Небо в алмазах (СИ) - Alexandrine Younger

Со всем тем, о чем так не хочешь со мной каждый раз разговаривать!

— Стой, милая! Порвать с тем делом, из-за которого чего-то стою? В которое братьев втянул? В котором сам по уши? Или ты думаешь, что осенний передел, Санёк за Уралом — это зря? Что я о тебе и нашем будущем совсем не думаю, а куражусь от фени и балды?

— Космос, однажды ты поймёшь, что это не самый верный путь, и неизвестно, чем эта байда закончится! — Лиза вглядывалась в любимые глаза, пытаясь не робеть. Реакцию нужно было знать. Космос постоянен в своих пристрастиях. Был бы он другим, и она бы не терялась в его руках, каждый раз забывая собственное имя. — Я не знаю, что нас ждёт при такой жизни. Я не уверена, что хождение по краю — это то, что ты когда-то загадывал. Чем ты хуже Гелы, который однажды не стал кидаться в степь вечных крышеваний? Сегодня тебе двадцать, ты в деле, а завтра — ты и дальше будешь тянуть кота за одно место?

— Могу от получки к получке! Двести рублей за месяц, чин по чину, а в лучшем случае пятихатку, если задницу надорву. Зато по чесноку! Не дури, моя красивая, я о нас думаю! Ты у меня одна, и другой не предвидится. Либо я с тобой, либо я ни с кем!

— А если после ваших очередных разборок я труп получу, вместо тебя? Или Витьку по частям? Кто мне за это ответит? Загасят и вся наука! А Фил с Белым — тоже этого хотели? Я знаю, чем заканчиваются рисковые начинания! У меня из-за них отец с матерью в могиле, а уголовное дело закрыли. Должна спасибо сказать, что живая осталась!

— Твои родители пострадали не за то, не мешай два начала. Другие времена, Лиза, выживает сильнейший, — Космос аккуратно усадил девушку в кресло, садясь перед ней на пол, — а мы выстояли. Люберецких за кордон загнали, территорию умножили, а там глядишь — дело за малым. Вернётся Белый — станем думать, как расширяться, не всю жизнь же на дядю левого мешки таскать!

— Вот ты и сам все за нас решил, — Павлова пыталась держать слезы в себе, и не смотреть на Космоса — так больнее. — Я в Москве только из-за тебя осталась! Но я вижу, куда затягивает нас это болото.

— И предлагаешь мне стать никем в главном болотном логове? Чтобы меня пристрелили за то, что я такой красивый с Москвы пожаловал? — Лиза отворачивала лицо, но уже не боялась открыто стирать слезы с покрасневшей кожи щёк. — А я не смогу сидеть на месте! И без тебя не могу! Жили же до этого столько лет, как синички в гнёздышке! Сидеть на шее твоей тётки я не стану — знаю, к чему клонишь. А я за тобой приехал, чтобы ты помнила…

— Значит, я — ребенок! Капризный, требовательный. Ты только теряешь со мной время, — слезы закончились внезапно — не так поступательно, как подбирались. Бледно-голубые зрачки, не мигая, изучали лицо Холмогорова — Лизе казалось, что она запоминает его. Но Космос обнимает её за талию, не давая встать с кресла, и уйти от него дальше, чем за порог комнаты. — Я боюсь, что просто не получусь той, кем ты меня выдумал!

— Я дам тебе время, раз ты так упёрлась в своё, — Космосу больше ничего не оставалось — отступление иногда тоже победа. Лиза упрямо стояла на своем, как маленькая заводная кукла с зацикленным механизмом, — время, чтобы ты подумала, как нам быть дальше. Свалю, очищу твой город-герой от своего присутствия! Может, случится чудо, и ты внезапно поймёшь, что неважно оно, это твое место.

— Я упёрлась, не хуже тебя, — Лиза перебирает темные пряди Космоса, утыкаясь в них носом, чувствуя, как из-под ног уходит земля, заставляя думать только о своей любви; но в действительности им приходится выбирать. Она не может разобраться, почему сама усложняет их не без того накалившиеся отношения, а Космос не привык сдавать лидирующих позиций. — И не думай, что только тебе нелегко.

— Главного это не меняет, не чувствуешь? — Кос понимает, что ни с кем не смог бы быть так долго, как получается с Лизой. Для другой он просто не откроется настолько, чтобы сердце обнаруживало себя в самый неподходящий момент. Лиза — холодное солнце, лучи косые и неприветливые к чужим веяниям, а Космосу рядом с ней светло и ясно.

— Чувствую.

Лиза пыталась отпустить от себя шальную мысль, что скоро Космос возьмёт билет до Москвы, и улетит домой, оставляя её наедине со своими мыслями, которые и так не давали покоя. Она доверилась мужским рукам, зная, что почти наверняка не хочет думать о том, что случится завтра.

Космос чувствовал, что нет ничего дороже этого момента… Вдвоем, впервые за долгое время. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. И он упорно прогонял от себя любую возможность того, что однажды Лиза, спрятавшаяся в его руках от остального мира, примет окончательное решение, и оно явно будет не в его пользу…

90-й. Выбор

Конец марта 1990-го, Ленинград/Москва

Опыт подсказывал Павловой, что дружба между парнем и девушкой — субстанция обманчивая. Такая связь запросто перерастает в неразрывное трепетное чувство (здравствуйте, Космос Юрьевич), или же с треском падает в пропасть из-за разных взглядов на жизнь (прости, Славка).

Правда, Софка шутила, что Холмогоров — это самая лучшая подружка Лизы. А Кос и рад стараться быть центром вселенной, чтобы без слов доносить до Павловой простую мысль о том, что ближе никого не будет. И не нужно.

Выпад Софы не был лишён здравого смысла. В чем-то подруга была права.

О взаимоотношениях с другими ровесниками Лиза почти не думала. В конце концов, Саша и Фил всегда воспринимали «мелкую Пчёлку», как сестру лучшего друга, и младшую родственницу, за которой иногда следует следить для её же блага. Сокурсники, зная про тень одного космонавта, не пытались искать шанс для общения, а остальное место под солнцем было прочно занято Косом. Как показал январь девяностого года, сын профессора астрофизики совсем не собирался сдавать позиции. Проще коня на скаку остановить!

Но не со всеми мужчинами судьба так однозначно сталкивала Лизу. В каждом правиле есть свои исключения.

Гела Сванадзе мало похож на тех молодых людей, с кем Павловой приходилось иметь дело. Наверное, потому что не смотрит, как на подарок с красной лентой, и не подумает позволить себе чего-то большего, чем дружелюбное участие