Королевская кровь 1 - Котова Ирина

остынет, и она сможет заснуть.

Огромная, голубоватая полная луна, зависшая над горизонтом, не вызывала никакого

желания восхищаться и любоваться ею. Трудно испытывать восторг, когда эта красота с

ранней юности ассоциируется с неприятными днями. А вот окутанный призрачным

сиянием яблоневый сад был действительно прекрасен. Длинные тени ложились меж серых

стволов, теплый, пахнущий спелыми яблоками воздух лениво шелестел листвой и обдувал

разгоряченное тело. Она будто плыла по покрытой легкой дымкой дорожке, и ей было

хорошо и спокойно.

Принцесса посидела на любимой яблоне, погрызла сорванное по дороге кисленькое

яблоко. Спать или возвращаться в дом не хотелось совершенно. Она обхватила яблоньку

рукой, прислонилась виском к шершавому стволу и замерла, впитывая волшебство этой

ночи.

Первый рокочущий, низкий звук она приняла за раскаты далекого грома и просто не

обратила на него внимание. Зато второй, раздавшийся гораздо ближе, заставил ее,

пискнув, сорваться с места. Развернувшись, она со страхом вглядывалась в тени между

деревьев, но вокруг так же мирно шелестела листва, и, ничего не разглядев, она поспешно

направилась к дому.

Тогда-то она и увидела его. Большого и опасного зверя, прекрасно различимого в

голубоватом свете луны. Перерезая ей дорогу к безопасному имению, прямо на тропинке, угрожающе наклонив к земле лобастую башку и расставив мощные лапы, стоял огромный

медведь. Он не двигался, наблюдая за замершей принцессой блестящими дикими глазами, и тяжело, с порыкиваниями дышал.

- Мамочка! – пискнула Василина сиплым от страха голосом, и осторожно сделала шаг

вправо. Медленно, медленно обойти по широкой дуге, не делая резких движений и потом

только броситься к дому.

Зверь повел носом, страшно, коротко рыкнул и двинулся на девушку.

«Сожрет, - отчаянно подумала принцесса, отступая назад. – И чего мне дома не сиделось?»

Гость из леса внезапно легко для такого крупного зверя прыгнул вперед, и Василина,

взвизгнув, повернулась к нему спиной, потеряв при этом тапочки, и помчалась вперед, по

направлению к поленнице. Может, получится залезть на нее и переждать. Может,

получится убежать. Может…

Медведь догнал ее, сбил с ног, и она больно проехалась коленками по траве, замерла, скукожившись. Огромная лапа с силой прижимала ее к земле, прокалывая когтями ткань

халата и сорочки и царапая спину, а зверь агрессивно рычал где-то совсем рядом с ее

шеей. Сейчас он вспорет лапой ей спину и начнет жрать. Боги, только бы не долго

мучиться. Только бы поскорее.

Василина тоненько, жалобно заплакала, от боли и страха перестав что-то соображать. Но

хозяин леса не спешил прекращать ее мучения. Он с утробным ворчанием тыкался мордой

ей в шею, царапая клыками кожу, и от этих раскачиваний когти снова и снова впивались ей

в плечо, заставляя каменеть от ужаса.

Она заревела сильнее, дернулась от этих когтей, и каким-то чудом выскользнула. Правда, всего-то и получилось, что перекатиться на спину меж его лап и снова застыть. Зверь

нависал над ней огромной, подавляющей тушей, и она чувствовала жар, исходящий от

этого мощного тела. Морда ее мучителя теперь находилась прямо перед ее лицом, и

бешеный огонь, горевший в его глазах, не оставлял надежды на спасение.

- Ну же, - крикнула она отчаянно прямо в его морду, - давай, жри! Тварь поганая! Урод!

Жри! Не играй со мной!

И, от ярости или от отчаяния, размахнулась, как могла, и заехала рукой прямо по лобастой

башке с темнеющими провалами безумных глаз. Удар получился несильный, но медведь

ошалело покачал головой, словно отряхиваясь, отступил назад. Принцесса, всхлипнув,

поползла назад, по влажной траве, но уперлась спиной в дерево и снова замерла.

Зверь снова двинулся к ней, шумно и хрипло дыша, и она привстала, вжалась в дерево, когда он, грозно ворча, ткнулся носом ей в живот, потом снова и снова.

«Кровь почуял…с живота начнет, - в голове всплыли давние уроки зоологии. – Медведи

всегда начинают с живота».

Медведь все тыкался носом ей в живот, вызывая волны страха и какого-то странного

возбуждения, потом спутился ниже, шумно задышал в развилку между ногами, ткнулся и

туда. От неожиданности принцесса снова взвизгнула. Он еще и извращенец!

- Не ешь меня, а? – попросила она тихо. – Мне очень страшно. Не надо.

Лохматое чудовище, припавшее на передние лапы, шумно дышащее и лезущее носом ей в

самое сокровенное, внезапно дернулось, задрало башку и медленно, очень медленно

отступило назад. Снова замотало башкой, и вдруг заскулило совсем по-щенячьи, легло на

землю, и поползло к ней на брюхе.

От неожиданности Василина даже на секунду перестала бояться.

А подобравшийся к ней медведь осторожно коснулся носом ее босых исцарапанных ног,

снова заскулил, и начал быстро-быстро лизать пальчики горячим шершавым языком. Он

терся мягким лбом об ее израненные коленки, поскуливал, опять облизывал пальчики,

иногда робко прикасался носом меж ее ног, шумно вздыхал и снова опускал голову.

- Хороший мишка, - дрожащим голосом прошептала принцесса, пребывая в некотором

шоке от действий лесного гостя, - красивый мишка. Ты, наверное, голодный? Отпусти

меня, а? А я тебе мяса с кухни принесу.

Медведь мягко боднул ее головой, уткнулся лбом в живот, грея его своим жаром.

- Ты меня очень напугал, - продолжала уговаривать его Василина, - очень сильно…

Хозяин леса вдруг тихо, жалобно заворчал, отступил от принцессы на шаг, и …разлегся на

земле прямо у ее ног, закрывая морду лапами и подставляя ей мягкий живот.

«Животные открывают живот в знак покорности, - пронеслось у нее в голове. – Боги, и что

же мне с этим мохнатым чудовищем делать?»

Она осторожно протянула трясущуюся руку, и начала гладить его по мягкой шкурке на

животе. Мишка довольно урчал, внутри него рокотало. От подбородка к паху у него шла

белая дорожка меха, и в таком ракурсе он казался совсем безобидным и плюшевым.

- Ну, можно я пойду? - спросила она жалобно, когда рука от поглаживаний совсем устала.

-Я тебе вынесу мяса, честно. Домой хочу, спаааать, - на последнем слове она снова

всхлипнула, вытерла выступившие слезы.

Медведь вскочил, ткнулся под руку отшатнувшейся принцессе. Он фыркал ей мокрым

носом в ладонь, рычал, припадал к земле и на передние лапы, терся об нее своим

огромным телом, пока она не поняла. Схватила его за загривок, забросила на него ногу и

разлеглась на огромной горячей спине, крепко держась обеими руками за шкуру.

- Домой? Домой?

Однако он мягко порысил прочь от дома, к лесу. «В берлогу несет», - отстраненно

подумала Василина, прижавшаяся щекой к пышущему жаром зверю. Она уже почему-то

совсем не боялась. Под ухом раздавался утробный сип и ворчание, будто внутри у ее

похитителя извергался маленький вулкан. Она даже немного задремала на нем,

обессилевшая от пережитого страха и мягко укачиваемая его плавными движениями. И

почти не проснулась, когда мягко соскользнула с огромного зверя на подушку из сухой

листвы.

Лесной хозяин стоял, обнюхивая свою добычу, снова облизывал пальчики на ногах и

коленки, поддевал ее носом, а она недовольно дергала ногами и сонно шептала «отстань!»

и «лежать!». И он таки лег, прижавшись к ней, грея ее своим жаром, как огромная, шумно

дышащая печка, периодически тревожно вдыхая воздух и тихо поскуливая. Но принцесса

этого уже не слышала – она крепко спала.

Барон Байдек медленно, тяжело просыпался, будто выныривал из кошмарного сна,

который не желал отпускать его. Тело болело, словно после дневного марш-броска в

полной выкладке, в голове стучала кровь, а все чувства были обострены до предела. Он

медленно приходил в себя, осознавая, что лежит на чем-то теплом и мягком. И проклятый, сводящий с ума запах женщины, настойчиво преследующий его даже в кошмаре, заставлял

кипеть его кровь и сжимать зубы.

Он открыл глаза и мгновенно закрыл их, оглушенный яростной звериной волной,

ударившей в голову. Моя! Здесь! Схватить! Сжать! Прикусить за плечо, чтобы не

вырвалась! Порвать! Взять! Насытиться!

Барон лежал на мирно дышащей принцессе Василине. Ночью он буквально подмял ее под

себя, уткнувшись в шею, обхватив рукой и забросив ей на бедра тяжелую ногу.

Удивительно, что она не проснулась.

Мариан, тяжело дыша, преодолевая рвущееся к девушке тело и ломающий его волю

древний инстинкт, отодвигался, стараясь не разбудить крепко спящую принцессу. В

голове, ускоряясь, начали мелькать события прошлой ночи, воспоминания шли будто

через пелену горячечного бреда. Он помнил все, но его разум отказывался это

воспринимать. Помнил и ее страх, и слезы, и отчаяние, и то, как желание разорвать мягкое