, спрашивала и она сама, но взаимопонимания не было, потому что связь осуществлялась через мой мозг, и чего не понимал я, того не могла понять и Сьинга. А я как известно, ничего не понимал, и уже в сотый раз чувствовал свое нитожество, обзывал себя критином и дегенератом. Конечно, можно было бы объясняться научно-популярным языком, весьма приближенно и элементарно, но такой контакт ни Сьингу, ни наших не устраивал, им нужна была точность, определенность, они хотели осмыслить значение каждого термина и вникнуть во все тонкости предстоящих операций по изготовлению тайгота. Математическая логика и физические законы для всех разумных существ одинаковы, но в нашем случае они говорились на разных языках. «Переводчика» же не было. Тогда Сьинга решила пройти краткий курс обучения. Лучшие ученые планеты, в том числе и Владимир, Добрыня и Гек Финн, читали лекции по физическим и математическим дисциплинам с обязательным применением и показом формул, графиков и схем, говоря только самое главное и необходимое. Все, что я видел и слышал, воспринималось мозгом Сьинги. Кончено, она все это знала, но она сравнивала, сопоставляла со своими понятиями и переводила на родной язык. Лекции читались в разных институтах, а также и в нашей лаборатории с показом технической документации, установки по искусственному получению Поты-Попы, хронохода и хроноскопа. Мой рабочий день с небольшими перерывами продолжался шестнадцать часов. Я должен был внимательно следить за указкой или за тем, что пишут, слушать и говорить от имени Сьинги. Через мой мозг проходило огромное множество информации, но проходило оно как сквозь решето. Я был как робот, даже хуже — как попугай. Успокаивало только то, что, например, великому Ньютону, незнакомому с квантовой механикой и теорией относительности, трудно было бы понять внутриядерные процессы и уяснить получение вещества из вакуума, а уж мне тем более простительно не понимать физику и математику двадцать пятого века.

Постепенно, день за днем, в схему тайгота вносились изменения, она переводилась на наш язык и становилась доступной ученым. Настал день, когда схема была окончательно расшифрована. Но один человек пока не мог полностью охватить и разобраться во всех тонкостях взаимодействий участков и блоков, зато каждый специалист изучил свой «узел» досконально. Приступили к изготовлению тайгота. Предстояло разработать специальное оборудование и получить новые материалы. Меня поблагодарили и предложили отдохнуть, однако Сьинга, заявила, что отдыхать рано, ей нужно было самой проследить за изготовлением тайгота. Она была консультантом и контролером. Мы посещали институты, лаборатории и заводы, и всюду Сьинга была рядом со мной, следила и подсказывала, критиковала или хвалила. Да, правду говорят, что человек быстро ко всему привыкает. Я привык к Сьинге, будто знал ее давно, и хоть между нами не было душевной близости, она стала моим другом, разговаривала в манере Владимира, пыталась шутить и улыбалась особой улыбкой. Если раньше она мне казалась мрачноватой, то теперь она была милым созданием, и я не мог ее представить другой, именно такой они и должна быть. У нее была не бросающаяся в глаза своеобразная мимика лица, по которой я научился распознавать ее чувства и настроение. Это было высокоинтеллектуальное, эмоциональное существо.

Когда, по мнению Сьинги, надобность в контроле отпала, он сказала, что вынуждена на время покинуть нас, объяснив мне по-свойски, что «сели аккумуляторы» и надо их подзарядить. После долгого отсутствия я, наконец, оказался дома. Перед расставанием с Сьингой появилась первая возможность побеседовать с ней просто так. Сначала я спросил, где находится Вовка, Катя Ахмедьянова и астрогеолог, исчезнувший с корабля на подлете к Луне?

— Ты трудный вопрос задаешь, — ответила Сьинга, — но любопытство твое понятно, попробую ответить по-владимировски. По вашим представлениям исчезнувшие люди находятся в нуль-пространстве. Это не совсем точно, они в переводе на ваш язык, находятся в гауцсике, такой пространственной прослойке между пространством и антипространством.

— А где эта прослойка-гауцсик находится? Далеко?

— Гауцсик есть везде, до него нет расстояний, как и все сущее, он присутствует в метагонии.

— А это что такое?

— А то, что у вас раньше называли просто пространством, образно говоря, вместилищем вещества и излучений. С развитием науки пространство у вас стало рассматриваться как физический объект, оно стало прерывным и разбилось на множество модификаций, пронизывающих друг друга, но все они существуют в метагонии, если угодно, в суперпространстве. В нашем познании метагония не имеет измерений, она — непрерывна, однородна, изотропна и бесконечно, с ней невозможны никакие взаимодействия. Тебе что-нибудь понятно?

— Я, конечно, туповат, но кое-что схватываю. А что, в этом смешном гауцсике жить можно?

— И да и нет. Гауцсик — это как бы мегаквант метагонии. Вовка и Катя живы, но не живут. Вовка не знает, что для вас он исчез, по своему сознанию он продолжает стоять на постаменте и постукивает пальцами по кристогелю, мысль его замерла на неопределенно долгое время и, вернувшись в обычное пространство хоть через миллионы лет, он не заметит этого, переменится только обстановка вокруг его. Так же и Катя, она до сих пор прощается с родными, не подозревая, что для вас она давно исчезла. Она оборвалась на слове «я бу…», а закончит фразу после возвращения. Вызволить их из гауцсика можно только обратным ходом времени, чтобы события были направлены вспять, тождественно развитию и, таким образом, Вовка в нулевой момент окажется в обычном пространстве в исходной точке, то есть, на постаменте. А мы постараемся, чтобы больше никто не исчезал. Нам понятно горе Наташеньки, мы жалеем родных Кати Ахмедьяновой и астролога, и наш долг — помочь им, поэтому, сразу после установления надежного контакта, параллельно с другими работами, мы приступим к спасению всех исчезнувших.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});