Затмевая могущественных - Борис Владимирович Сапожников

на смену им появлялись все новые и новые. И казалось, не будет им ни конца ни краю.

Один за другим опустели магазины моего маузера. Я сунул его в кобуру – подхватил винтовку. Мне еще не приходилось пользоваться подобным оружием, но она оказалась столь проста и незамысловата, что я освоился с нею в считанные мгновения. Быть может, сказалась привычка к новому оружию, полученная еще во время службы во 2-й экспедиции.

Господи боже, как давно это было!

Раненый солдат сунул мне прямо в руку распечатанную пачку патронов. Я кое-как утрамбовал ее в подсумок. Наверное, прежде стоило избавиться от бумаги, но я в тот момент как-то не думал о подобных мелочах. Патрон – в казенник. Приклад – к плечу. Выстрел! Снова патрон – в казенник и приклад к плечу. Выстрел! А пальцы левой руки уже будто сами собой лезут за следующим патроном. Приклад больно с непривычки бьет в плечо. Я морщусь, но продолжаю стрелять. Вскоре плечо немеет. Правая рука грозит отказать в любой момент. Но и это не останавливает меня. Я стреляю, перезаряжаю и снова стреляю. И так, пока не заканчиваются патроны в подсумке. Я отшвыриваю скомканную бумажку – на пальцах остаются следы масла. А раненый, быстро заметив мой жест, уже сует мне прямо в ладонь следующую пачку.

Сколько раз повторялась эта процедура – я не могу сказать. Солнце медленно скатывалось за горизонт. Тени росли. Но я не замечал этого. Весь мир для меня свелся к лицу врага на мушке винтовки. Черное, перекошенное лицо зулуса.

Они не давали нам ни секунды передышки. Наваливались раз за разом, оставаясь лежать трупами у стены из ящиков и мешков маиса. Не знаю, каким чудом держались Чард и Бромхэд с остальными солдатами, лишенные этой защиты. Им не раз приходилось вступать в жестокую рукопашную схватку с зулусами, пока мы изо всех сил прикрывали их сверху. Раненых, кого успевали, перетаскивали в кратких передышках между атаками зулусов, на нашу сторону и отправляли в импровизированный лазарет к доктору Рейнольдсу. После того как зулусы сожгли его госпиталь, доктор оперировал в каменной церкви, у стен которой мы, собственно, и держали последний бой.

Нас продолжали обстреливать со скальной террасы. Достать нас тут было сложно, особенно для таких скверных стрелков, как зулусы, но все-таки одна-другая пуля достигали цели. Солдаты падали, сраженные ими, то по одну сторону стены, то по другую. Враг усиливал стрельбу по нам, когда его воины нападали в очередной раз на солдат Чарда и Бромхэда, держащих оборону под стеной. А мы не могли позволить себе укрыться от огня черных стрелков – слишком важно было стрелять самим. Потому не раз я видел, как валился с ног убитый вражьей пулей солдат, роняя винтовку и сползая со стены.

Сержант Торлоу стрелял из своей пушки – и всякий раз после этого выстрела зулусская атака захлебывалась в крови. В перерывах между этими чудовищными залпами Питер брался за обычную винтовку. Та казалась в его руках до смешного маленькой, особенно после бандуры его обычного оружия. Но и с ружьем он вносил свою лепту в общее дело. Промазать по врагу с такого расстояния было просто невозможно. Вот и близорукий Питер бил без промаха.

Тут же с нами был и Давид Поттер по прозвищу Три ружья. Он единственный из всех, кто стрелял по скальной террасе, сбивая то одного, то другого зулуса в красном мундире. Его длинный и мощный роер бил весьма метко. Одна беда – как и все старинные ружья, заряжать его приходилось почти минуту. Именно поэтому Поттер сосредоточился на истреблении чернокожих на скальной террасе. Толку от его мощного ружья в бойне по ту сторону не было почти никакого. Там куда важней был темп стрельбы, нежели точность или убойная сила.

А потом внезапно все закончилось. Пропали перекошенные черные лица. Командир зулусов не стал отправлять в бой новых воинов, а может, они у него просто закончились. Те же, кто дрался под стеной с солдатами Чарда и Бромхэда, либо погибли, либо бросились бежать обратно в холмы и густые кустарники. Некоторое время мы еще видели их спины. Но почти никто не стрелял по ним – все слишком устали за этот воистину бесконечный день.

Мы буквально сползали по стене. В нее еще кое-где врезались пули зулусов, засевших на скальной террасе, но скоро и они прекратили огонь.

Наверное, только когда прозвучали последние выстрелы, я осознал, что мы пережили этот день. Я совсем сполз на землю. Из меня будто воздух выпустили. На лицо мне сыпались зерна маиса, но я не обращал на это ровным счетом никакого внимания.

Сейчас меня, как и всех в Роркс-Дрифт, уже ничто не могло поднять на ноги. Приди зулусы в эту минуту, нас можно брать голыми руками.

Но зулусы не пришли ни в тот день, ни на следующий. Зато с первыми лучами солнца явился его сиятельство лорд Челмсворд со своей армией. Он-то и принес нам весть о гибели половины его войск у холма Изандлхвана. Так мы узнали – откуда у зулусов взялись чертовы винтовки.

Мы стояли по стойке «смирно» перед генералом Челмсвордом. Грязные. Оборванные. Уставшие, несмотря на короткий сон. Ночью мы наплевали на все уставы, даже не выставив караулов, улеглись спать, прямо среди трупов товарищей и врагов. Все слишком устали, чтобы думать о чем бы то ни было. Сейчас никому из нас не было стыдно за свой внешний вид. И даже за то, что мы слегка покачивались не только из-за чертовской усталости.

Первыми в Роркс-Дрифт прискакали разведчики моего старинного знакомца капитана Хаммерсмита. Тот сначала подумал, что никого в живых не осталось – и хотел было разворачиваться и нести эту печальную весть Челмсворду. По тут какой-то солдат увидел его – и выстрелил в воздух. Кричать ни у кого просто не было сил. Тогда Хаммерсмит решил проверить поле боя более тщательно – и нашел нас.

Мы перебросились только парой слов, прежде чем он с отрядом ускакал обратно к генералу. Капитан ничего не сказал тогда об Изандлхване. Он только подивился тому, что мы сумели выжить и перебить столько зулусов.

– Проклятье, – качал головой он. – Да вы из тут будто колосьев намолотили. Клянусь, я столько сразу зулусов еще ни разу не видал за всю службу в Африке.

Он оставил нам вместительную флягу с коньяком.

– Из запасов самого генерала, – подмигнул нам на прощание капитан. – Отличный