Пурпурные крылья - К. Уилсон

— Ты никогда не приводил меня сюда, когда мы были вместе.

— Ты права, я этого не делал.

— Почему же?

— Это был мой дом с Кенной. Этот дом был свадебным подарком от моих родителей. — Он почувствовал гнев Ионы при этих словах. Алек никогда не допустит ее к тому, что так дорого ему.

— Ты доверяешь мне с этим кинжалом?

Перекинув одежду через руку, Алек направился прочь, но на этих словах обернулся и мельком взглянул на Иону через плечо:

— Я буду знать, что ты задумала, прежде чем ты сама это поймешь.

Пятью минутами позже, Алек вернулся, выглядя совершенно по-другому, по сравнению с тем каким он прибыл сюда. Он был одет в длинный кожаный сюртук, переливающийся на свету, когда мужчина двигался. Под сюртуком, его стройную мускулистую фигуру плотно облегал эластичный черный костюм, и завершали ансамбль кожаные сапоги в тон сюртуку.

— А бронежилета нету, Алек?

— Он мне не потребуется.

— Ты на самом деле собираешься убить его, не так ли?

Он завел руку за спину, а затем поднял ее вверх, рассматривая удерживаемый меч. Взирая на блестящее оружие, он осознавал, что пути назад не будет. «Сегодняшним вечером я убью члена своей семьи. Смогут ли Боги простить меня?» — размышлял Алек. Как бы то ни было, но после сегодняшнего вечера, Раду никогда больше не побеспокоит Таню и ее семью.

— Ты нарушишь еще большое правило. Ведь ты понимаешь это?

— У меня нет выбора, я ничего не могу поделать и… я вынужден так поступить.

— Как мы доберемся до башни?

— На лошади.

— Да что вы говорите? Здесь нет конюшен.

— Когда я здесь, мой конь сам приходит ко мне.

— Дивная коняшка.

Она последовала за ним через потайную дверь замка, и осталась дожидаться возвращения Алека с его Маджестиком.

— Это Маджестик девятый и Галант, его сын.

Он помог ей взобраться на лошадь и пустил Маджестика в галоп.

Америка, 1788 год

Меня не покидали мысли об Энн. Я не находил себе места, оставив ее в ящике в трюме корабля. Но это был единственный способ вывезти ее из Америки. Я ходил в грузовой отсек, носил ей пищу. И презирал себя за это. Я навещал ее в течение недели, пока мы не бросили якорь в Новой Шотландии.

Она была свободна, а я нет. Я должен был вернуться и помочь сбежать другим рабам. Я отвел ее к женщине, которая оказывала помощь беглым рабам, помогая им стать частью общества.

Глава 19

Башня Смертников, Румыния

Таня ударила по деревянной доске у себя над головой. Потом еще раз, и еще раз… Древесина была старой и девушка начала слышать, как дерево трещит, не выдерживая ее ударов. Это воодушевило ее, и она принялась колотить еще сильнее, пока неожиданно для самой себя не пробила кулаком старое дерево и ей в лицо и на волосы не полетели щепки. Она закрыла глаза и пронзительно закричала, когда острая щепка впилась в кожу. А затем почувствовала, как чья-то холодная рука сгребла ее за ворот блузы.

Он вытащил ее из ящика и поднял в воздух. Он был неимоверно силен. Таня схватила его за запястье, в то же время, пытаясь прокашляться от древесной трухи, от которой саднило в горле. В воздух вздымались клубы пыли, вызывая зудение в носу.

— Полагаю, ты хорошо выспалась, Констанс?

— Я не Констанс, — ответила она, сдерживая чихание. — Меня зовут Таня.

— Мы с тобой оба знаем, что это не так. Ах, придет ли твой принц спасти тебя… Констанс?

— Нет.

— Еще одна ложь, Констанс.

— Он не придет, потому что я не направлю его сюда.

— Да, ты не направишь, его приведет сюда твой страх.

— Я тебя не боюсь.

Он улыбнулся, и стал слишком похож на Алека, которого она любила. Ей стало интересно, есть ли в нем доброта, подобная той, что была заложена в Алеке.

— Поживем — увидим… Констанс. — Он смотрел на нее пронизывающе-холодным взглядом. — Брюки, брюки из грубой материи. Мне ненавистно видеть на женщине эти штаны. — Он протянул руку и, ухватив за пояс шерстяные брюки, рванул их вниз с такой легкостью, будто они были сделаны не из крепкой материи, а из тонкой бумаги.

Порванные брюки соскользнули с ее ног и упали наземь, словно ненужный хлам.

Посмотрев в его разъяренное, мрачное лицо, находящееся в тени света факелов, что он закрепил на стене, она могла бы поклясться, что видит в нем что-то от Алека.

— У меня есть для тебя кое-что получше из одежды.

Сказав это, он отпустил ворот, за который удерживал ее, и девушка упала на пол, ударившись животом и рукой. Раду растворился в тени. Таня почувствовала бедром холод пола. Леденящий холод пробирал до костей. От Тани разило плесенью, а пол и воздух пронизывал затхлый запах. А еще, вне всяких сомнений, здесь ощущалось зловоние. Запах похожий на вонь от дохлой мыши, которая сдохла уже как несколько дней, а вы все никак не можете найти источник запаха. Это было плохим предзнаменованием, обычно, вы его чувствуете, когда смотрите на плакат, размалеванный черно-зеленными красками и ощущаете беду. Она огляделась вокруг и увидела пронзенные тела, плоть которых частично сохранилась, а частично превратилась в труху. Они были насажены на длинные, покосившиеся в разные стороны колья. Одежда на телах была вековой давности, она превратилась в лохмотья и обветшала.

— Считай это своим новым домом, Констанс.

Он возник перед ней из ниоткуда. Она резко отпрянула, повинуясь спонтанному рефлексу из-за его вторжения в ее личное пространство. Он швырнул ей в лицо черное платье. Таня убрала его с лица и осмотрела. Платье было длинным и отделано кружевом. Она приподняла один рукав платья — длинный и пышно присборенный на манжете.

— Не положить его здесь и не глазеть на него так, словно это мешок с картошкой! А надевать!!!

— Зачем я должна его одевать?

— Оно для твоего дебюта.

— Какого дебюта?

— Твоего дебюта в королевстве, тупица ты этакая! Одевай!!! — его громогласный командный голос эхом отразился от стен помещения.

Она сняла куртку.

— Отвернись, будь добр.

Раду неохотно отвернулся. Трясущимися руками Таня сняла свитер. Она обливалась холодным потом от страха, ее спина была мокрой, как и подмышки.

Девушка сделала глубокий вздох, чтобы успокоится. Она еще жива и ее не обратили. А это уже кое-что, хоть какой-то проблеск надежды. Возможно, она даже сможет выбраться отсюда. Вопреки всему, она ухватилась за эту мысль, как за соломинку, возлагая на нее великие надежды. Призрачные надежды! Она натянула через голову платье, затем опять надела куртку и запихала руки в карманы.

Но ведь Алек может прочесть ее мысли. Что делать, если он узнает о ее помыслах? В ее голове промелькнули возможные варианты развития событий. Танино воображение разыгралось не на шутку, дыхание участилось, а в груди бешено заколотилось сердце. А что, если он уже знает?