Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

С улицы донеслось звонкое бреньканье. Это возле столовой на невысоком столбе висит на ржавой толстой проволоке кусок рельса. Три раза в день кто–то из солдат от всей души колотит по нему молотком, собирая обитателей палаточного городка на завтрак, обед и ужин. Женька не спеша встала с кровати и, сняв с прикрученного к кроватной дужке крючка из тонкой алюминиевой проволочки старенький облезлый армейский котелок, внутри которого погромыхивают кружка и ложка, вместе с прочими обитательницами палатки пошла к столовой.

С организацией и тут все было в полном порядке. Базы «тупых военных» вообще, судя по Женькиным наблюдениям, оказались едва ли не единственными островками относительного порядка в воцарившемся вокруг безумии. Да, в спокойные времена над их «так точно, никак нет» и привычкой всюду ходить строем можно было смеяться сколько душе угодно. Зато сейчас именно благодаря этой самой привычке, они, если судить со стороны, совершенно не напрягаясь, организовали получение пищи добрым десятком тысяч человек за раз. Без воплей, толкотни и прочего бардака. И ведь ничего сверхъестественного им для этого делать не пришлось. Просто разбили людей на группы по принципу одна палатка – одна группа. Выстроили эти группы в очередь на улице и пропускают в столовую партиями. Столовая тут большая, человек по четыреста разом рассадить можно, если не больше. Рядом с очередью неспешно прогуливаются туда–сюда несколько вооруженных автоматами офицеров. С одной стороны – для охраны, с другой – так и для поддержания порядка. Женька уже очень давно не была наивной, а глупой – так и вообще никогда. Она прекрасно представляла себе, в какую безобразную свалку могла бы превратиться эта сейчас вполне чинная и благопристойная неспешная очередь, не будь тут этих усталых, но решительных мужиков в камуфляже. Было бы именно то, что показывали по телевизору про лагеря беженцев в Африке: толпы орущих голодных людей перед грузовиками, которые чуть ли не на лету хватают и прямо в воздухе рвут выбрасываемые из кузовов мешки с «гуманитаркой». Тот, кто посильнее, понаглее и побойчее – урвет, кто послабее – вынужден будет ползать в грязи, подбирая то, что выпало из рук более удачливых, а то и вовсе останется голодным. В общем, было бы весело. Свои шансы в подобном «веселье» Женька вполне здраво оценивала как нулевые и искренне радовалась тому, что военные их не бросили.

На завтрак снова была каша. Но, судя по висящему на стене столовой рядом с внушительным списком всего, что было положено кушать солдату Российской армии меню, тут и раньше никого особенным разнообразием не баловали: на завтрак каша, на обед – суп и каша, на ужин – пюре или макароны. Как они тут на таком «разнообразии» в мирное время не озверели – просто уму непостижимо. Видимо, сильно не правы были те, кто армию считал сборищем уродов и отморозков. Тут, похоже, не только очень крепкие и выносливые, но при этом на редкость адекватные люди служили. Одно дело – сейчас, когда выбор простой: или лопай, что дают, или голодным ходи. А вот как можно удержаться и не взбунтоваться на таких харчах в мирное время…

За такими вот размышлениями и прошло незаметно время ожидания. Пожилая полная женщина в окошке раздачи щедро бухнула в Женькин котелок большим алюминиевым черпаком, а потом плеснула сверху из второго, размерами куда скромнее, подливы.

— Что хоть за каша? – поинтересовалась Женька.

Повариха назвала незнакомую крупу сечкой[95]. Женька порылась в памяти, но так и не смогла вспомнить, что это вообще такое. Вспомнила, правда, какую–то «ячку», но и ту идентифицировать тоже не смогла. Повариха тем временем положила сверху на котелок два толстых пшеничных сухаря. Ну да, откуда бы тут свежему хлебу взяться? Этот вопрос она еще на первом приеме пищи выяснила: своей пекарни в части не было, хлеб раньше ежедневно привозили с хлебозавода в Пушкино. А кто там сейчас выпечкой хлеба заниматься будет? Вот и потчуют теперь всех сухарями из запасов. И им, гражданским, еще повезло – пшеничные сухари вполне съедобны: просто толстые засушенные ломти нарезного батона. А вот сами военные, судя по признанию одного из их «ангелов–хранителей», получали сухари ржаные. Когда Женька, явно не понявшая, в чем вообще проблема, только пожала в ответ на это признание плечами, солдат хмыкнул и, достав из кармана кусок того самого сухаря, предложил ей попробовать. Это было что–то! Во–первых, она об него чуть зуб не сломала, настолько сухарь оказался твердым; во–вторых, когда ей удалось–таки откусить небольшой кусочек и она, поняв, что жевать это просто не сможет, попыталась его рассосать… Фу, какая же оказалась пакость! Сухарь под воздействием слюны превратился в какой–то непонятный комок, больше похожий на глину или пластилин, с омерзительным кислым привкусом, да еще и табаком отдававшим почему–то. Ужас! Она даже проглотить эту гадость себя заставить не смогла. Аккуратно выплюнула раскисшую во рту массу на ладошку и выбросила. Солдат, глядя на нее, только понимающе хихикнул.

В кружку ей тоже плеснули чего–то горячего, темно–коричневого, исходящего паром. Чай? Нет, судя по всплывшей сморщенной дольке яблока – компот из сухофруктов. Тоже неплохо. Присев на край широкой светло–серой лавки за ближайшим свободным столом, девушка принялась за еду. Как ни странно, но сечка с подливкой, в которой даже ощущалось присутствие какого–то мяса, оказалась вполне даже ничего. Не просто съедобная, а можно сказать, вкусная. Горячая, разваристая: как любил говорить отец – «нажористая». Хм, может, не так уж плохо тут, в армии, солдатам было? Ну если про ржаные сухари не вспоминать… Хотя это, наверное – смотря где. Вон, если Эйзенштейну верить, на броненосце «Потемкин» все с червивого мяса в борще началось. Но тут, на этой базе, по такому поводу восстания в ближайшее время явно не предвидится. Быстренько прикончив кашу и запив ее не очень сладким компотом, она подхватила котелок с кружкой и направилась к мойке. Да, это вам не ресторан и даже не столовая, где грязную посуду можно просто оставить на столе: придет официантка, заберет и унесет мыть. Тут – всё сами. Ополоснув кружку и ложку, Женька, следуя совету все тех же солдат, тщательно отмыла котелок. Он старый, мятый, да еще и алюминиевый: не отмоешь сразу до блеска – закиснет в нем все, что не отмыла, мгновенно. И после следующего приема пищи гарантирован как минимум понос, а то и страшный зверь стафиллокок. Вот чего–чего, а заполучить этот мерзкий и позорный недуг, о котором она только от здешних военных медиков и узнала, совершенно не хотелось. Как минимум – понос и рвота, а в худшем случае – смертельный исход. Все при том же поносе. Бр–р–р! Ну уж нет! Так что: «Чистота – залог здоровья, порядок – прежде всего».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});