Загадка Отилии - Джордже Кэлинеску

Феликс не испытывал никакой неприязни к неведомой ему Лили, но боялся бестактности Стэникэ и этого ви­зита, похожего на сватовство. Привести девушку сюда теперь, когда Отилия была дома, он считал неуместным и попросил Стэникэ отложить на время эту встречу, по­тому что сейчас он занят экзаменами. Но Стэникэ и слу­шать его не хотел, он желал только знать, когда Феликс бывает дома. Он решил привести девушку к Аглае и про­сил Феликса зайти туда, если его пригласят, хотя бы это и было ему не по сердцу. Чтобы отделаться от него, Фе­ликс пообещал, надеясь, что Стэникэ забудет. Но Стэникэ не забыл и через несколько дней, зная точно, что всех за­станет дома, гордо подкатил в коляске Тоадера вместе с Лили. Она была обходительна, скромна и непосред­ственна. Привыкнув к тому, что все ее баловали, она из любопытства приняла приглашение приехать, именно по­тому, что так бы поступила девушка, свободная от пред­рассудков. С должными предисловиями Стэникэ предста­вил ее Аглае и всем остальным. Лили произвела на них хорошее впечатление благодаря тому вниманию, с каким она смотрела на все. Хотя она и привыкла к роскоши, любая вещь, пусть даже на ее взгляд смешная, возбуждала ее любопытство. Отчасти из скромности, присущей ее семье, вышедшей из низов, отчасти из-за отсутствия вкуса девушка не делала оскорбительных замечаний. Аурика восторгалась ею, а Тити был просто ошарашен. Это, ко­нечно, доставило удовольствие Стэникэ. Но Тити не воз­будил у девушки никакого интереса, хотя она старалась никак не обнаруживать своих чувств. Стэникэ это не тро­гало, поскольку он привез девушку ради Феликса. В глу­бине души он презирал все потомство Аглае, и ему даже в голову не приходило, что кто-нибудь в этом доме может подумать о новом союзе с его родом через Лили. Он сооб­щил Аглае, что намеревается познакомить девушку с Фе­ликсом и что тот согласился прийти. Чтобы устранить вся­ческие недоразумения и посодействовать таким образом долгожданному примирению с дядей Костаке, было бы хо­рошо, если бы Аурика или Тити сходили за Феликсом. Тити недовольно пожал плечами, но, повинуясь приказу Аглае, в конце концов отправился. Злоба душила его. Он вышел в зал, оттуда во двор, где и остановился в нереши­тельности. Он не выносил Феликса, превосходство кото­рого подавляло и смущало его. Поступив в Школу изящ­ных искусств, Тити в какой-то степени избавился от этой антипатии, считая, что у него есть «талант», возвышающий его над другими. Но чувством, сковывавшим его теперь, была не антипатия, а ревность. Тити был уверен, что Фе­ликс с его хорошими манерами и ладной фигурой обяза­тельно понравится девушке, как понравился Отилии и Джорджете. Увидев Лили, Тити сразу же был охвачен не любовью, нет„ а желанием немедленно жениться на ней. Видя, что Аглае так внимательна к нему, он решил просить ее сделать все возможное, чтобы добиться руки Лили. По­этому-то Тити так медленно и нехотя шел по двору, по­том тайком пробрался в свою комнату, смазал волосы кремом, вышел оттуда и не торопясь отправился в сосед­ний двор, обошел его вокруг, стараясь остаться незаме­ченным, и вернулся с большим запозданием, заявив, что дома никого нет и он почти уверен, что Феликс отпра­вился в город.

Это известие обрадовало Аглае. Не подозревая, что Тити способен на такую проделку, Стэникэ, однако, воз­мутился:

— Его нет дома? Не может этого быть! Феликс серьез­ный молодой человек. Его слово твердо. Самое большее он мог отлучиться на минутку. Аурика, сходи ты.

Аурика с удовольствием пошла бы, ей страстно хо­телось, чтобы Феликс женился на другой девушке и Отилия поняла, что не одна она существует на свете. Но перед незнакомой барышней она считала своим долгом выказать стыдливую целомудренность: — Я не могу пойти, Стэникэ. пойми сам. Может быть, он один в своей комнате. Как я, девушка, войду к нему?

Раздраженный Стэникэ вышел из дома и направился прямо в комнату Феликса, которого и застал за чтением лекций.

— Почему этот скот сказал, что вас нет дома?

— Какой скот?

— Да Тити. Я послал его пригласить вас, а он ска­зал, что никого нет дома.

— Да он сюда и не приходил! — удивился Феликс.

У Стэникэ была странная логика, и он, не подозревая, что Тити может иметь виды на Лили, вообразил, что здесь какой-то заговор с целью помешать блестящему союзу.

Посоветовавшись с Отилией, чтобы облегчить свою совесть, Феликс согласился навестить соседний дом. Лили не показалась ему девушкой необыкновенной. Он нашел ее миленькой, симпатичной, но лишенной нервной живости Отилии, ее тонкого вкуса. Вел он себя с нею дружески, поскольку не боялся изменить другому, святому для него чувству. Но именно такое поведение и взволновало Лили. До сих пор девушка играла в свободу и говорила о заму­жестве, словно о куклах. Благодаря полученному воспи­танию все чувства ее уже созрели для любви, которая так же мгновенно поразила ее, как она сама поразила Тити. Влажными глазами следила она за Феликсом, когда тот говорил, испытывая чувство покорности и нежности, сме­ялась, когда смеялся он, и краснела, как только глаза их встречались. А в то же время у Тити, когда он глядел на девушку, голова шла кругом и в душе поднималась глухая злоба против счастливчика Феликса.

Аглае делала все возможное, чтобы направить внима­ние Лили на Тити, прервать разговор между ней и Фе­ликсом. Сначала она приказала Тити нарисовать портрет девушки, такой красивый, как он умеет. Лили из вежли­вости согласилась и позволила посадить себя вполобо­рота, как хотелось Тити. Но это ее тяготило, и она непрестанно поворачивала голову на каждое слово Фе­ликса, так что Тити несколько раз стирал набросок ре­зинкой и в конце концов, побагровев от досады, разорвал его в клочки и бросил на пол.

Лили удивленно взглянула на него и имела неосторож­ность сказать:

— Не расстраивайтесь, сколько ни пытались рисовать с меня портретов, еще никому не удалось сделать по­хожий.

— Я обычно прекрасно добиваюсь сходства, — проце­дил сквозь зубы Тити.

— Очень хорошо добивается, — как эхо, поддакнула Аглае.

Но Лили ничего не слышала и, покорная, как овечка, неотступно следила за Феликсом. Благодаря болтовне Стэникэ Лили знала об Отилии, о том, что она только-только вернулась из Парижа, и расспрашивала о ней Фе­ликса. Аглае принесла варенье, кофе, делая отчаянные усилия, чтобы нарушить их беседу. Стэникэ громогласно расхваливал Отилию и доказывал, что лишь такая утон­ченная девушка достойна быть подругой Лили. В конце концов Стэникэ увлек за собой Феликса и Лили и от­правился к дяде Костаке. Тити потащился за ними, а Аглае, которая не могла туда последовать, выходила из себя от негодования. Отилия оказала кроткой девушке самый лучший прием. Они стояли вместе, взявшись за руки, потом Отилия играла ей на рояле. Душевное вол­нение Лили все росло, она была поглощена созерцанием Феликса. Тити, забытый и мрачный, молча взирал на Лили. Стэникэ пел дифирамбы то Отилии, то Лили, то Феликсу, став дьявольски сентиментальным и, по обыкно­вению, сам не ведая, что болтает. Наконец он вспомнил, что Лили была ему доверена как «святое сокровище», которое нужно вернуть родителям. Вместе со всеми он повел ее к коляске, причем Тити пытался держаться как можно ближе к девушке. Лили уехала в восторге от Фе­ликса, о котором долго грезила, и не преминула поде­литься своими впечатлениями с родителями. Стэникэ, на­ходившийся тут же, весело сказал:

— Разве я вам не говорил? Феликс — настоящее со­кровище, образец молодого человека, это моя гордость, мой любимец! Был ли случай, чтобы бедный Стэникэ обманывал?

Феликс же ни разу не вспомнил об этой короткой встрече. Последовавшие за этим события совсем засло­нили Лили. В семействе Аглае бешеная ненависть про­тив дома Костаке поднялась с новой силой, и все попытки к примирению вновь были оставлены. Тити, хмурый и по­давленный, как тогда, когда он объявил о болезни сердца и думал, что умрет, заявил, что хочет взять в жены Лили. Аглае, нисколько не удивившаяся подобному притязанию и не считавшая его смешным или необычным, заверила Тити:

— Ты получишь ее от меня в жены, хотя бы мне для этого пришлось вконец рассориться с Костаке!

Оскорбления, сыпавшиеся на Отилию и остальных до­мочадцев Костаке, стали более откровенными. Про Оти­лию говорили, что она «хитрая бестия», обученная в Па­риже, которая с помощью «гнусного Стэникэ, потому что иначе его и назвать нельзя» завлекает для Феликса таких девушек, как Лили, чтобы потом их как следует обобрать. Она окрутила и старика, решившего построить ей с Фе­ликсом дом на двоих, чтобы они там творили, что им вздумается. Известны такие женщины, которые толкают своих любовников на выгодный брак, а потом вместе про­едают денежки жены. Феликса называли хитрецом и раз­вратником, который может влезть в душу человека. Все студенты-медики бесстыдники, а Феликс, ходят слухи, ро­дился неведомо от какой женщины, иначе почему же отец все время держал его у чужих людей? Аглае решила больше не принимать Феликса в своем доме, а то он еще испортит ее мальчика. Каждый раз, когда Тити приходи­лось сталкиваться с Феликсом, тот всегда сбивал его с толку. Теперь связь с ним была порвана и Тити вновь стал покорен и послушен своей маменьке, как и надлежит благоразумному сыну. Аглае хотела женить Тити по своей воле, а потом через суд потребовать к ответу Костаке, чтобы узнать, терпимо ли такое положение, когда старый человек разбазаривает имущество по прихоти какой-то девчонки и юнца, которые ему никем не доводятся — ни детьми, ни даже родственниками. Такую девицу, как Отилия, нужно отправить в исправительный дом, а Фе­ликса выгнать на все четыре стороны, чтобы Костаке не тратился на его содержание, ибо доходы Феликса — сплошная фикция.