Под сенью короны - Ярослав Коваль

Да, Хрусталь. Самая северная провинция Империи, которая отныне будет называться иначе.

Теперь мне можно было повернуться к его величеству спиной. Только один раз в жизни — об этом мне тоже рассказали. Я почти ничего не видел: солнце слепило глаза — но зато почувствовал новую волну, прошедшую по рядам аристократии. И понял, что они склоняются передо мной в приветственном поклоне. Все они, от Аштии Солор, самой родовитой из всех, кто ещё остался на вершине, и до самых младших, самых незначительных. Это уже не надо пояснять: да, опять же, единственный раз в моей жизни я встречаю такой знак почёта и уважения. И признания.

Вот и ещё одна подушка с браслетами. Мне предстоит своими руками надеть их супруге. По лестнице я спускался, до жути боясь оступиться и загреметь кубарем, и только об этом способен был думать. Но когда трепещущая Моресна грациозно склонилась передо мной, волна восторга вдруг накрыла меня с головой. Именно в тот момент, когда надевал жене символы её нового положения, я осознал всем своим существом, что означает для меня случившееся. И насколько уникален в нашей с ней жизни этот день.

Триумфом, оказывается, тоже можно захлебнуться. Подав Моресне руку и помогая ей подняться, я ощутил, как трудно вдохнуть полной грудью. Ничего. Сейчас пройдёт. Всё на свете проходит, и минуты триумфа, к сожалению, тоже.

Я поднял голову и взглянул на ряды солдат. Теперь — моих солдат. И, кроме того, моих офицеров — эти заняли передний ряд. Сейчас они поприветствуют своего нового лорда, и я должен кивнуть в ответ. Один раз. Нам ещё предстоит познакомиться, найти общий язык, уладить вопросы с перестановками — ведь моих собственных людей тут тоже хватает, и именно на них я буду опираться в первую очередь.

Но мы всё уладим. Это я твёрдо знал.

Эпилог

Сколько же всё-таки миновало времени? Лет двадцать? Не меньше.

Я начал замечать, что забываю слова русского языка. Я выронил из памяти вкус чёрного хлеба, астраханской селёдки, чипсов и кока-колы. Мне начало присыпать голову почти таким же снегом, который лежит на вершинах хребта Хрустальных врат и зимой серебрит землю северной оконечности моего графства. Пришлось изрядно поднапрячься, чтоб придумать имя для двенадцатого своего сына, родившегося всего-то два года назад. Он уже бегает.

В моей жизни аристократа, по знатности и значимости уступающего лишь немногим, было всякое. Как, впрочем, и в жизни крупного офицера Генштаба, главы спецназа, по сути, создателя этого нового, очень мощного рода войск. С ума сойти, и это я начинал с двухсот человек? Как трудно теперь в это поверить.

Но сейчас, оглядываясь назад, я мог констатировать, что прожил жизнь блестяще. Именно так, как хотел. Много чего достиг, получил всё, чего желал. Даже покой в семье, который не купишь за деньги и не затребуешь лишь на том основании, что ты — аристократ. Даже счастье в семейной жизни, столь же драгоценный дар судьбы. Даже прекрасных детей и верных друзей.

Эту землю, отданную мне двадцать лет назад, я полюбил от всей души. Мне казалось, теперь я уже чувствую её, будто собственное тело.

— Здесь у тебя очень красиво, — сказала Аштия.

Она мало изменилась за прошедшие годы. Да, конечно, время сказывалось, и рубеж в полвека, который она уже переступила, значим в жизни каждой женщины. Но её привлекательность выходила далеко за пределы банальной красоты или юности. В ней куда более, чем двадцать лет назад, чувствовалось подлинное величие самого крупного военного чина и главы самого знатного семейства Империи. Умение соразмерять свой долг со своими правами красит человека.

— Да, очень красиво. Обожаю этот замок.

— А почему не Хрустальный?

— Да как тебе сказать… Он мне ещё тогда не понравился. А этот… — Я похлопал ладонью по камню балюстрады. — Этот мне сразу пришёлся по вкусу.

Ледяной замок — так он назывался, и лишь из-за того, что верхние этажи жилых корпусов крепости были особенно щедро отделаны огромными стёклами, укреплёнными магически — высился несколько севернее Хрустального, на берегу тихого морского залива. Здесь зимой иной раз даже выпадал снег, но по-настоящему холодно не бывало никогда. Конечно, это на мой вкус. Моресна, бывало, мёрзла, но безропотно терпела, тем более что мы с ней жили здесь от силы три месяца в году. Я облюбовал этот замок давным-давно, ещё тогда, когда понял, что не способен спокойно заснуть в стенах Хрустальной крепости даже после того, как она была перестроена и укреплена со стороны хребта.

Ледяной же мне сразу глянулся. Три кольца надёжной обороны лежали на склонах пологого холма, морской залив защищал твердыню с левого фланга, огромное озеро — с правого. Тут было на что опереться и помимо открытой воды. Но дело даже не в безопасности. И даже не в потрясающих пейзажах, открывавшихся с верхних галерей или с террас донжона. Просто нравилось.

Обосновавшись тут, я первым делом всё наладил по своему вкусу. И не только усовершенствовал оборону замка, но и интерьеры изменил. Разумеется, мои усилия коснулись только моих личных покоев: трёх кабинетов, отдельной спальни, библиотеки, оружейной, гардеробной, террасы, где я обедал и беседовал со своими приближёнными и где сейчас стоял вместе с Аштией. Всё остальное осталось таким, каким было, или же таким, каким захотела его сделать моя жена. Второй крупный скандал в нашей жизни произошёл именно тогда, когда Моресна осознала, что ремонтом перечисленных комнат буду руководить я и только я. Она тогда не умчалась к маме (в Империи это было не принято), но дулась очень долго. Почти полгода.

— Я, как всегда, ужасно рад видеть тебя в гостях, Аше. Но если у тебя есть какой-то деловой вопрос, лучше будет обсудить его сейчас. А то скоро Мар позовёт к столу. Она тоже очень рада принимать тебя у нас, опять встала к кухонному столу. Наверное, уже заканчивает готовить свои фирменные соусы.

— Да, я хотела кое-что с тобой обсудить.

— Здесь? — я обвёл рукой густо-зелёные дали. Внизу аккуратными красно-бурыми квадратиками лежали крыши крупного посёлка. С тех пор, как я объявил Ледяной замок резиденцией своей семьи, этот район стал быстро и активно развиваться. Как, впрочем, и те новообжитые области, которые я раздал своим приближённым, едва только государь согласился поднять новые стяги. Первым, конечно, стал Аканш, но им далеко не ограничилось. Сейчас с ходу даже трудно перечислить всех моих людей, которые тоже стали представителями знати.

— Лучше давай войдём внутрь. Ветер холодный.

— Да, понимаю, ты ведь не привычная.

— Ты же северянин. — Женщина улыбалась. — Понимаю, тому, кто может спать в снегу, такой ветерок покажется лишь приятной щекоткой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});