ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая - РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК

Фургон внутри слабо освещался из двух противоположных верхних оконцев и зарешеченного потолочного плафона от аккумуляторов. Железный пол и деревянная скамья вдоль всех четырех бортов — вся внутренняя оснастка.

— Куда гонят?

— На Красную Пресню.

Краснопресненская пересыльная тюрьма на берегу Москвы-реки перерабатывает весь огромный людской транзит, поставляемый следственной, судебной и милицейской (то есть, административно-карательной) машиной Москвы и области. Сверх того, она принимает, обрабатывает, оформляет и переотправляет этапные эшелоны, минувшие столицу, с фронтов, из общих и режимных лагерей гигантского ГУЛАГа, со всевозможных спецколоний и проверочных лагерей, эшелоны со спецпереселенцами, то есть переселяемыми национальностями из «осужденных» автономных республик; короче, как утверждали знатоки, пересылка эта могла одновременно вмещать до 20 тысяч человек.

В воронок впихнули десятка три мужчин и несколько женщин. Все были еще в собственной партикулярной одежде. На Рональда, в его длинной, элегантно пригнанной шинели и барашковой шапке, покосились неприязненно. Контингент состоял, по-видимому, из одной 58-й, по-старому, из политических. «Иначе, — подумалось Рональду, — женщинам пришлось бы туго!»

Уже в камерах рассказывали, что подкупленный конвой оставался безучастным, когда в воровской этап «кидали» нескольких женщин... Безучастными оставались и те бытовики, что оказывались в этапе. Они отворачивались в сторонку, а ворье успевало до ворот пересылки коллективно управиться с несчастными женщинам.

В тот миг, когда во дворе Краснопресненской пересылки воронок ненадолго опустел, а высаженные из него люди переминались перед входом в тюремный корпус, незримо осуществлялось таинственное превращение этих бывших офицеров, журналистов, электромонтеров, педагогов, часовых дел мастеров и домашних хозяек в новую социальную категорию: гулаговских работяг. Им предстояли непредсказуемые перемещения из конца в конец страны по заявкам всевозможных подрядчиков и субподрядчиков, использующих даровой труд необозримой армии работяг ГУЛАГа. Подрядчики и субподрядчики были, разумеется, почтенными государственными организациями (как и сам ГУЛАГ) вроде Моссовета, Министерства угольной промышленности, равно как и любых прочих министерств, — строительные тресты, автозаводы, дорожные управления, золотопромышленные предприятия, медные рудники... Быстро сориентировавшись в этой системе Гулаговских подрядчиков, можно было бы, казалось, как минимум, предвидеть возможное направление или даже повлиять на выбор маршрута и пункта назначения, особенно, если вновь испеченный зек известен как специалист в какой-нибудь дефицитной области. Но система была столь громоздка, всеобъемлюща и неисповедима, что даже профессора, академики и крупнейшие гуманитарии вроде Винцента... катали тачки, пилили лес, дробили камень, а малограмотные выпускники техникумов корпели над проектированием электростанций или вконец разлаживали производство какого-нибудь сверхответственного металлургического цеха. Тем временем Гулаговский контингент, ежеминутно пополняемый все новыми эшелонами с запада, юга и центральных областей страны, становился уже многомиллионным, и судьба единичная терялась среди этих миллионов, как песчинка в барханах пустыни Кара-Кум.

Пример А.Н. Туполева, работающего и в тюремной неволе над проектами своих «ТУ», в масштабах всего Гулага является исключительным. И напротив: судьба академика Н.И. Вавилова — голодная смерть в Саратовской тюрьме — вполне характерна и типична.

...Произошла какая-то заминка с приемом нового этапа. Его было разделили по нескольким камерам, и при этом Рональд с двумя случайными спутниками очутился в камере подростков (или на языке ГУЛАГа «малышек»).

У Рональда уши заложило от детского крика и зарябило в глазах от сотен и сотен ребячьих глаз, рожиц, фигурок на нарах, «под юрцами», просто на голом бетонном полу...

Целая толпа полуголых ребятишек обступила троих этапников, стала подталкивать новичков к нарам, как бы проявляя гостеприимство.

— Дядя! Ты — офицер? Небось, у нас воспитателем будешь?

— Дядя! Дай конфетку!

— Ты нам про войну будешь байки тискать?

— Садись, дядя-военный, сюда! Ты с какого фронта?

Возраст этих маленьких зеков — лет от 8 — 9 до 14 — 15. Какими путями, за какие провинности они-то в тюрьме? Преступных лиц очень мало. Там и тут явные дегенераты в окружении великовозрастных дылд с тупыми, порочными рожами. Это, так сказать, кристаллы, опущенные в пресыщенный раствор! Чтобы наращивать смену будущих бригадиров, нарядчиков, лагерной самоохраны и т.п. Таков основной принцип воспитательно-исправительной работы, установленный Ягодой, Фириным, Берманом, Френкелем, Боким — словом, всей той многоглавой гидрой гулаговского руководства, о которой Рональд читал волнующие монографии с предисловиями А.М. Горького, вроде: «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» и другие панегирические сочинения на ту же тему педагогического чуда, осуществленного ГУЛАГом. Теперь это чудо воочию предстало Рональду. Как и всякий думающий зек, он про себя решал вековечную библейскую проблему: суббота для человека или человек для субботы? То есть, ГУЛАГ для коммунизма или коммунизм для ГУЛАГа?

Выяснить, почему эти сотни (если же детских камер было несколько, то тысячи!) детей попали в пересыльную тюрьму, даже расспросить отдельных ребятишек о родительских судьбах Рональд не успел (и впоследствии всегда об этом жалел!). Дверь резко отлетела в сторону. На пороге возник вертухай, заорал:

— Кого сюда из нового этапа кинули?

И Рональд с обоими спутниками опять очутился в коридоре. Через несколько минут их втолкнули в душную, переполненную до предела общую камеру, где вновь прибывшие совсем потерялись в разнобое лиц, голосов, свисающих с нар рук и ног, бритых голов, тельняшек, рубах, портков.

Господи! Кого же тут только, не было!

Целая группа националов-азербайджанцев, человек пятнадцать. У всех — один и тот же пункт 58-й статьи: 1-6, т. е. измена Родине в условиях военного времени. Ведут себя непринужденно и весело — даже поют! У них — обилие снеди, явно с воли, притом в количествах, в тюрьме, что называется, «не положенных». Видимо, кто-то на воле успел не только заручиться благорасположением охраны, но и открыть неведомые каналы своим передачам.

Около азербайджанцев крутятся подростки-цыганята, почему-то избежавшие соседней детской камеры, а может быть, и сознательно изолированные от менее опытных сверстников. Цыганятам тоже перепадает из богатых азербайджанских передач, и они всегда готовы пуститься в пляс или выкидывать какие-нибудь хитрые трюки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});