Кровь. Закат - Эльдар Салаватов

Все быстрее и быстрее поедала она белые шарики, а они все не заканчивались.

Когда она очнулась, то увидела рядом с собой встревоженных родителей и врачей «скорой». С трудом понимала она то, что ей говорят. Она не ела и почти не спала три недели. С ней даже беседовал знакомый психиатр. От него она узнала: родители решили, что она страдает от того, что неожиданно потолстела. Поэтому уморила себя голодом в попытках похудеть.

Долго еще в ее ушах звучало эхо лопающихся во рту белых точек. Мама с тех пор как ни старалась казаться счастливой, всегда выглядела чуть испуганной. И никакая папина улыбка не могла скрыть то, что в его глазах больше нет маленьких звездочек.

Ночью Зухра поняла, что осмыслила, наконец, что именно написано в тетрадке ее брата. Она поняла, что ее брата давно не интересовал этот дурацкий «Pac-Man». Словно пелена спала с глаз: она видит всю картину, сложенную из многоуровневых необъятных уравнений. И для этого ей даже не надо идти в его комнату и открывать тетрадку. Вся эта бестелесная векторная схема выписана в пространстве вокруг нее невесомыми светящимися линиями, похожими на невидимую леску. Она взяла в руки «Геймбой». Даже не думая, несколько раз коснулась клавиш, выводя устройство из состояния маскировки. Из состояния глупой игровой приставки в режим боевой консоли. Она увидела, наконец, как все цифры, буквы и значения заняли свои места в системе координат.

Она нажала «play». И через несколько часов отбросила от себя консоль, хлопая глазами. Она подошла к зеркалу и долго щупала свое лицо, бормоча что-то себе под нос. Потом подошла и снова взяла «Геймбой» в руки. Хмурясь, потыкала кнопки. Выдернула картридж с игрой из слота и хорошенько подула на тонкие волоски коннекта. Осторожно сунула игру на место. Заменила батарейки. Экран моргнул и выдал инфу о том, что не видит сменного устройства для хранения данных. Она поискала в шкафах и тумбочке, порылась в кладовке – больше картриджей не было. Посидела на кровати, глядя в стену. Легла спать.

Утром Зухра позвонила Олегу Морозову. Одноклассник. Он жил семнадцатью этажами ниже. У него тоже был «Геймбой».

– Привет! – сказал Олег, открыв дверь, и улыбнулся. Он сделал шаг назад: – заходи!..

– Привет, – сказала Зухра, и с порога: – У тебя есть картридж с «Pac-Man»?

– Нет, – сказал Олег.

– Но, – Зухра нахмурилась, – это же ты говорил, что у тебя есть «Pac-Man»?

– Нет, – он продолжал улыбаться. Зухра тоже растянула губы в улыбку.

– Ну как «нет»? Ты же говорил, что у тебя есть «Pac-Man».

– «Pac-Man»? Нет, – сказал Олег. – Это я, наоборот, у вас всегда просил его, «Super Sonic», переделанный под «Геймбой», предлагал, а Бекбулатка все равно не хотел меняться. Никому не давал его.

– Че ты лыбишься? – спросила Зухра.

– Потому что ты его сейчас за спиной держишь, – сказал Олег.

Зухра, помедлив, вытащила из-за спины руку и посмотрела на картридж: пластмасса нагрелась в кулаке. Олег тоже смотрел на эту хреновину размером со спичечный коробок.

– Меняемся? – спросила она. – На «Super Sonic»?

Олег протянул руку, и Зухра вложила картридж в его ладонь. Олег достал из нагрудного кармана очки, нацепил их на нос и поднес к самому стеклу: «Pac-Man» разевал свою гигантскую пасть на цветной наклейке.

– Меняемся, – сказал Олег. – Только «Super Sonic» нет. Я брал его у Стаса. Есть «Super Mario», берешь?

– Да, – кивнула Зухра.

– Стой здесь, – почти приказал он и пошел куда-то в свою полутемную необъятную десятикомнатную квартиру. В свою комнату. Зухра знала, где она расположена. Семнадцатью этажами выше была точно такая же квартира. Ее квартира. Она сбросила тапочки и на цыпочках подлетела к повороту в кухню. Она увидела, как Олег свернул, не доходя арки, ведущей в столовую, и нырнул в дверной проем слева по курсу. Она, задыхаясь от волнения, прокралась по коридору и заглянула в замочную скважину. Она видела тумбочку под телевизором. Олег открыл дверцу и, покопавшись, выудил из нее небольшую темно-зеленую коробку из-под обуви. Переложил картридж из кармана в коробку. А из коробки взял другой – ярко-голубой. Он обернулся вдруг к двери и встал. Зухра быстрее ветра вернулась в прихожую и только успела сунуть ноги в пушистые тапки, как из-за угла выскочил Олег. Зухра сидела на низенькой полке с обувью, глядя на свои ногти.

– Вот. Это не мой, – сказал Олег, протягивая ей не голубой – оранжевый картридж и внимательно всматриваясь в ее лицо. – На один день. Завтра в семь вечера надо вернуть.

– Ладно, – кивнула Зухра.

– Я в шесть зайду. Ехать аж на «Маяковскую».

– Ладно, – повторила Зухра.

Олег прикрыл за ней дверь. Пока она ждала лифт, чувствовала, как он смотрит ей в спину через дверной глазок.

Картридж жег ей руки. Усатый гном в кепке ухмылялся ей с наклейки. Дома она закрылась в своей комнате, задернула шторы и нетерпеливо сунула его в «Геймбой».

Консоль жадно причмокнула, мигнув квадратным глазом. «Приветствую тебя» прочла она на экране. Зухра почувствовала слабую вибрацию в своих ладонях. Она сама задрожала, чувствуя как

Утром она с трудом разомкнула глаза. Посмотрела на часы: одиннадцать. Лежала, прислушиваясь. Тишина. Папа уже давно уехал на работу, мама тоже явно ушла. Она повернула голову и долго рассматривала консоль, лежащую на соседней подушке. Потом побрела на кухню. Вернулась в комнату с большой кружкой воды, пила ее, тяжело сопя носом и глядя на оранжевый картридж, торчащий из консоли.

Это была дурная, засранная какими-то белыми шумами тайваньская копия одноуровневой медитации, позволяющей постичь первую ступень – «Пневмо». Всего таких медитаций было тринадцать. Зухра отныне знала это. Даже не задумываясь, откуда. Знала, что десятая ступень называлась «Тэтри». Она таилась в картриджах с «Super Sonic». А крайняя – тринадцатая – называлась просто «Бум». Ее клепали на заводах в Малайзии. После нее башка болела неделю. И никто ничего не помнил.

В пять часов вечера зазвонил телефон. У Закировых был самый навороченный – электронный, с музыкой вместо звонка. Она знала, кто это. Смотрела на телефон, зажав картридж с «Марио» в кулаке. В полседьмого Олег стал звонить в дверь. Она сидела в прихожей, слыша его, переминающегося с ноги на ногу на площадке.

– Зулька, дура! – сказал он вдруг громко. – Отдай картридж!

Она вжала голову в плечи.

– Зухра! Блин! Это не смешно! Блин, у меня стрела сменялой… мне нужно отдать его стопудово – иначе, блин, у меня…

Он постучал.

– Зулька, отдай, – проканючил он, чуть не плача.

Она не пошевелилась.

Без пятнадцати семь он, издав сдавленный писк, пнул со всей силы железную дверь. Пошел к лифту, матерясь вполголоса. Зухра услышала, как он зашел в кабину, как лязгнув, закрылись за ним металлические створки, и как загудел механизм, опуская стремительно Олега с двадцать второго этажа на первый. Зухра пулей вылетела из дверей своей квартиры и, прыгая через пять ступенек, понеслась вниз. Ветер свистел в ее ушах. Сетчатая шахта проносилась слева.

Она бежала за ним до самого метро. Огибая освещенные фонарями пятаки и прячась за машинами. Видела, как он быстрым шагом спустился под землю. Двинулась за ним в потоке людей, идущих из-под земли на поверхность. Проскочила через турникет за какой-то теткой, побежала в сторону прибывающего поезда, слыша возмущенный свисток вслед.

Влетела в двери рядом с машинистом. Зыркая по сторонам пробралась сквозь толпу в противоположный конец вагона, к стеклянной двери. Рассматривала людей, едущих в соседнем вагоне. На первой же остановке перебежала еще дальше, – ближе к центру состава – на бегу заглядывая в окна и лавируя между пассажирами.

Она увидела его на пересадке. Узнала по рюкзаку. Двинулась, стараясь держаться метрах в десяти за его спиной.

На Маяковской, уже на выходе, она вдруг потеряла его из виду. Побежала, расталкивая людей. Нагнала его на пешеходном переходе. Побежала со всех ног на мигающий красный.

Олег стоял у памятника и что-то горячо доказывал худому бледному человеку в кожаной куртке. Человек кривил свои тонкие губы и крутил в руках небольшой пухлый футляр. Он был явно недоволен. Зухра наблюдала за ними из-за группы японских туристов, фотографирующихся на фоне каменного поэта. Человек в кожаной куртке прервал словоизлияния Олега нетерпеливым жестом и сунул свой футляр в большую спортивную сумку, висящую на плече. На лице Олега отразилось отчаянье. Он торопливо стащил рюкзак, выхватил из него знакомую темно-зеленую обувную коробку. Человек отрицательно покачал головой. Олег схватил его за руку. Тот сердито дернул плечом и толкнул Олега в грудь. Он бросил что-то злое и быстро пошел в сторону Садового. Зухра увидела слезы в глазах своего одноклассника. Через мгновение она уже бежала за человеком в кожаной куртке. Он быстро шел, переставляя свои тонкие как палки ноги в модных кроссовках. Зухра шла за ним шаг в шаг так близко, что могла прочесть слово «Converse» на борту спортивной сумки, которую он придерживал локтем. Она раздумывала, что ей делать дальше, как вдруг он свернул в сторону проезжей части и, пропустив пролетевшую «Волгу», быстро побежал через двойную сплошную к автобусной остановке на противоположной стороне дороги. Зухра даже не успела дернуться за ним. Она только почувствовала, как екнуло ее сердце за секунду до того, как из-за подъезжающего желтого автобуса вылетела быстрая серая тень.