Рейтинговые книги
Читем онлайн Узкий путь - Михаил Литов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 99

Они вплотную приблизились к черте, за которой начинался откровенный путь к увяданию и смерти, и они, видя всю его жесткую, черную неотвратимость, вдруг почувствовали неловкость, как если бы вынесли на этот путь какой-то громоздкий и неуместный, глупый пошлый багаж или шествовали по нему с неподобающими гримасами, а поделать с этим ничего не могли. Так свершалост соединение в некий скрытый, им самим не до конца понятный тройственный союз, так завершалось смыкание и обособление.

Однако Марьюшка Иванова была создана для враждебности подобного рода расколам и обособлениям. Ее душа жаждала общежительства. Ушла одна Кнопочка (Конопатов не в счет, он чужой), а Марьюшке чудилось, что ушли, бросили ее все, предали все - кто погнался за наживой, кто засуетился в исканиях мелких выгод, кто просто заскучал, - и распадается дружеский союз, рассасывается слитность, выветриваются любовь и понимание и торжествует князь мира сего. Тогда она смекнула: надо спасать! Пробил час, когда нравственный долг велит ей вмешаться, говорить и уговаривать, проповедовать, собирать и воскрешать. Надо спасать людей, тонущих в разъединении, пошатнувшуюся былую дружбу поднимать из праха и сразу на новую высоту, на небывалую высоту, надо громко, во весь голос, говорить доходчивые слова о вере, надежде и любви.

Для начала попробовать тихо; проникновенно о сокровенном; потихоньку изложить им всем свою заветную программу, не раскрываясь вполне, нежно и ласково позвать, указать путь, а не подействует - что ж, тогда возвести очи горе, возопить, страстно жестикулируя. На помощь скользнула мысль, что они слишком оторвались от живой природы и даже не способны предвидеть все печальные последствия этого отрыва, она же и в этом смысле держится на плаву, просто потому, что видит, предвидит и разумеет все. А слепота других даже удивительна. Марьюшка Иванова округлила глаза, сделала их пуговками. Другие проходят, смеясь и не замечая, мимо самых очевидных вещей. Марьюшка Иванова с сомнением покачала головой. И вот она уже знает истину, как никто другой; никто не сравнится с нею в знании истины. Она повела переговоры о пикнике, вкладывая в них душу, а душа, выказав незаурядную прозорливость, выбрала прелестное местечко у реки: там домишки деревенского типа лепятся к городским застройкам, а набережная носит чисто условный характер, и стоит сойти вниз, на самую на последнюю пядь берега, как тебе откроется роскошный мир зелени и струистой воды; там и магазин под рукой, что весьма существенный аргумент в споре за выбор места, и как на ладони покоится великолепный вид на противоположный берег и на маленький остров, узким плотиком вытянувшийся между берегами. Предполагалось, что соберутся только самые близкие и тесные друзья, разумеется, будут Конюховы, Наглых, Фрумкин, ну и Сироткин, если он окончательно не спятил. Однако с особым нажимом в Марьюшке действовала мечта заполучить Кнопочку, чтобы перед проживающим теперь исключительно у нее Назаровым возникла своего рода приманка, укусить которую он уж не укусит, зато полюбуется для разнообразия, для силы впечатлений.

Марьюшка Иванова пришла к Конюховым и, заострив бледное личико в строгую гримаску, объявила, что кладет на пикник триста рублей. Конюховы давно перестали удивляться эксцентричности, бьющей в Марьюшке всякий раз, когда ее принималась терзать неудовлетворенность достигнутым в жизни, но в данном случае они для поддержания игры исполнительно отшатнулись. Подумать только, триста рублей! Воистину христианский жест. Небогатая пожилая особа, имевшая слабость иногда прикидываться девушкой, небогатая пожилая девушка, нередко жаловавшаяся на гибельную стесненность средств к существованию, одним махом выкладывает триста рублей лишь на то, чтобы люди купили водки, перепились и во хмелю орали песни и дурашливо прыгали в реку. Казалось, взорвался давно угасший вулкан. Происходил грандиозный выброс из мира идеального. Марьюшка Иванова творила жертву в самом замечательном и очень духовном смысле, и даже если по странной случайности произойдет так, что сама же Марьюшка и выпьет водки единолично на весь свой взнос, благородство ее изначальной жертвенности никоим образом не будет ущемлено и принижено. Конюховы доброжелательно засмеялись на замерцавшего в груди их слабой, но неистощимой на разного рода выдумки гостьи подвижника. Ксения выложила семьдесят рублей, а Ваничка, еще не уяснивший, насколько хорошо он справляется со своими новыми задачами и вправе ли он много откладывать в собственный карман, двадцать.

Сироткин пришел на берег под хмельком, с початой бутылкой, полагая ее достойным взносом. Наглых, с первых же чарок истово разгулявшись, взял на себя руководство походами в магазин и сорил деньгами, а Фрумкин явился с пустыми карманами и печальным известием, что подвергся разбойному нападению и начисто ограблен. Сладкогубов безбедственно жил за счет будущих баснословных прибылей, которыми обернется издание его книги, пользовался изрядным кредитом у Наглых, а тратил разве что в случае крайней необходимости; его появление в каком-нибудь обществе могло означать лишь то, что он почтил это общество своим драгоценным вниманием, нисколько не интересуясь скрепляющим его финансовым сюжетом. Неожиданно возникший Гробов с важностью заплатил сто рублей, но Аленушке, подмигивая ей и кивая на ближайшую рощицу. Между тем в лапидарно мыслящей головке Аленушки уже давно вынашивался террористический замысел пересмотреть таксу, и ныне она его осуществила, потребовав у темпераментного друга сто пятьдесят. После минутного колебания Гробов уступил. Были люди, и среди них Топольков, которые словно проходили по делам мимо да вьюнками прислонились на мгновение к пирующим, или якобы на мгновение, мотыльками впорхнули в круг, были и такие, что словно обитали на том берегу, отрешившись от действительности, а теперь ползли на шум из зарослей и нор. Так что приходилось даже не без труда припоминать некоторые лица: как будто Силищев, вроде как Бобков, не иначе как Прялкин... Впрочем, первые же влившиеся в глотки стаканы внесли ясность, картина прочно угнездилась в рамке, со всей определенностью рисуя внушительного и просвещенного смутьяна Силищева, его начальника Бобкова, которому, как всегда, грозит изгнание, а в субъекте, застенчиво свешивающем голову на грудь, именно поэта Прялкина, на ниве похмелья пожинающего свои прозрения. Конопатов за себя и за Кнопочку солидно внес пятьдесят рублей. Червецов просто обнаружился в какой-то момент лежащим под кустиком, на его лице копошились солнечные блики и муравьи, он смотрел остановившимся взглядом, в котором медленное и жуткое кружение первобытного хаоса подернулось стеклянной стылостью высшего знания, как если бы этот человек пришел из страшной пустоты, из леденящего небытия.

Воскресенье перевалило на вторую половину, солнце весело пригревало, и река сонно катила мутные воды. Назаров, выступавший как бы агентом Марьюшки Ивановой, которая сделалась чем-то вроде общепринятого явления, ибо все знали о ее трехсотрублевом вкладе, развлекал общество как мог, задавая тон празднику, и Марьюшка с ревнивой радостью отмечала, что к Кнопочке он обращается запросто, как к старой приятельнице, не более. Сокровенное не желало останавливаться на полпути и жаждало излиться новыми откровениями, так что на мгновение Назаров предстал мысленному взору Марьюшки ходячим доказательством недостаточности ее христианского смирения, каким-то даже изъяном в намечающейся гармонии плотского и духовного. Фальшь самого Назарова буквально била в глаза, ударяла прямо в мозг и в душу. Крикливая, развязная назаровская неправда подбросила Марьюшку до состояния, когда сами собой зажмуриваются и сжимаются все способные видеть, испускать звуки или слышать отверстия и заламываются в трагическом жесте руки, и в этом состоянии ей уже не показалось бы чрезмерной жертвой, после трехсот-то рублей, вернуть Назарова прежней владелице. Безусловно, это состояние возникло оттого, что Назаров кувыркался и лез в глаза клоуном, а Марьюшка Иванова не сомневалась, что вся его лихость скроена из сплошного притворства. А для чего ей клоун, и нужно ли ей, чтобы все видели, что она пригрела клоуна? Ее сердце разрывалось на части. Ей было жалко своего друга, который стремился, наверное, прежде всего показать Кнопочке, что ему хорошо и ее измена отнюдь не убила его, и ей хотелось ударить его, ударом руки пресечь его пустое и гадкое шутовство.

Чуть поодаль Сироткин задумчиво стоял под сосной, размышляя, пристало ли ему находиться в компании, где много предавших и обидевших его людей. Его точит, его сводит с ума боль, а они как ни в чем не бывало мелькают перед глазами, гогочут, пьют, жрут, и по их виду не скажешь, чтобы его приход как-либо поразил и смутил их души. В него вселился бес, а они остались чистенькими, безмятежными, и совесть их не отяготилась укорами. Он виновен, даже и перед ними, но они так ли уж безгрешны? Вдруг как из-под земли выскочил широко и простодушно ухмыляющийся Сладкогубов, бойко подбежал к нему, фамильярно похлопал по плечу и голосом безудержного счастья закричал:

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 99
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Узкий путь - Михаил Литов бесплатно.

Оставить комментарий