Снега, снега - Андрей Бондаренко

– Сходим и посмотрим?

– Ну, его в баню турецкую. И других важных дел хватает… Слышишь, кукушка кукует?

– Ага, практически безостановочно. Значит, мы с тобой, любимый, будем жить вечно…

Через полчаса палатка была установлена, ярко и почти бесшумно горел походный костёр, в мятом котелке тихонько побулькивал кипяток, на сковородке яростно шипели, распространяя вокруг аппетитный запах, пышные блинчики.

– Ты, Алекс, как и всегда, прав, – слегка причавкивая, объявила Ванда. – На белом свете нет ничего вкуснее, чем полукопчёная колбаска, завёрнутая в тёплый пшеничный блин… Ой, слышишь? Кажется, гром гремит? А с востока тучи наползают – чёрные-чёрные…

Дождь шёл всю ночь напролёт. За полупрозрачным полотном палатки безостановочно сверкали изломанные жёлтые молнии, гремели, практически не смолкая, длинные и насмешливые раскаты грома.

– Плохо это, – печалилась Ванда. – Можем застрять здесь – чёрт знает на сколько. Неужели, мы попали в дождливую «благоприятную полосу», о которой предупреждал епископ Альберт?

Ранним утром Лёха, аккуратно отогнул полог палатки, осторожно выглянул наружу.

Молнии больше не сверкали, но стена дождя была ещё достаточно плотной – серой, скучной и сонной. А за дождевой стеной угадывалось что-то тёмное, очень большое и воронкообразное…

«Очень знакомая и пакостная картинка, – оповестил памятливый внутренний голос. – Мы с тобой, братец, с этой гадостью уже встречались-сталкивались несколько раз… Помнишь? Там, в штате Висконсин, во время плановой командировки – по обмену опытом с американскими профильными коллегами?»

– Помню. Как не помнить? – поднося к глазам бинокль, чуть слышно пробормотал сквозь стиснутые зубы Лёха, а после этого тут же перешёл на крик: – Ванда! Подъём! Прямо на нас движется торнадо!

Глава двадцать восьмая

Путники

«Торнадо? – неуверенно спросил-промямлил обескураженный внутренний голос: За что нам, братец, такой дорогой и бесценный подарок? Вот же непруха! Блин дождливый, промокший…»

Гигантская тёмная воронка, плавно и грациозно раскачиваясь из стороны в сторону, угрожающе быстро надвигалась с юга-востока. Через мощную оптику было хорошо видно, как в могучем воздушном потоке поднимались вверх – по крутой спирали – вырванные с корнем кусты вереска и голубики, базальтовые валуны, пятнистые гиены, полярные волки и разноцветные динозавры.

– Даже не буду спрашивать, что означает слово – «торнадо», – известил спокойный голос жены. – Что делать? Командуй, родненький…

– Хватаем вещи и немедленно уходим в пещеру! – отведя от глаз бинокль, велел Лёха. – Быстро! Не рассуждая.

Вокруг установился-образовался загадочный тёмно-серый сумрак. Стало тихо-тихо…

«Прямо как в зарытом кладбищенском гробу. Мать его… – ехидно хмыкнул легкомысленный внутренний голос. – Уходим, братец, уходим! Ей-ей, не до шуток…»

Тишина сменилась оглушительным визгом. Задул сильный шквалистый ветер. Как казалось – задул со всех сторон сразу.

Лёха, набросив на правое плечо ремешок карабина, схватил одной ладонью лямку рюкзака, другой – рукав куртки жены, после чего скомандовал:

– За мной! Уходим!

Они, с трудом преодолев сильнейшие порывы колючего ветра, вошли в пещеру.

Прежде, чем проследовать дальше, Лёха обернулся.

Сверкнула яркая, многократно-изломанная изумрудно-зелёная молния, через пару секунд, заполняя собой весь окружающий мир, загремело. Палатка рухнула и через мгновение, улетев – по широкой спирали – в неизвестном направлении, исчезла из вида…

«Сильна, всё же, наша матушка-природа!», – одобрил непредсказуемый внутренний голос. – «Красота, одним словом! А ты, братец, дурак законченный… Как это – почему? Ремешки-то, мать твою, перепутал. Никакой это и не карабин – на твоём плече. А, видишь ли, арбалет. Недотёпа белобрысый и не в меру мечтательный…».

В пещере было темно, тихо и прохладно.

Пройдя по подземному коридору метров двадцать, Ванда остановилась и попросила:

– Подожди, милый, немного. Совсем чуть-чуть… У меня в кармане куртки имеется свечной огрызок и зажигалка. Предусмотрительность – высшая добродетель путника.

– То бишь, путницы?

– Это точно… Щёлк! Щёлк! Ну, как оно?

– Совсем другое дело, – улыбнувшись, подтвердил Лёха. – Ты, сероглазка, настоящее и очень предусмотрительное сокровище. Повезло мне. Однозначно – повезло.

– А, то. Шагаем! Блин горелый…

Коридор вывел их в просторный подземный зал.

– Не очень-то и просторный, – пристраивая свечку в узкую трещину на стене, проворчала Ванда. – Большой, конечно. Противоположную стенку не видно. Но низковатый. В высоту и двух метров не будет. Смотри, любимый, шишку на темечке не набей.

– Спасибо, графинюшка, за проявленную заботу, – вежливо поблагодарил Лёха. – Весьма признателен и тронут. Буду старательно пригибаться… О-па! А это что такое?

– Человеческий скелетик. Обрывки одежды. Жёлто-серая черепушка. Рядом валяются какие-то железные штуковины…

– Лом и кайло. То есть, кайло без черенка… Видимо, с момента смерти этого золотоискателя-неудачника прошло лет пятьдесят-шестьдесят. Если не больше.

– Золотоискателя?

– Скорее всего. Что ещё нормальный и мыслящий человек, вооружённый ломом и кайлом, может искать в пещере, расположенной на Богом забытом заполярном острове?

– Наверное, ты, милый, прав.

– Как, впрочем, и всегда.

– Смотри, в стене имеется узкая светлая трещинка. Из неё струится водичка… Там – свежий воздух? То есть, горный склон?

– Похоже на то…

По подземному залу резво пробежал хулиганистый прохладный ветерок. Свеча, трусливо мигнув, потухла.

– Ой, становится душно! – запаниковала Ванда. – Дышать нечем. Что происходит?

«То и происходит, – скорбно усмехнулся сообразительный внутренний голос. – Он пришёл. В том плане, что белый-белый и очень пушистый песец… Торнадо, бушуя где-то совсем рядом, высасывает из пещеры весь воздух. Похоже, что смерть от удушья неотвратима. Смертушка, она неотвратима, словно в сентябре – дожди… Что-то тёплое потекло по руке. Это, надо думать, кровь капает из ушей. Ничего странного, перепады давления и всё такое прочее… Всё, братец, игра сыграна. Твори предсмертную молитву. Занавес, господа и дамы! Занавес…»

Ничего отвечать приставучему внутреннему голосу Лёха не стал. Нагнувшись, он взял в ладони ржавый железный лом и, выпрямившись, начал наносить по каменной стене размеренные удары.

«Ещё разок! Сильнее! Не ленись! – браво командовал повеселевший внутренний голос. – В трещину целься! В трещину! Ага, молодец! Вставь кончик лома в отверстие. Пошевели… Дальше пропихни. Ещё чуток. Теперь нажимай… Молодец!»