Акробат. Дилогия (СИ) - Юрий Добронравов

— Прости, милая, — Скиталец, действительно, покачал головой и погладил ее по щеке. — Там, куда я иду, ты жить не сможешь.

— Но Малыша ты забираешь. Он сможет? Я тоже смогу, как и он. Обещаю, тебе не будет со мной тяжело.

— Малыш — ребенок, а ребенку всегда легче приспособиться к новым условиям. К тому же, останься он в этом мире, прольется много крови. И еще, Малыш рано или поздно вернется — он ведь хан Мати — повелитель этого на-рода. Его предначертание никто не отменял. Тебе же будет многократно труднее — уж я-то знаю. Не нужно оно тебе, поверь. И места там, рядом со мной нет.

— Разве тебе помешает еще одна жена?

— У нас другие верования, другая жизнь. Один мужчина — одна женщина. Так что, извини. Не нужно плакать. Ты ведь смелая девочка, и я очень благодарен тебе за ту помощь, что ты мне оказала. Я хочу тебя отблагодарить.

Скиталец извлек из сумы три большие желтые монеты, подобные тем, что носят на шее и лбу жены богатых и влиятельных господ. Только гораздо более крупные.

— Вот твое приданое. Этого хватит, чтобы вернуть те пастбища, которые у вашего рода отняли соседи. Ты будешь настоящей принцессой — хозяйкой в своих владениях. Только мой тебе совет, сама ничего не предпринимай. По-мощь тебе будет, ой, как нужна! Оглянись вокруг, и увидишь рядом с собой преданного друга, который будет верен тебе до конца. А теперь прощай, сестренка, не поминай лихом.

Он привлек ее к себе и поцеловал в щеку. Девушка прильнула к его губам и долго не могла прервать этого последнего их поцелуя. Наконец, Скиталец, краем глаза взглянув на Волчонка, отстранил девушку.

— Все. Долгие проводы — лишние слезы. Поцелуй лучше Малыша. Не волнуйся, уж с ним-то ты когда-нибудь увидишься. И Волка позови мне.

Волчонок, смущенный подсмотренным прощанием Скитальца с Принцессой, насупившись, подошел к своему товарищу.

— Не ревнуй, парень, — усмехнулся тот. — Я тебе не конкурент, да никогда им и не был. Лучше давай свою руку.

— Зачем?

— Хочу попрощаться с тобой по обычаям моего народа — пожатием рук. Это чисто мужская дань уважения верному другу. А ты был верным другом все это время.

— Попрощаться? — Волчонок удивленно взглянул на Скитальца. — Я думал, ты к нам поедешь, отдохнешь… А потом, когда будешь уезжать, и с отцом попрощаешься.

— Я с ним уже простился. Я всегда прощаюсь, будто навсегда. Жизнь у меня такая, что следующая встреча не гарантирована. Но, от меня ему — привет. И еще кое-что.

Скиталец вытащил из недр висящей через плечо сумы горсть монеток — золотых, серебряных и даже медных — и положил в руку Волчонка.

— Что это?

— Я у него товар брал, и не расплатился.

— Тот товар и половины не стоит…

— Проценты набежали. И для тебя кое-что есть. Я, помнится, обещал тебе медаль — держи.

Он вытащил из того же кармана пять больших золотых монет, которые знать называет «грандами».

— Этого хватит для того, чтобы купить патент офицера. Да и на много чего еще.

— Ничего себе, наторговали в Горной Стране! На меч хватит? На броню?

— Меч возьмешь мой, пику, Серого — все забирай. Броня? Это мелочи. К тому же, я ведь тебе сколько талдычил, что лучшая броня — воинское умение. И оно у тебя уже есть.

— А как же ты? Без коня, без оружия? И где Звездный? — Волчонок только сейчас заметил, что меча при Скитальце нет.

— О нем забудь. Его теперь не достать. Остались только ножны, которые ты спрячешь так надежно, что их сможет найти только один человек в мире. Потом, когда вырастет. Оружие… Сам знаешь, чему я больше доверяю, — он хлопнул себя ладонью по голенищу. — А конь… Тут недалеко, пешком дойдем.

— Перебил ты меня своим вопросом… — вздохнул Скиталец. — Так вот, этих денег хватит на многое — можешь даже небольшую армию нанять. Вот только запомни: самая выгодная работа — работа на себя самого. Чем проливать кровь за расфуфыренного индюка, не лучше ли самому занять достойное место под небом? Оглянись вокруг, осмотрись, но с выводами не спеши. В общем, ты парень не глупый, разберешься. И о девочке позаботься. Девчонка хорошая. Ну — прощай!

Волчонок незаметно смахнул рукавам слезу и сказал, стараясь подавить дрожь в голосе:

— А ведь славно мы с тобой прокатились, Скиталец! Жаль, никому об этом нельзя рассказать — не поверят.

— Почему же нельзя? Можно. И даже нужно. А поверят или нет — там вид-но будет.

— Ну, что, ваше ханское величество, — обратился он к Малышу, усаживая того себе на шею. — Прошу в седло, на косю. Только, чур, шпорами не пинаться, и за гриву не смыкать! По-о-ехали!

Черная точка становилась все незаметнее на темно-сером фоне дальней гряды скал, пока окончательно не растворилась в ней.

Эпилог

Визирь пошевелил пальцами ног, затем ступнями. Было больно. Но уже что-то! Несколько месяцев назад он не мог даже этого. Видно спинной мозг потихоньку восстанавливается. Улучшение уже чувствуется, особенно после массажа в «горячем шатре». Две юные врачевательницы долго терзали его тело, мяли мышцы спины, топтались по нему ногами, щипали острыми ноготками, терли щетками из грубой шерсти морского зверя. Плюс неимоверный жар от очага, в котором пылал жир все того-же морского зверя и до красна раскалились округлые камни. Визирь истекал потом, почти терял сознание — так трудно было дышать. Да и боль давала о себе знать, спину после подобных процедур ломило, чуть ли не неделю. Однако, нельзя сказать, что процедура совсем уж неприятная — жара в шатре стояла такая, что врачевательницы работали полностью обнаженными. Смотреть на них было приятно, если, конечно, не принимать во внимание лица. Они, как у всех представительниц этого народа, не впечатляли — плоские, скуластые, со щелками-глазами и приплюснутым носом, обрамленные гривами черных жестких волос. Зато все остальное — плотно сбитые тела, широкие бедра, узкие плечи, полные груди… Да, жаль, не только ноги не работают, но и вся нижняя половина тела. Впрочем, раз появилось желание смотреть на красоток — уже неплохой симптом.

— О, Достойный! — в шатер зашел стражник главы рода Поморника. — У нас большая радость. Пришел бродячий певец, и теперь будет жить с нами до самой зимы. А потом, когда застынет река, вместе с обозом отправится на север.

«Да уж, великое счастье! — подумал Визирь. — Будет блеять, бездельник, всеми вечерами кряду, а его за это корми».

Визирь не любил бродячих певцов. Искусство называется! Декламация больше похожая на бормотание. Ни тебе рифм, ни ритма. А музыка? Шумовое сопровождение без намека на какую-либо гармонию. Но аборигены от этих бездельников в восторге. Готовы слушать часами. И уж миска похлебки с куском рыбы для сказителя всегда найдутся в любом шатре. А может, про-сто не привык он к подобному фольклору? Даже в Стране, Окруженной Горами, музыка была музыкой, а стихи — стихами. Не спутаешь. Но это…

Какая превратность судьбы занесла Визиря в этот приморский поселок охотников за морским зверем — знает только он. Но другого выхода просто не было. Кто вообще слышал об этом племени? Членов клана всего-то несколько сотен. Их деревни разбросаны по побережью всего океана. В ином селении обитателей по пальцам перечесть можно. С остальными племенами контактируют только зимой, когда отправляют обозы со шкурами, панцирями, бивнями и рыбой на север для продажи и закупки муки. В остальное время года сюда и вовсе не доберешься. Да и места безлюдные — каждый чужак бросается в глаза. Появление такого, обычно, молва опережает на много дней. Так что, зашли Тор Висми нового шпиона — будет время подготовиться к встрече. А уж Тор, скорее всего, от своих планов не откажется. После того, как его псу — Акробату — удалось уйти из западни, тайна Пророка таковой быть перестала.

К тому же, ледник Гарстиг — в нескольких днях пути. Охотники мимо не-го на промысел отправляются, мимо него возвращаются с охоты. Всегда рас-скажут о том, что повидали, какие подвиги совершили на своей охоте. И диковинками, замеченными по дороге, не упустят случая похвалиться.

— О, Достойный, Не желаешь ли послушать сказителя? Он сейчас будет петь в шатре Главы Рода. Поморник приглашает тебя послушать.

— Как этот певец из себя выглядит? — Визирь о нем давно слышал и даже ждал его появления в стане, но береженого боги охраняют. Вдруг это очередной охотник по его, Визиря душу? — Высокий, низкий, молодой, старый?

— Маленький сухонький старикашка, полуслепой, с мальчишкой-поводырем.

— Ладно, зови моих носильщиков.

* * *

Старичок уселся посредине шатра и стал готовиться к выступлению. Мальчишка подсунул ему инструмент и нагромоздил на голову колпак, с на-шитыми медными звоночками. Потом поставил карусель с трещотками и вложил в руку костяной крючок.

— Что вам спеть, о, уважаемые? — проблеял он далеко не музыкальным тенором.