Кутузов - Леонтий Раковский

Необходимость единого командования назрела окончательно, была всем очевидна.

Ермолов писал об этом императору. Генерал-адъютант граф Шувалов, по болезни вынужденный покинуть армию, послал Александру письмо, в котором умолял назначить главнокомандующего:

"Дела с каждым днем становятся все хуже и хуже. Войска недовольны до такой степени, что ропщут уже солдаты; они не имеют никакого доверия к их главному начальнику. Нужен другой главнокомандующий, один над обеими армиями. Необходимо, чтобы ваше величество назначили его немедленно, иначе погибла Россия".

Выхода у Александра не было — не хотелось, а волей-неволей приходилось назначать главнокомандующего: народ ведь не просил царя стать во главе вооруженных сил.

Александр поручил избрание главнокомандующего специальному комитету из шести человек. В него вошли: бывший воспитатель Александра Павловича, председатель государственного совета граф Николай Иванович Салтыков, петербургский главнокомандующий Сергей Кузьмич Вязмитинов, генерал Алексей Андреевич Аракчеев, начальник полиции Александр Дмитриевич Балашов и действительные тайные советники Петр Васильевич Лопухин и Виктор Павлович Кочубей.

Александр снова попытался умыть руки — пусть решают другие, кому быть главнокомандующим, а он останется, как всегда, в стороне.

Кутузов один облечен был в народную доверенность, которую так чудно он оправдал.

ПушкинIII

В большом кабинете графа Салтыкова, выходившем окнами на Неву, собрались члены комитета.

Сегодня здесь решалась судьба русской армии, судьба России.

Июльский вечер был тепел и тих, но окна в кабинете оставались закрытыми: хозяин, семидесятишестилетний граф Салтыков, боялся простуды. Он сидел с всегдашней кислой миной на худом, лисьем лице. Ни люстр, ни свеч не зажигали: скупой Салтыков считал, что и так еще достаточно светло.

За столом сидели: мрачный, надменный Аракчеев, сухощавый, спокойный Лопухин, добродушный Вязмитинов и двое молчаливых — себе на уме — красавец Кочубей и безобразный лицом Балашов.

Комитет выслушал рапорты командующих армиями и разные письма к государю и Аракчееву: Багратиона, его начальника штаба генерала Сен-При, Ермолова и других. Письма из армии говорили все о том же: о необходимости единого командования.

Их читал монотонным, дьячковским голосом Аракчеев.

После этого обсудили, каким требованиям должен отвечать избранник, и решили, что он обязан иметь "известные опыты в военном искусстве, отличные таланты, доверие общее и старшинство".

— Ну что ж, господа, а теперь прошу называть кандидатов, — сказал председатель комитета Салтыков.

Аракчеев тяжело думал, насупив брови. Лопухин, сложив пополам лист бумаги, обмахивался им, как веером, и думал только о том, что не худо бы открыть окно. Вязмитинов выражал полную готовность поддержать достойнейшего. Кочубей загадочно улыбался, легонько постукивая пальцами по столу. Балашов сосредоточенно рисовал на бумаге карандашом какие-то узоры.

— Ну кого же? Петра Ивановича Багратиона? — спросил Салтыков.

— Да, да, Багратиона! — встрепенулся Аракчеев.

— А не лучше ли Беннигсена? — осторожно предложил Вязмитинов.

— Он же не русский.

— Ах да! — махнул досадливо рукой Вязмитинов. — Я и забыл!

— Ивана Васильевича Гудовича, — сказал Лопухин. Он остался в душе москвичом, хотя жил в Петербурге, и потому вспомнил своего старого московского главнокомандующего.

— Да ведь Гудович мне ровесник. Он стар, — ответил Салтыков. — А как все-таки насчет Багратиона?

— Багратион слишком горяч! — возразил Кочубей.

— А кого же вы предлагаете, Виктор Павлович?

— Я предложил бы Алексея Петровича Тормасова.

— Молод еще. И опытом и доверием, — отрезал Аракчеев.

Все затихли, думали.

— А если Палена? — прервал молчание Вязмитинов.

— Так ведь, что он, что Барклай, оба — лифляндцы. Эх, Каменский зря умер! Александр Дмитриевич, а вы что же молчите, сударь мой? — обратился к Балашову Салтыков.

— Я давно надумал, Николай Иванович, да жду, не назовет ли кто его.

— Кого это?

— Михайлу Ларионовича Кутузова, — ответил Балашов.

— Кутузова? — чуть ли не с ужасом переспросил удивленный Аракчеев. Он хорошо помнил, что император не жалует Кутузова.

— Да, Кутузова!

— О Михайле Ларионовиче мы все позабыли, — улыбнулся Кочубей. — Что ж, Кутузов — хорошо! Он человек достойный!

— Да, да, вполне достойный! — поддержал Лопухин.

— Его императорское величество не будет доволен, — буркнул Аракчеев, кашляя в кулак.

— Погодите, Алексей Андреевич, однако же государь утвердил Михайлу Ларионовича начальником ополчения! — вспомнил Вязмитинов.

— То ополчение, а то вся армия! — развел руками Аракчеев.

— Недавно пожаловал титул князя.

— И назначил членом государственного совета, — прибавил Салтыков.

— Кутузову много лет, он стар, — уже не так твердо, но все еще пытался возражать Аракчеев.

— Нет, ему годов еще не много. Погодите-ка… — задумался Салтыков.

— Михайло Ларионович родился в сорок пятом, следовательно, ему шестьдесят шесть, — подсказал Кочубей.

— Да, человек в самом соку, — подтвердил Салтыков. — Шестьдесят шесть для главнокомандующего — это пустяки!

Сорокачетырехлетний Кочубей невольно улыбнулся.

— Вот кто будет наверняка недоволен нашим выбором, так это Наполеон, — сказал Балашов. — Он не может простить Кутузову его победы над турками у Рущука.

— Ну, значит, так и решили, господа? Избираем главнокомандующим всеми нашими армиями Михайлу Ларионовича Кутузова? — спросил Салтыков, обводя всех глазами.

— Избираем! Избираем! — поддержали Вязмитинов, Лопухин и Кочубей.

— Кутузова знают и войско и народ! Обе столицы выбрали его командующим ополчением, — прибавил Балашов, глядя на Аракчеева.

— А вы как, Алексей Андреевич? — обратился Салтыков к Аракчееву.

— Ну что ж, выберем Кутузова, — нехотя уступил Аракчеев.

Все облегченно вздохнули.

Русские вооруженные силы наконец-то получили единого командующего.

IV

На следующий день весь Петербург только и говорил о решении комитета избрать Михаила Илларионовича Кутузова главнокомандующим.

Все знали, что имя Кутузова было названо последним, что один Балашов осмелился сказать то, о чем говорила вся страна: только Кутузов может спасти Россию! Знали и нисколько не удивлялись тому, что "без лести преданный" Аракчеев попытался возражать против имени Кутузова.

Друзья Михаила Илларионовича радовались его избранию и хвалили комитет, а враги обливали грязью их обоих. Недруги чернили Кутузова. В их устах кутузовская тучность превращалась в "дряхлость", его осмотрительность — в "лень", а ум — в "хитрость".

Сам Михаил Илларионович услыхал новость об избрании, когда приехал утром в устроительный комитет Петербургского ополчения на очередное заседание по поводу снаряжения ратников.

Все члены комитета, генералы, бросились поздравлять Михаила Илларионовича.

— Благодарю вас, господа, за ваши добрые чувства ко мне, но поздравлять меня, право же, еще рано… — ответил, улыбаясь, Михаил Илларионович. — Будем лучше заниматься делом… Вчера мы решили, что вместо поясных сум на восемьдесят патронов мы делаем сумку через плечо на сорок патронов, не так ли? — переменил разговор Кутузов, садясь за стол.

Он не подал и виду, что новость взволновала его и была чрезвычайно приятна ему. Если кто-либо пытался заговорить об этом, Кутузов уклонялся от разговора.

Когда он вернулся к обеду домой, его встретила сияющая, довольная Екатерина Ильинишна: жена уже все знала.

— Вот видишь, Мишенька, правда торжествует! — сказала она, целуя мужа. — Народ тебя ценит и любит!

— Катенька, еще до поздравлений так далеко — жалует псарь, да не жалует царь. Александр Павлович может не утвердить. Ты представляешь, как ему тяжело будет сделать это! Год назад он не хотел вверить мне одну небольшую армию, а здесь речь идет о четырех!

Михаил Илларионович знал, что говорил: император два дня колебался. В это время как раз пришло письмо от московского главнокомандующего Ростопчина, который писал, что Москва хочет, чтобы командовал Кутузов.

8 августа Александр наконец дал указ сенату и рескрипт Кутузову о назначении его главнокомандующим над всеми армиями и вызвал Кутузова к себе на Каменный остров.

Михаил Илларионович ехал на Каменный остров с чувством большого удовлетворения. В многолетней глухой неравной борьбе с царем он наконец-то вышел победителем.

По тому, как проворно выбежали к кутузовской карете придворные лакеи помочь выйти из нее князю Кутузову, как засуетились стоявшие у колоннады, а потом, когда Кутузов проходил мимо них, как застыли, вытянувшись в струнку, ординарцы, как навстречу ему торопливо вышел генерал-адъютант Комаровский, Михаил Илларионович увидал, что его здесь очень ждали, хотя час был послеобеденный, неприемный.