Новый придорожный аттракцион - Том Роббинс

Отец Гутштадт проторчал возле входной двери еще около получаса. Он съел четыре или пять хот-догов и задал кучу граничащих с патологией вопросов о способах кормежки змей. Аманда отвечала ему с полнейшим радушием. В итоге Гутштадт убрался восвояси. Из окна своей комнатки я пронаблюдал за тем, как его микроавтобус «бьюик» – излюбленное транспортное средство монахинь епархии архиепископа Сиэтлского – отчалил в направлении Маунт-Вернона. Он не совершил ни малейшей попытки подсмотреть, что происходит в зверинце. Тем не менее…

Остаток дня слился в одно нервозное, суматошное пятно. В придорожное заведение один за другим приходили посетители, включая фермера Хансена и его старшего сына, не давая нам, четырем взрослым обитателям этого заведения, возможности закрыть зверинец и пообщаться. Около четырех часов дня мы заметили, как по болоту, по ту сторону фривея, как раз напротив кафе, в лодке проплыл вооруженный человек. Он делал вид, будто охотится на уток, однако целился прямо в окна нашего дома. Ни один настоящий охотник никогда не выбрал бы для охоты места в непосредственной близости от шоссе.

Затем из окна ванной комнаты мы увидели еще двоих, работавших на тракторе – как бы ремонтировавших его – в ноле, позади кафе.

– Нас окружают, – заявил Плаки. – Нас взяли в кольцо!

* * *

За обедом, когда грибной суп поели с аппетитом только Аманда и Мон Кул, Перселл вкратце разъяснил свой план: он вместе с Телом бежит из зверинца, чтобы выступить в студии 5-го канала, либеральной сиэтлской телекомпании, я выдвинул идею вступить в схватку с теми, кто шпионит за нами, потребовать встречи с начальством и предложить вернуть Тело в обмен на ряд уступок со стороны Вашингтона и Ватикана. По мнению Аманды, оба варианта влекут за собой ненужный риск. Джон Пол посоветовал подождать еще сутки и лишь затем предпринимать какого-либо рода действия. Когда его спросили о причинах подобной отсрочки, он на каком-то африканском (или все-таки индийском?) наречии произнес пословицу. По причине ее атавистической замысловатости она оказалась выше моего разумения, и я никак не могу припомнить.

Так что ничего мы не решили. Зверинец в те минуты напоминал осажденную крепость, хотя в целом со стороны все по-прежнему выглядело нормально.

Аманда заварила травяной чай, отличающийся успокаивающим действием, после чего поднялась наверх, чтобы спеть колыбельную Тору. Зиллер посмотрел в окно своего святилища и отправил Мон Кула на пост перед входной дверью. Перселлу надлежало оставаться поближе к кладовке. Мне же было предписано вернуться к себе в комнатку над гаражом, откуда я мог с успехом обозревать восточный периметр зверинца – наш фланг. Когда я попросил снабдить меня оружием, Джон Пол вручил мне духовую трубку, стреляющую дротиками.

– Только не вдыхай через нее воздух! – предупредил он.

Спасибо, дружище!

Решив, что вторая чашка успокаивающего чая не даст мне извести себя до смерти спонтанными имитациями массовых землетрясений, я ненадолго задержался на кухне. Мы с Плаки неожиданно разговорились. Он рассказал, что вырос в провинциальной, сельской Виргинии. Поведал о гоночных автомобилях, самогоне, потасовках после футбольных матчей, о рыбной ловле в водах реки Шенандоа и горечи, которая попой окрашивает воспоминания его родственников о тех далеких днях, когда они были родовитыми землевладельцами. Поведал он мне и о своей давней слабости по части женского пола. О наркотиках и абортах и том, как, занимаясь тем и другим, он честно старается совершать добрые поступки – оказывать людям помощь там, куда не осмеливаются даже сунуть нос самые уважаемые гуманисты. Он повторил свою теорию, что в нашей культуре все рано или поздно сводится к одному – деньгам. Плаки выразил желание узнать от меня что-нибудь о науке. Собственные познания в религии, политике, экономике, искусстве, философии и многом другом он считает слишком обрывочными, фрагментарными и в последнее время подумывает восполнить бреши в своем образовании, хотя особой уверенности в том, что от новых знаний он сделается счастливее, у него нет. Затем Перселл процитировал несколько стихотворных строчек, написанных одним его другом-поэтом, которые звучали примерно так: «Удивительно, как много людей начинают хохотать, стоит тебе уйти из университета и бросить читать газеты». После этого Плаки и сам расхохотался.

Я посоветовал ему поразмышлять о том времени, которое он провел в монашеской обители, поскольку это само по себе крайне необычный образовательный опыт.

– Твоя правда, – ответил Плаки. – Я непременно подумаю о тех днях, когда отсиживался в каморке в монастыре. Если только благополучно выберусь из этого дерьма.

Попрощались мы тепло, по-дружески.

Поскольку я забыл, какой конец духовой трубки используется для какой цели, и побоялся брать в руки смоченные ядом дротики, то отложил грозное примитивное оружие и, безоружный, притаился возле заднего окна. Примерно каждые Пятнадцать минут осенняя луна просачивалась через турникет облаков. Ночное светило не иначе как тайно замыслило выжать живописный облик долины до последней капельки, чтобы он приобрел еще более утонченный, псевдокитайский облик. Залитая лунным светом природа застыла, как на картине. После того, что показалось мне тридцатью часами однообразных утомительных бдений, я погрузился в сон, а пробудившись в жидких рассветных сумерках, обнаружил, что голова моя находится на подоконнике. Все тело затекло и напоминало канализационную трубу, которую прополоскали бальзамирующей жидкостью.

Несколько бессистемных гимнастических упражнений привели мое кровообращение в норму. Затем, убедившись, что никакой опасности на горизонте вроде бы не наблюдается, я проковылял через сбрызнутую ночной росой рощицу к зданию кафе. На кухне я обнаружил Аманду, которая заваривала чай. Кроме выражения крайнего удивления, на ней практически ничего больше не было. Не считая, правда, крошечных трусиков. Кровообращение, которое я только что ценой великих усилий отрегулировал, мгновенно устремило свой поток в область пениса.

Я поинтересовался, что Аманда делает на кухне в столь ранний час, однако дожидаться ответа, как мне стало ясно, не было необходимости. Дверь кладовки была не заперта. В рассветных лучах я увидел, что Тела там больше нет. Я испугался худшего, однако Аманда заверила меня, что, пока я спал, никакого штурма не произошло. Случившееся – дело рук наших товарищей. Джон Пол и Плаки убежали вместе с Телом. А также вместе с Мон Кулом. Все они исчезли в полночь.

– Да, черт побери! – воскликнул я. – Дважды черт меня побери!

Улики – плюс знаменитая интуиция Аманды – привели нас к умозаключению, что идея похищения принадлежала Джону Полу. При помощи бабуина он попытался вынести Тело из кладовки, однако, несмотря на всю свою сноровку обитателя джунглей, не ускользнул от внимания Плаки Перселла, который настоял на своем участии. Хотя не исключена вероятность того, что между Зиллером и Перселлом с самого начала имелась договоренность о похищении Тела. Зиллер сбежал, прихватив с собой Иисуса. Видимо, для того, чтобы уберечь от возможных неприятностей Аманду, малыша Тора и меня. Может быть, он решил обнародовать факт существования останков Иисуса. Не исключено, что они с Плаки решили сообщить об этом миру каким-нибудь сенсационным, совершенно новым способом. Готов допустить вероятность и того, что он намеревался выставить Тело на всеобщее обозрение в Нью-Йорке – ведь тамошняя богемная тусовка давно требует возвращения Зиллера. Мне тут же вспомнилась его выставка магнетизма червовых тузов и заводных механических утконосов три года назад.

Мы могли только догадываться, по какой именно причине было похищено Тело. И куда вместе с ним скрылись похитители.

Единственное, что нам было известно: на нашей планете снова появился Иисус – таинственная электростанция духа, которого предали сначала поцелуем, а потом целой религией, и который меньше пострадал от рук враждебных ему язычников, нежели от родственных ему сил праведности, заявлявших о своей любви к нему. Однако на сей раз рядом с ним оказалась совершенно другие ученики. Кто знает, вдруг они сослужат ему лучшую службу?

Я испытал сильное желание помолиться и в равной степени сильное желание сорвать с Аманды трусики и заняться с ней любовью прямо на полу кухни, третье желание состояло в том, чтобы как можно быстрее покинуть «Мемориальный заповедник хот-дога дикой природы им. капитана Кендрика». Однако в следующую секунду раздался громоподобный стук – сразу во входную и заднюю двери кафе. И я тотчас подумал, что, увы, ни одному из моих желаний не суждено осуществиться.

По тому, с каким странным сочетанием утонченности и брутального высокомерия агенты взялись за свое дело – обыски и допросы, – стало понятно, что о Теле им ничего не известно. Они знали, что обитатели придорожного кафе обладают неким предметом, за который Ватикан назначил колоссальную награду и вокруг которого вращается ряд вопросов нынешней международной обстановки. Они также понимали, что дело это представляет не меньшую важность и для правительства США и что преступников непременно надо поймать, а пропажу вернуть Святому Престолу. Они понимали, что на карту поставлена и национальная безопасность, и национальный престиж. Но – но! – им так и не сообщили о том, что конкретно им следует искать. Да и вряд ли сообщат. Таким образом, у налета на придорожный зверинец и последующая его оккупации был весьма деликатный аспект.