Барбаросса - Михаил Попов

О. А воздаяние, каково же воздаяние за такие муки и такую небывалую преданность?!

О. X. Воздаяние Фикрету было обещано давно – райское блаженство. Пытки и костер – это вожделенная дверь, открывающая вход в тот мир. Опровергни теперь мои слова. Опровергни. Сделать это ты можешь только одним способом.

О. Каким?

О. X. Если ты настоящий Фикрет, ты должен утверждать, что ты Харудж.

Глава двенадцатая

КАПИТАН И МЕШУАР

Крепость занимала северную, узкую часть голого, каменистого мыса. С моря она была защищена высокими обрывистыми берегами, с суши – каменной стеной с четырьмя квадратными башнями. Касба Мешуара считалась абсолютно неприступной, в особенности потому, что на ее территории имелся отдельный колодец и склад провианта.

Когда пехотинцы генерала Куэльяра по белой, раскаленной дороге подходили к стенам крепости, поднимая в воздух чудовищные клубы пыли, они столкнулись с толпой в несколько сот человек, которые брели, сами не зная куда. Женщины, старики, дети шли по голой равнине, неся в руках жалкий скарб. (Скарб в таких случаях всегда жалок.)

– Кто они такие? – поинтересовался генерал.

Оказалось, что это жители Мешуара. Чтобы сократить количество ртов и возможных предателей, Харудж всех выгнал. Разумеется, никому такое отношение понравиться не могло. Люди лишились и дома, и города, и средств к существованию. Узнав, что перед ними враги Харуджа, пусть и христиане, беженцы воззвали к ним, требуя отмщения.

– Это сын шакала!

– Это исчадие ада!

– Он краснобород, потому что пьет человеческую кровь!

Слушая эти крики, генерал прошептал:

– Да, кажется, придется потрудиться.

Местность возле стен Мешуара была по большей части пустынная. Несколько островков чахлой, почти погубленной солнцем растительности, развалины глинобитной деревеньки, населенной одичавшими кошками. Здесь пришлось генералу сделать свою ставку за неимением чего-либо более пригодного.

Чтобы надежно блокировать крепость, по всем правилам военной науки, надо было вырыть окоп, перерезающий мыс от воды до воды. Именно таким образом в незапамятные времена римляне осаждали неприступный Карфаген.

Земля была каменистой, а временами просто представляла собой камень. Солдаты, проклиная (совершенно искренне) подлого Харуджа, долбили заступами почву перешейка, падали под солнечными ударами, опухали от непонятной песочной болезни, а ночами тряслись в карауле, опасаясь ночных вылазок пиратов.

Последним жилось значительно лучше.

Они наблюдали за мучениями осаждающих с высоких стен и осыпали испанцев скабрезными насмешками. Развлекались они тем, что расстреливали горящими стрелами большие деревянные навесы, устроенные в местах работ для защиты от солнца.

Если стрела долетала, то сухое дерево вспыхивало как порох, а испанцы разбегались в панике.

На самом деле сарацины радовались скорее напоказ, чем всерьез. Неприступность Мешуара была типичной палкой о двух концах. Крепость было очень трудно взять, но из нее было не менее трудно бежать. Со стороны моря защитникам было совершенно невозможно прийти на помощь.

Это мгновенно понял и капитан Мартин де Варгас, когда подошел с частью своей уцелевшей флотилии и новыми прибывшими кораблями к Мешуару с моря. Два дня он плавал взад-вперед вдоль естественных стен крепости, внимательно всматриваясь в белые скалистые обрывы, кое-где заляпанные пятнами серого и красного мха.

Нет, тут не за что было зацепиться. И в прямом и в переносном смысле. Единственное, что ему удалось, так это увидеть своего противника живьем.

– Смотрите, капитан, Харудж! – крикнул Лозано, как всегда последним увидевший то, что видели уже все.

На вынесенном в море выступе стоял человек с поднятыми руками. Правая была вчетверо длиннее обрубка левой. Потому что в правой Харудж сжимал саблю.

– Он что, приветствует нас? – спросил с усмешкой Логроньо.

– Он просто хочет показать – я здесь!

Несколько раз Харудж в подобной позе появлялся и с сухопутной стороны крепости.

– Что ему надо? Может, он кого-то вызывает на поединок? – спросил Гонсало у своего отца.

– Не хочешь ли ты принять его вызов?

– Он калека, он не может быть соперником для благородного человека.

– Ты умственный калека, если так думаешь.

Мартин де Варгас высадился на берег и прибыл в деревенскую ставку генерала. Генерал Куэльяр сдержанно поприветствовал его, опьянение недавними победами прошло. Отсутствие реальной перспективы раздражало полководца.

– Что там на перешейке роют ваши солдаты?

– Сам не знаю, приказано было рыть ров. Главное, чтобы они не сидели без дела. Осажденных, по утверждению Цезаря, губит голод, осаждающих – безделье.

– Вы не пробовали подвести мину под стену крепости?

– Сходите посмотрите, какая там земля! Понадобится двадцать лет на такую работу. Может быть, это и путь к победе, но я не дойду.

Мартин де Варгас поглядел из-под шляпы на серые неровные стены.

– А штурм?

– Мы положим за каждого сарацинского негодяя по десятку наших людей, и без всякой гарантии, что возьмем крепость. Не забывайте, что внутри есть еще касба.

– Я помню.

– Кроме того, даже если мы возьмем Мешуар, то с оставшимися силами мы не удержим Алжир и остальное побережье. Нам самим придется сидеть во взятой крепости и ждать подкреплений. На всякий случай я приказал готовить лестницы, но только на всякий случай. Вот так-то.

– На сколько им хватит продуктов?

– Это никому не известно. Он выгнал за ворота всех горожан, и запасов, я думаю, у него достаточно.

Мартин де Варгас снова посмотрел в сторону городских стен.

– Мы не можем сидеть в осаде год.

– А что мы можем, господин капитан?

– Надо что-то придумать.

Куэльяр презрительно хмыкнул:

– Не возбраняется.

Мартин де Варгас начал думать.

Размышления его выражались в действиях.

Сначала попробовал по-новому установить пушки на своих галерах. Они должны были вести навесную стрельбу, забрасывая огненные горшки по дуге через отвесные скалы в крепость. После многих усилий, переустановок и перезакреплений имевшиеся в распоряжении капитана орудия доказали свою полную непригодность. Мортирами они работать не желали.

Результатом была полуспаленная галера и оскорбительный смех неуязвимых пиратов.

Мартин де Варгас не успокоился.

Он перетащил пушки с воды на сушу. Таким образом, дуга обстрела сокращалась на высоту скал. Но тут возникли свои осложнения. Чтобы вести огонь таким образом, нужно было подтащить пушки почти вплотную к стенам и там установить стволами в небо. Делать все это приходилось на глазах у пиратов, которые мгновенно сообразили, чем им грозит такое новшество в артиллерийском деле. Они начали методично отстреливать из луков и арбалетов и пушкарей, и тех, кто им помогал.