«Если», 2005 № 02 - Журнал «Если»

Ромка неотрывно смотрел на нее. А она смотрела в землю, на мертвые цветы. Подол ее платья был вымазан зеленым травяным соком.

— Есть ромашки, — повторила она. — Они особенные. Они приносят удачу. На ромашке можно что-то загадать, на счастье. И отрывать по лепестку. Когда ты отрываешь лепестки — ты же не думаешь, что ромашке больно. Ты думаешь только: любит — не любит. Ромашка тебе нужна только для этого.

Она подняла голову и взглянула на Ромку. Глаза у нее были темно-серые и абсолютно пустые.

— Мы сорняки, — сказала она. — А ты ромашка.

— Аня, что ты… — дар речи вернулся к Ромке и силы тоже, но он все так же стоял в десяти шагах от нее. — Ань, ты ведь… говоришь…

— Говорю, Рома. Я всегда могла. Просто я ее все время слушала. Другую. С самого начала. У них время течет гораздо медленнее. Та Другая — маленькая девочка и гадает на ромашке. Она гадает, а я слушаю. Это было так… ну, у меня сил не оставалось. Ни на что больше. Даже тебя предупредить. Хотя о чем тут предупреждать?

— А… теперь?

— А теперь она замолчала. Я ей сказала, что не могу больше. Что она должна перестать. Что ромашке очень больно, когда ей обрывают лепестки. Она так испугалась… И перестала со мной разговаривать. Она ничего не понимает, Ром. Она… такая маленькая еще.

Анька вдруг уставилась на свои руки, будто впервые их увидела. Прерывисто вздохнула и умоляюще протянула к Ромке грязные ладони.

— Ром, я столько этих ромашек оборвала, — жалобно сказала она. — Ты мне их носил и носил, а я… столько их оборвала! Что же я наделала, Рома? Что я наделала?

Он медленно подошел к ней. Опустился на колени. Сухие губы Аньки дрожали, и немытые космы волос, и ресницы — дрожало все. Ромке захотелось обнять ее, прижать к себе, крепко, яростно.

"Ты же мой последний лепесток, — подумал он, — ты осталась последняя, и если эта глупенькая, испуганная Другая тебя оторвет, я останусь таким маленьким и убогим… Но пока что ты есть. Пока что ты есть. Ты, последний лепесток… И та девочка, племя которой выкорчевывает человечество — она уже знает ответ на свой вопрос. И мы знаем тоже, да?"

— Не страшно, Ань, — сказал Ромка. — Это ничего. Ничего… Смотри.

Он поднял вялый общипанный стебелек, с третьей попытки подцепил ногтем лепесток с обугленной земли. Приставил почерневшее основание лепестка к желтой сердцевине ромашки, аккуратно вставил между свалявшимися тычинками и чашечкой.

Убрал пальцы.

Анька подалась вперед всем телом, уперла руки в колени. Ее дыхание было шумным, и частым, и надрывным, будто она хотела что-то сказать и не могла.

И они сидели вот так вдвоем посреди сожженного мира, смотрели на одинокий лепесток и верили, вправду верили, что он не упадет.

СЕРГЕЙ ЛУКЬЯНЕНКО

ВСЯ ЭТА ЛОЖЬ

радиопьеса

Стук пальцев по клавиатуре. Бормотание:

— И разве удивительно, что "Преступление и наказание" так усердно вдалбливается в головы русских школьников, с советских времен и до наших дней. Боятся, ох, боятся эти господа праведного топора в руках русской молодежи!

Последний удар по клавишам особенно силен. Слышится смешок. Потом звук откупориваемой бутылки пива. Глоток. Удовлетворенный выдох. И тот же голос напевает на диковатый мотив:

— Праве-е-едного топора-а-а… И сурового пера!

Раздается другой голос, гораздо моложе:

— Что ж вы немецкое пиво пьете, господин Орлов?

— Черт возьми, да как вы сюда…

— Через дверь. Итак, вы, великий русский патриот, немецкое пиво глушите?

— Нашего пива давно уже не осталось. Все русские заводы скуплены иностранцами. Полагаю, у вас в руке "Барак"?

— Что вы, обычный "Макаров". Дописали?

— Да.

— Это ваша последняя статья.

— Угрожаете?

— Нет. То есть да. Я пришел вас убить. И я это сделаю.

— Раз уж вы начали разговор, а не выстрелили мне в спину, то, вероятно, хотите мне что-то сказать. К примеру — причину, по которой лишите меня жизни.

— Да, конечно. Я хотел бы все объяснить. Я не наемный убийца. Не сотрудник какой-либо секретной службы.

Смех.

— Я обычный московский студент. Меня зовут Ростислав Петров.

— И чем же я вас обидел, сударь Петров?

— Вы талантливый пропагандист. И вы русский националист. Если вы будете продолжать писать свои статьи, это приведет Россию к катастрофе. Начнется все с молодежных выступлений. Они перерастут в кровавые погромы. Власть бросит против бунтовщиков войска. Погибнут тысячи, а возможно, и миллионы. Это спровоцирует рост национализма во всем мире, на всей планете.

— Кхм. Вы так уверенно говорите…

— Вы читали роман Стивена Кинга "Мертвая зона"?

— Какая еще… да, припоминаю. Читал.

— Герой романа мог предвидеть грядущее, коснувшись человека. Так он опознал будущего кровавого диктатора и обезвредил его. У меня другая особенность. Я предвижу будущее, читая тексты.

Звук, который издает человек, поперхнувшийся пивом. Кашель. Наступает тишина.

— Считаете меня психом? Я не псих. Мне очень тяжело, что на мою долю выпала такая… миссия. Ведь, скорее всего, меня поймают и осудят за убийство. И я никому не смогу доказать, что спасал миллионы жизней!

— Понятно. Скажите, а насколько далеко вы предвидите будущее?

— На несколько лет. Собственно говоря, я знаю только про мятеж, войска на улицах, а чем все закончится — не представляю. Но давайте закончим эту тягостную…

— Постойте! Посмотрите на меня внимательно. Вот я сижу перед вами. Живой человек. Пью пиво. Улыбаюсь и разговариваю. Я похож на безумца, который хочет утопить свою страну в крови?

— Нет. К сожалению, нет. Мне было бы проще, но я все равно…

— Погодите! Я должен вам кое-что сообщить. Я не умею предвидеть будущее, но пишу свои статьи не просто так.

— Да?

— Да! Существует небольшая, хорошо законспирированная организация, занимающаяся построением будущего.

— Масоны?

— Ну зачем же сразу масоны! Ученые! Ведь вы — человек глубоко демократических убеждений, верно?

— Да. Я считаю, что в современном обществе национальности уже отжили свое, речь может идти…

— Хорошо-хорошо! Не спорю. Так вот, беды России проистекают из того, что изоляционистские, националистические убеждения не являются в ней четко локализованными, а как бы рассеяны среди населения! Если произойдет тот самый бунт, который вы предвидите, то общество осознает себя и ужаснется происходящему. Да, погибнут сотни и тысячи людей, но в итоге Россия прочно станет на путь демократического развития.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});