Черняховский - Акрам Шарипов

— Товарищ командующий, разрешите столь ответственную задачу возложить на командира 142-й армейской пушечной Краснознаменной, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бригады полковника Ершова.

— Решение ваше утверждаю. Обяжите полковника Ершова о первом выстреле по логову врага доложить мне лично.

Утром 2 августа 1944 года на переднем крае комбриг Ершов приказал командиру 1-го дивизиона капитану Пелипасу выбрать временную огневую позицию и с наступлением темноты выставить туда одно орудие, второе — иметь готовым в качестве дублера.

Каждый солдат, офицер бригады мечтал участвовать в выполнении этой исторической задачи. Надо было из 36 орудийных расчетов выбрать самый достойный. Выбор пал на расчет коммуниста сержанта Якова Ивановича Никифорова.

Предстоящая задача была рискованная. Под носом у противника требовалось подвезти и установить восьмитонное орудие. К тому же фронт еще не стабилизировался, полоса переднего края переходила из рук в руки.

Командир 1-го артиллерийского дивизиона капитан Петр Петрович Пелипас в девятнадцать часов отдал распоряжение о выдвижении орудия сержанта Никифорова на новую огневую позицию.

Когда подвезли орудие к фольварку, еще шел бой, строчили вражеские автоматы. Наша пехота отбила контратаку противника и отбросила гитлеровцев на два километра. Занятие временной огневой позиции артиллеристами велось под пулеметным огнем противника. Предстояло произвести выстрел на расстоянии семнадцати километров, а это означало, что стрельбу надо было вести на полном пределе и полном заряде. Правило же стрельбы разрешало производить это только в исключительных случаях.

На землю легла ночь. Командир дивизиона Пелипас в который раз уже проверяет подготовленные данные к стрельбе, всматривается в топокарту и, обращаясь к командиру огневого взвода, говорит:

— Долго мы ждали и верили, что война вернется на ту землю, откуда она началась. Так было, так будет, и фашистов ждет неминуемая расплата. Вам, лейтенант Кузнецов, судьба уготовила первым открыть огонь по фашистской Германии. Все ли готово для этого?

— Так точно, товарищ капитан, — уверенно доложил Кузнецов, — ошибки быть не должно! Точно накроем указанный квадрат в Ширвиндте!

Молодой лейтенант Михаил Георгиевич Кузнецов, учитель немецкого языка, был рад, что ему доверили ответственную задачу и что его мечты — отомстить врагу за все злодеяния и за свою рану на Мамаевом кургане — сбылись. В квадрате, отмеченном на карте, расположена улица имени Геринга, по брусчатке которой маршируют гитлеровцы.

На временную огневую позицию приехал комбриг Ершов. Он проверил готовность исходных данных и утвердил решение капитана Пелипаса.

— Товарищ полковник, сами приехали стрелять по Гитлеру на прямую наводку? — улыбаясь, спросил лейтенант Кузнецов.

— Нет, товарищ лейтенант, нам еще с вами до Гитлера, пожалуй, не достать, а вот по цитадели милитаристов фашистской Германии — Восточной Пруссии посчастливится огонь открыть первыми.

Орудие весом в восемь тонн на переднем крае бесшумно было приведено в боевую готовность. Ни у кого не было сомнения, что после первого выстрела немцы смогут точно определить место нахождения пушки-гаубицы и накрыть ее из своих огневых средств.

Артиллеристы, от командира орудия сержанта Никифорова и до командира бригады полковника Ершова, очень рисковали. И не зря они не отгоняли тягачи, не глушили моторы, продолжали работать на малых оборотах. В двадцать два часа комбриг Ершов, осмотрев перед открытием огня все досконально, объявил: стрельбу он обязан отменить. Не было готово главное — укрытие для людей боевого расчета от вражеского огня и на тот случай, если не выдержит ствол.

Готовить укрытия не хватало времени. Раздумья полковника Ершова прервал капитан Пелипас.

— Разрешите, я один «разогрею» ствол, — попросил он, — а вы все пока побудете у придорожного кювета?

— Рискованно, при такой нагрузке ствол может и не выдержать.

— Товарищ полковник, и все же разрешите рискнуть одному?

Все расположились в кювете, капитан Пелипас шагнул в темноту. Комбригу минуты ожидания показались часами. И вдруг раздался оглушительный выстрел. Еще не успел развеяться пороховой дым, как к орудию устремились полковник, сопровождающие его командиры и боевой расчет пушки. Ефрейтор Григорий Афанасьев открыл затвор. На траву шлепнулась горячая гильза. Заряжающий ефрейтор Барий Багаутдинов забросил в открытый затвор 43-килограммовый снаряд, затем гильзу с зарядом. Орудие снова было готово к стрельбе. Враг молчал. Наводчик орудия младший сержант Поздняков, хорошо знавший свое дело, быстро поправил сбившуюся при выстреле наводку. Тотчас же шнур передал комбригу. Полковник, сняв фуражку, обернулся к стоявшим артиллеристам и вполголоса торжественно скомандовал: «За Родину, по фашистской Германии огонь!» Он дернул шнур, и раздался выстрел, вновь нарушивший тишину ночи. В почерневшее небо взметнулся яркий сноп.

Связисты артиллерийской бригады с разрешения командования подключились на армейскую линию связи. Полковник Ершов доложил командующему фронтом Черняховскому:

— Товарищ генерал армии, по городу фашистской Германии Ширвиндту вверенная мне бригада совершила выстрел из тяжелой пушки-гаубицы.

— Поздравляю вас и весь личный состав бригады с перенесением огня возмездия в логово врага!

— Товарищ командующий, разрешите по крепости в Ширвиндте выпустить весь боекомплект пушки?

— А ствол выдержит на таком пределе?

— Выдержит!

— Тогда благословляю! Пусть фашисты запомнят, что огонь возмездия неминуем!

…Наконец на земле врага, откуда пришла война, разорвался тридцатый тяжелый снаряд.

Гитлеровцы спохватились, когда пушка сержанта Никифорова уже оставила свою временную огневую позицию. Фашистские снаряды и мины с опозданием перепахали район заброшенного фольварка, где только что наводило ужас на гитлеровцев дерзкое орудие смельчаков.

Боевой расчет благополучно вернулся на батарею. На опушке леса командующий артиллерией армии генерал Бодров приказал построить боевой расчет. Поздравил артиллеристов с победой и объявил о представлении их к правительственным наградам.

На той стороне линии фронта бургомистр города Ширвиндта Мюллер возвестил гауляйтера Восточной Пруссия Коха об обстреле города корабельными пушками и об имеющихся потерях. Кох удивился докладу бургомистра. Он категорически возразил, утверждая, что никакая корабельная пушка не может достать Ширвиндта, назвал все это паникой и приказал произвести расследование случившегося.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});