Женское время, или Война полов - Эдуард Тополь

Опыт историко-этнографической интерпретации амазонской легенды по отношению к Кавказу находим и у М.М. Ковалевского. Суммируя этнографические данные, свидетельствующие, по его мнению, о былом матриархате народов Кавказа, Ковалевский пишет: «Не вполне баснословными представляются нам рассказы древних писателей, и во главе их Страбона, о живших на Кавказе, к востоку от черкесов, женщинах-воительницах, или амазонках. Не все, конечно, подробности этой столь распространенной в древности легенды, — оговаривается Ковалевский, — должны быть признаны достоверными. Весьма вероятно, что амазонки не выжигали себе правой стороны груди, не ограничивали период половой жизни двумя весенними месяцами и не сходились для этой цели со своими соседями гаргарянами на отделявшей их друг от друга горе. Но следующие частности их быта находят прямое подтверждение в только что описанных нами обычаях кавказских племен; а совместное жертвоприношение, сопровождаемое смешением полов в тайне ночи, напоминает собою те проявления религиозного гетеризма, повод к которому дают совершаемые в честь Лаши жертвоприношения. Жизнь амазонок отдельно от избранных ими временных любовников иллюстрируется обычаем хевсур оставлять жен в первый год, следующий за свадьбой, в жилищах их матерей». Интерпретируя далее в том же духе другие элементы амазонской легенды, Ковалевский не считает невероятным, что легенда эта жила среди черкесов еще во времена Рейнеггса, представляя собою, по мнению Ковалевского, легендаризированный реликт памяти о матриархате и переходе к патриархату.

Наконец, уже в начале нашего века реалистическую точку зрения вновь попытался возродить историк кубанского казачества Ф.А. Щербина. Проанализировав ряд античных сообщений об амазонках, Щербина готов причислить этот народ к первобытному населению Кубани и, историзируя отдельные черты амазонской легенды, объясняет их действительными отношениями эпохи группового брака. «Так как, — пишет Щербина, — женщины в ту пору пользовались полной независимостью, то тогда, действительно, они могли сорганизоваться в самозащищающиеся боевые группы или дружины. В качестве матери, вынужденной силой обстоятельств заботиться о воспитании и кормлении детей, женщина несла уже тяжелую экономическую ношу. Прибавка к этой ноше обращения с оружием была неизбежной и естественной. Весьма возможно, что женщина, выкармливая жеребят или телят, первая приручила и животных, что она же первой села верхом на лошадь, как гласят об этом сказания об амазонках. Одним словом, период коммунальных брачных отношений более, чем последующие формы брака, давал возможность женщине быть амазонкой, борцом за себя и за свои женские права».

8

Непрестанно в течение длинного ряда веков повторяющиеся сообщения об амазонках разных стран вызывают попытки обобщения и общего истолкования этого материала. Не имея в виду собрать все весьма многочисленные, сюда относящиеся высказывания, отметим лишь наиболее значительные или интересные.

Первым, насколько нам известно, специальным трактатом на данную тему является вышедшее в 1685 г. на латинском языке «Рассуждение об амазонках» французского эрудита, врача, поэта и публициста Пьера Пти (1617–1687). Используя в основном античные литературные известия и лишь в заключение ссылаясь также на сообщение Ламберта о Кавказе, автор усердно доказывает, что амазонки представляют собой бесспорную реальность.

Убеждение это находит авторитетную поддержку со стороны людей, непосредственно знакомых с этнографическим миром. Французский миссионер Жозеф-Франсуа Лафито (1670–1740) в своем ставшем классическим сочинении «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями древних времен» пишет: «Мы, быть может, считали бы историю амазонок баснословной, если бы мы не удостоверились, что и сейчас на берегах реки Мариньон или реки Амазонка существуют эти воинственные женщины, которые… живут отдельно от мужчин, постоянно упражняются в стрельбе из лука, оставляют у себя только девочек, а мальчиков либо убивают, либо отдают их отцам».

В 1741 г. французский историк Жильбер-Шарль Ле Жандр (1686–1746) в сочинении о древностях французской нации и монархии, принимая за предков франков — «свободных скифов» Геродота и используя геродотовский рассказ о связи скифских юношей с амазонками, от этой связи ведет происхождение французской нации (c’est de cette alliance que la nation des fransais sortie). Это дает автору основание посвятить амазонкам пространную главу, где он подробно излагает сообщения как об античных, так и о современных (кавказских, чешских и американских) амазонках. Если относительно существования современных амазонок автор выражает некоторое сомнение, то весьма энергично отстаивает он реальность амазонок древности, вновь анализируя сообщения античных авторов и полемизируя с теми из них, которые высказывают по этому поводу скептические замечания. Такую же не подвергаемую сомнению историческую реальность составляют амазонки и для русского ученого и поэта, знаменитого Василия Кирилловича Тредиаковского (1703–1768). Тогда как Ле Жандр ведет от амазонок происхождение французов, Тредиаковский относит амазонок вместе со скифами и сарматами к числу праславянских народов. Между прочим, название «амазонки» по Тредиаковскому — греческое искажение славянского слова омужены, т. е. «мужественные женщины», как, мол, они сами себя и другие народы их называли.

Весьма энергичную, причем довольно эрудитную, защиту реального существования амазонок, как в прошлом, так и в настоящем, представляет собой небольшая книжка некоего аббата Гюйона «История амазонок, древних и современных». Автор говорит об амазонках как античности, так и чешских, кавказских, американских и абиссинских.

Как мы уже отмечали, XVIII в. приносит с собой некоторый скептицизм в нашем вопросе. Скептически относится к рассказам об амазонках французский историк-ориенталист Николай Фрере (1688–1749). Автор считает сказкой сообщения о чешских и американских амазонках и, разбирая показания античных писателей, приходит к заключению, что амазонками назывались у сарматов женщины, особо отличившиеся на войне. И все же Фрере не считает существование амазонок невозможным, ибо, говорит он, ведь и в наши дни «существовало в Центральной Африке государство женщин, в котором матери убивали новорожденных мальчиков и сохраняли только девочек», и пр. Скептически отнесся к амазонской легенде в начале XIX в. анонимный автор статьи в «Московском собеседнике». «Были ли амазонки? — начинает он. — Толикое множество древних писателей об них говорят и превозносят похвалами, что никто почти даже доселе не осмеливается объявить противного чувствования. Но что касается до меня, то я почитаю за басню все то, что ни говорили о сей материи». И автор подвергает далее критическому разбору различные сообщения об амазонках, главным образом Юстина.

И все же исторической реальностью, в той или иной версии, продолжают считаться амазонки рядом авторов и XIX века. Этому в известной мере содействовала появившаяся в 1825 г., хотя и весьма малосодержательная, статейка уже цитированного нами ориенталиста Г.-Ю. Клапрота, воспроизводившего некоторые, — впрочем, как мы знаем, давно известные китайской литературе, — версии об амазонках Центральной Азии. Статейка эта стала усердно цитироваться в качестве нового доказательства действительного существования амазонок.

Исторической реальностью считает амазонок автор появившейся в тридцатых годах XIX в. «Истории амазонок», немецкий ориенталист Фр. Нагель. Выступая с энергичной защитой действительного существования «народа женщин», в чем, заявляет он, «не может быть никакого сомнения», Нагель ссылается на античных, кавказских, абиссинских, американских и прочих амазонок.

Если вспомним, путешествовавший по Южной Америке в XVIII в. французский академик Кондамин высказал предположение, что «республика женщин» могла возникнуть в результате ухода жен от своих тиранов мужей. Любопытным образом идея эта была воспринята писателями XIX в. Так, лейпцигский профессор философии Фридрих-Август Карус, останавливаясь в своих «Идеях к истории человечества» на вопросе об амазонках, писал, что у некоторых племен подчиненное положение женщин могло их привести к открытому восстанию (offnen Widerstand). Этим, говорил Карус, объясняется как героизм, так и господство женщин у некоторых племен, такова же историческая основа преданий об амазонках. Повторение того же тезиса в новом, довольно бессвязном варианте находим у Густава Клемма в его «Всеобщей истории человеческой культуры». «Нет сомнения, — пишет Клемм, — что там и тут у полудиких народов имело место возмущение (Rebellion) женщин против их тиранических мужей и происходило соединение и более или менее длительное восстание (Widerstand). Однако, — прибавляет Клемм, — подобное состояние чересчур неестественно и могло быть лишь кратковременным». Исключительное значение придал традиции об амазонках гениальный создатель учения о матриархате Иоганн-Якоб Бахофен. Как известно, Бахофен делил начальную историю развития человечества на три периода: гетеризма, гинекократии, или материнского права, и патриархата. Переход от гетеризма к гинекократии составляет у Бахофена особый этап, именуемый им амазонством. Сказания об амазонках Бахофен считает подлинной исторической традицией и, широко интерпретируя этот материал, принимает амазонство в качестве универсального явления общественного прошлого всего человечества. «Амазонство, — говорит Бахофен, — представляется совершенно всеобщим явлением. Оно коренится не в особых физических или исторических отношениях определенного народа, а в состоянии и явлениях человеческого существования вообще. Вместе с гетеризмом имеет оно характер универсальности. Одинаковые основания вызывают везде одинаковые действия. Явления амазонства вплетены в происхождение всех народов». Заимствуя знакомую нам идею «восстания» женщин, Бахофен изображает амазонство как своего рода социальный переворот, совершенный женщиной. «Амазонство, — пишет он, — стоит в тесной связи с гетеризмом… Гетеризм должен необходимым образом привести к амазонству. Униженная недостойным отношением мужчины, женщина первая чувствует тяготение к прочному положению и чистому существованию. Чувство испытанного стыда, неистовство отчаяния воспламеняют ее к вооруженному восстанию» (zu bewaffneten Widerstand). Или в другом месте: «Беззащитно отданная унизительному обращению мужчины… она первая и глубже всего проникается страстным желанием урегулированного положения и чистой нравственности, к неволе которой мужчина, в дерзостном сознании своей превосходящей физической силы, лишь неохотно приспособляется». Так, «амазонство», представляющее собой, по Бахофену, своего рода революционный рубеж, приводит к наступлению новой, второй эпохи — гинекократии, или материнского права. При этом, начинаясь с «восстания», с военных действий, гинекократическая эпоха сохраняет, по Бахофену, в известной мере военный характер, однако уже не наступательный, а оборонительный. Вместе с тем военная роль женщины постепенно изживается. «Хотя ратное дело, — пишет Бахофен, — никогда не было совершенно чуждо женщинам в гинекократических государствах, хотя они всегда фигурировали во главе воинственных народов в защите своего владычества, хотя и особая любовь к лошади и ее украшению сказывалась еще позднее в характерных, даже культовых, чертах, — все же ведение войны становится либо исключительным занятием мужчин, либо по крайней мере оно остается делом и тех, и других».