Алмазы Селона - Ирина Скидневская

— Что за черт? — Йюл достал телефон и набрал номер. — Ронни! Что это значит? Мы видим тебя в новостях!

— Все в порядке, братик. — Ронда разговаривала, ничуть не смущаясь тем, что стоит посреди возбужденной толпы. — Так надо.

— Возвращайся домой, — процедил Йюл.

— Я уже большая девочка, братишка, — холодно ответила Ронда, отключила связь и снова обратила свой взор на поклонников, одаривая их ослепительными улыбками.

Она нажала на браслете пару кнопок, и защитное поле на уровне ее лица радужно заиграло — в нем появилось небольшое окно, обрамленное зелеными огоньками. Смеясь, Ронда чмокнула в щеку поклонника, оказавшегося рядом, и поле снова восстановилось.

— Легко манипулировать толпой… — сказал Скальд. — Им говорят, что Флоренс жива, и они верят. Хоть куклу наряди, все равно будут бесноваться. Но как разрешили это столпотворение? Они же поубивают друг друга!

— Куда она идет? — хрипло спросил Ион.

Сопровождаемая поклонниками, Ронда миновала центральный зал космопорта, вышла через один из выходов и направилась к модулю. Толпа, которую патруль не пропустил на поле, издалека провожала ее воплями. Трап модуля был опущен, у его подножия стоял улыбающийся Анахайм. Новости со Сфакса закончились изображением улетающего под известную песню Флоренс модуля.

— А что? — задумчиво заметил Гиз. — Мне кажется, мама еще красивее, чем Флоренс. Та была ломакой, а мама — само достоинство. И держится, как настоящая звезда…

— Замолчи, — резко сказал Ион. — Зачем он это делает, Скальд?

— Демонстрирует нам свои возможности. Угрожает. Ронда ведь находится в поясе Рудайя. Гиз, ты включал запись? — Юноша кивнул. — Спасибо. Если не возражаешь, я пойду к тебе в комнату, поработаю на компьютере. Давай кассету. Да, еще, обеспечь, пожалуйста, автоматическую запись программ при произнесении имени Флоренс.

Внезапно чей-то отчаянный крик разнесся по дому.

— Это мама… — выдохнул Ион, и все бросились к кабинету Зиры.

Открывшееся зрелище было не для слабонервных. Просторная солнечная комната кишела мышами. Едва Ион распахнул дверь, зверьки хлынули в коридор, и Гиз взвизгнул от отвращения. Зира стояла на диване, прижавшись спиной к стене, вид у нее был очень несчастный. Ее кошки с беспокойным мяуканьем бегали взад-вперед по дивану, время о времени свешивая лапы и в недоумении осторожно трогая копошащихся мышей — белых, серых, черных и даже желтых и синеватых. Посреди комнаты стояла большая раскрытая коробка.

— Подарок от нашего друга? — сказал Скальд. — Знает, как угодить.

Весь день сотрудники службы «по борьбе с нежелательными обитателями жилищ», как они деликатно представились, а также мужская половина семьи Регенгужей с присоединившимся к ним Скальдом вылавливали по поместью мышей и рассаживали их по клеткам. К вечеру все просто валились с ног. Скальд не поехал в отель, а остался ночевать у Иона. Его мучили длинные, неприятные сны.

Он видел себя в пустой комнате Гиза, где по стенам весело пляшут солнечные зайчики, а на единственном диване развалился неподвижный, какой-то сомлевший Гладстон. Скальд расхаживает по комнате и ведет беседу:

— Мы с господином Ионом Хадисом Регенгужем-ди-Монсарашем пытаемся оттяпать у вас некую таинственную планету.

— Какую именно? — немного удивленно спрашивает Анахайм. — У меня много планет.

— Селон.

— Зачем она вам? — щурится Анахайм.

— У меня родилась мысль о новом аттракционе. Он будет называться «Алмазы Селона», — простодушно ответствует Ион. — Нужны данные. Что там, все-таки, на этом Селоне, происходит? Есть ли во всем этом какая-нибудь изюминка?

— Неужели вы рискнете туда полететь? Чтобы нырнуть в пасть к чужим, требуется особое мужество, — иронично говорит Анахайм и внимательно смотрит на Иона. Тот смущенно хмыкает и отводит глаза.

— Может, и нет там никаких чужих, — неуверенно предположил Скальд.

— Но магнитные бури на солнце точно есть.

— Бури есть…

— И собаки есть! — повысил голос Анахайм. — Я ненавижу собак, вам это известно?

— Послушайте, Анахайм, если вы вернете Ронду Иону, я покажу вам запись встречи Иона на Браззале с акулами, с Роа. Идет?

— Я ясновидящий, — равнодушно напомнил Анахайм. — У меня эта запись уже есть. — Скальд насторожился. — Ну хорошо… Ион, я сделаю так, что Ронда перестанет любить Скальда, а ты уговоришь его оставить меня в покое.

— Нечего мне тыкать.

— Я твой отец.

— Мой отец — это моя мать.

Анахайм смеется.

— А что вы можете сказать о Лусене, Анахайм? — оживленно спрашивает Скальд. — Вы же видите — мы тычемся, как слепые котята. А вы не даете подступиться. Что нам делать? Вы просто обязаны нам помочь!

— Странно, что вы до сих пор живы, — искренне удивляется Анахайм. — Впрочем, это ведь я сам так решил.

— Вот послушайте. У меня такое подозрение, что мы должны разделить загадки. Здесь не одна, а две большие тайны: кто вы такой и почему вы — ясновидящий. А остальные вопросы прикладные.

— А уроки? — сердито возражает Анахайм, и Скальд уныло соглашается:

— Да-а, это вопрос вопросов…

— И запомните, — голос у Анахайма становится очень неприятным, визгливым. — В отличие от вас, Скальд, я знаю, кто мой отец!

…Скальд открыл глаза и долго глядел в потолок, соображая, где находится. Он был в комнате Иона. Утро было раннее и довольно неприветливое. «Я бы добавил к нему немного красок», — решил детектив, глядя на мокрый сад за окном, серый в предрассветной мгле. Ему показалось, что раздался мелодичный звук, созывающий жильцов на завтрак, поэтому он поспешил одеться. В коридоре ему встретился Гладстон.

— Ну? Очухался уже? — Скальд протянул руку, чтобы погладить пса, но тот шарахнулся в сторону и издалека сообщил своим низким глуховатым голосом:

— Господин Икс. Мать — госпожа Патриция Лу Роскелин. Отец — господин Остин Робер Анахайм.

Скальд не понял, почему у него потемнело в глазах — впервые в жизни он лишился чувств в результате сильного душевного потрясения…

— Гладстон не мог вам этого сказать, Скальд, он на диване лежит третьи сутки. Полностью погружен в процесс саморазвития, — сказал Гиз.

— Я все слышу, — пробормотал механический пес.

— Слазь с дивана, раз слышишь! Я долго буду спать в гостиной?

— Слазь с дивана, говорю, а не то ногy сломлю… — как эхо, глуховатым голосом отозвался Гладстон.

— Все время отбрехивается виршами, — пожаловался Гиз Скальду. — Занял спальное место и рад.

Гладстон соскочил на пол и, принюхиваясь, побежал в коридор. Через некоторое время он вернулся и выплюнул на пол какую-то неприметную мелкую штучку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});