Под шепчущей дверью - Ти Джей Клун

class="p1">Нэнси закрыла рот рукой.

Хьюго шагнул к ней, медленно и осторожно.

– Она тоже грустила, потому что скучала по вам. – Его голос дрогнул, но он продолжил: – Ее тело устало. Она боролась изо всех сил, но для нее все это было невыносимо. Она вела себя мужественно. Ради вас. Вы учили ее радоваться, и любить, и светиться. Вы ходили с ней в зоопарк, потому что ей хотелось посмотреть на белых медведей. Вы водили ее в музей, потому что ей хотелось дотронуться до скелета динозавра. Вы танцевали в вашей гостиной. Громко играла музыка, и вы танцевали. Однажды она опрокинула вазу. Вы сказали, что это пустяки и что никогда не надо огорчаться из-за того, что можно заменить.

Нэнси начала всхлипывать. Он выползал из ее груди, монстр страха, и пытался затянуть к себе, в глубину.

– Сражайтесь, – прошептал Уоллес. – О, пожалуйста, сразитесь с ним.

– Она любила вас, – сказал Хьюго, – и по-прежнему любит. Неважно, что будет дальше, но это останется неизменным. Однажды вы снова увидитесь с ней. Однажды вы посмотрите ей в лицо. Боли больше не будет. Не будет страданий. Вы познаете спокойствие, потому что будете вместе. Но этот день не сегодня.

– Почему? – спросила Нэнси с таким отчаянием в голосе, что Уоллес склонил голову. – Почему я не могу вернуть ее? Почему нужно терпеть такую боль? Почему я задыхаюсь?

Хьюго остановился перед ней. Немного помешкав, он быстро прикоснулся к тыльной стороне ее ладони. Нэнси не отдернула ее.

– Она не ушла. Правда. Она просто… пошла дальше.

– Кто вы? – прошептала Нэнси.

– Тот, кому это небезразлично, – ответил Хьюго. – Я… солгал вам. Прежде. Когда вы пришли сюда в первый раз. И корю себя за это сильнее, чем вы можете представить. Я не хотел сделать вам больно. Не хотел, чтобы вам стало хуже. Я помогаю людям. И мы… – Он с трудом сглотнул. – И я… мы сделали это. Мы показали ей путь вперед. Жизнь не заканчивается. Она продолжается. – Он немного помолчал. – Вы помните, какие слова сказали ей последними?

Нэнси сникла и замкнулась в себе.

– Да.

– Вы сказали ей: иди. Иди, куда тебе нужно идти. К центру Земли. К звездам. К…

– К Луне, чтобы выяснить, действительно ли она сделана из сыра, – прошептала Нэнси.

Хьюго улыбнулся:

– Болезнь отступила.

Нэнси смотрела на доску, на написанные на ней слова, а потом повернулась к Хьюго:

– Это написали вы?

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, не я. Но один очень важный для меня человек. И вы можете верить каждому его слову.

Она долго не отрывала от него взгляда:

– Я буду здесь. Когда вы будете готовы, я буду здесь. Вы все время мне это говорите.

Он кивнул.

– Почему? – Она вся дрожала. – Почему вы так заботитесь обо мне?

– Потому что не знаю, как можно поступить иначе.

На протяжении какого-то времени Уоллесу казалось, что она не вынесет всего этого. Что они перестарались. И удивился, когда она расправила плечи. Она посмотрела на Мэй, и та помахала ей со слабой улыбкой на лице. Затем перевела взгляд на Хьюго:

– Я бы хотела выпить чаю, если можно.

– О'кей, – отозвался Хьюго. – Я всегда считал, что чай – хорошее начало. – Он кивнул на столик, на котором стоял поднос со всем, что нужно для чаепития: – Молоко? Сахар?

– Нет. Просто чай.

Уоллес смотрел, как Хьюго наливает чай в две чашки – одну для нее, другую для себя. Смотрел, как она подносит чашку к лицу и вдыхает аромат чая. Руки у нее дрожали, но чай не пролился.

– Это…

– Имбирные пряники, – сказал Хьюго. – Ее любимые.

Еще одна слеза покатилась по щеке Нэнси. Она пила чай большими глотками, и было видно, как работает ее горло. Сделав еще один глоток, она поставила чашку обратно на поднос и отошла от Хьюго.

– А сейчас я бы хотела уйти. С меня на сегодня достаточно.

Мэй бросилась вперед, взяла Нэнси за локоть и повела к двери. Нэнси остановилась в ожидании, когда она откроет дверь, и оглянулась на Хьюго, ее лицо порозовело.

– Кто вы?

– Я Хьюго, – ответил он. – Я управляю чайной лавкой.

– И это все?

– Нет.

Нэнси, казалось, снова хотела заговорить, но лишь покачала головой. Мэй открыла дверь. Нэнси поспешила сойти с крыльца. Мгновение спустя фары ее автомобиля осветили чайную лавку, она дала задний ход, развернулась и уехала.

Мэй, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Она всхлипывала и вытирала глаза.

Хьюго бросился к Уоллесу.

– Как ты? – взволнованно спросил он, потянувшись к нему, и был, казалось, потрясен, когда его руки прошли сквозь него. Уоллес чувствовал себя так же.

– Ты…

Уоллес слабо улыбнулся:

– Со мной все хорошо. Это… Я в порядке. Правда. Я потратил больше сил, чем ожидал. Но ты сделал это. Я знал, что ты справишься. Как думаешь, ей это помогло?

Хьюго воззрился на него:

– Считаю ли я, что это помогло?

– Я… спросил именно об этом.

Хьюго покачал головой:

– Уоллес, мы дали ей надежду. Она… может, теперь у нее будет шанс. – Ошеломленный Уоллес увидел, что глаза Хьюго мокры от слез. – Мэй. Мне нужно, чтобы ты…

– Нет, – сказал Уоллес, прежде чем Мэй успела пошевельнуться. – Я тут ни при чем. Это твоя заслуга. Это сделал ты. – Он посмотрел на Мэй. – Можешь сделать мне одолжение?

– Да, – ответила она. – Да.

– Мне нужно, чтобы ты обняла Хьюго за меня. Сам я не могу, а мне хочется этого больше всего на свете.

Глаза Хьюго комично распахнулись, когда Мэй на предельной скорости устремилась к нему. Она обняла его ногами за талию и руками за шею. Секунду помедлив, он притянул ее к себе, и ее лицо уткнулось ему в шею, а его – ей в волосы. Аполлон, повизгивая, приплясывал вокруг них с высунутым языком.

– Мы сделали это, босс, – прошептала Мэй.

Уоллес с великой гордостью смотрел, как Нельсон направляется к ним, и хотя тот не мог коснуться их, он делал лучшее из того, что ему оставалось – стоял рядом с внуком и Мэй.

Уоллес улыбнулся и закрыл глаза.

Глава 19

Принятие.

Пройти через него оказалось легче, чем ожидал Уоллес.

То, что он чувствовал до встречи с Руководителем, то, к чему готовился, оказалось вовсе не похожим на эту стадию горевания.

Его голова была ясной.

Он не мог назвать свое состояние спокойствием, это было еще не оно. Он все еще боялся. Разумеется, боялся. Неизвестное всегда пугает. Его жизнь, если ее можно назвать жизнью, была строго регламентирована. Он просыпался.