Учение Великих Махатм - Автор неизвестен

Мой дорогой Хранитель, боюсь, что нынешние письма по теософии немногого стоят, ибо я работал, основываясь на слишком буквальном понимании некоторых фрагментов из вашего письма о Дэва-Чане. Кажется, положение случайно убитых и самоубийц подвержено опасности привлечения их на сеансы.

Вы писали: "Но существует другой вид духов, которых мы упускаем из виду – самоубийцы и случайно убитые. Духи обоих этих видов могут сообщаться и оба должны дорого платить за такие посещения… " (К. Х. Правильно.) И далее, рассмотрев детально положение самоубийц, вы говорите: "Что касается жертв несчастных случаев, их положение еще хуже… Несчастные тени… отрезанные в полном расцвете земных страстей… Они суть пишачи и т. д. Они не только губят своих жертв и т. д. "

(К. Х. Опять правильно. Запомните, что исключения подтверждают правило.)

А если они ни очень плохи, ни очень хороши, "жертвы несчастных случаев и насилия" извлекают новую группу Сканд из медиума, который их привлекает.

(К. Х. Я объяснил это положение на полях корректуры. См. примечание.)

Вот над этим текстом я работал. Если это не должно быть изменено, или каким-то образом, пока что мне неизвестным, эти слова имеют не то значение, которое, казалось бы, им принадлежит, может быть, будет лучше аннулировать совсем эти два письма или же хранить их для полной переработки. Предупреждение сделано в слишком торжественном тоне и опасности придано слишком много значения, если это отнести только к самоубийцам, и в последнем после корректуры удаление "случайно убитых" сделает остальное смешным, потому что тогда мы разделяем самоубийц только на чистых и возвышенных, и медиумистических людей и т. д.

Мне кажется, навряд ли подойдет, если даже оставить письмо в стороне, хотя оно и не заключает в себе этой ошибки, ибо у него не было бы reison d`rtre, если бы за ним не последовало бы письмо.

Оба письма отправлены к Стейтону Мозесу для переброски в "Свет" – первое отсюда почтой 21 июля, второе – последней почтой – вчера. Теперь, если вы решите, что лучше их остановить или аннулировать, я как раз успею протелеграфировать домой Мозесу, как поступить. Я это сделаю немедленно, как только об этом получу телеграмму от Вас или от Старой Леди.

Если ничего не будет предпринято, они появляются в "Свет" такими, как они написаны, т. е. как рукопись с присланной корректурой, исключая несколько малых ошибок, которые, как я вижу, сделала моя жена, переписывая их.

В общем, это очень неприятная путаница. По-видимому, я был неосмотрителен, посылая их домой, но я думал, что так тщательно прочитал изложенное, в вашем длинном письме о Дэва-Чане.

В ожидании ваших приказаний Всегда преданный вам А. П. С.

К. Х. На полях я писал "редко", но я не произнес слова "никогда". Несчастные случаи происходят при различнейших обстоятельствах, и люди бывают убиты не только случайно или умирают, как самоубийцы, но их также убивают – что-то такое, чего мы даже не коснулись. Я хорошо понимаю ваше затруднение, но едва ли смогу вам помочь. Запомните, что на каждое правило имеются исключения, а на них опять исключения с другой стороны, и будьте всегда готовы узнавать нечто новое. Мне легко понять, что нас обвиняют в противоречиях и несоизмеримостях – даже в писании чего-то и отвергании этого завтра. То, чему мы вас учили, есть правило. Хорошие и чистые "случайные" (жертвы) спят в Акаше, не зная о происшедшей с ними перемене; очень порочные и нечистые переносят страдания и муки ужасного кошмара. Большинство – не очень хороших и не очень плохих, жертвы несчастных случаев или насилия, включая жертв убийств, некоторые спят, другие становятся двухпринципными призраками, тогда как малое меньшинство могут пасть жертвами медиумов и извлекать новую группу Сканд из привлекшего их медиума. Как бы мало ни было их число, их судьба весьма достойна сожаления. Что я сказал в своих заметках на вашей рукописи, было ответом м-ру Хьюму на его статистическое вычисление, которое привело его к заключению, что в таком случае "на сеансах духов больше чем оболочек".

Вам нужно многому учиться, и нам нужно вас многому научить; также мы не отказываемся идти до самого конца. Но мы, действительно, должны вас просить воздержаться от спешных выводов. Я не упреждаю вас, мой дорогой друг, я, скорее, упрекаю самого себя, если тут надо было бы упрекать кого-либо, за исключением наших соответственных образцов мышления и привычек, так диаметрально противоположных одно другому. Так как мы привыкли обучать учеников, которые знают достаточно, находясь за пределами всяких "если" и "но" во время уроков, то я весьма способен забыть, что занимаясь с вами, делаю работу, обычно доверяемую этим ученикам. Впредь я уделю больше времени ответам на ваши вопросы. Ваши письма, отправленные в Лондон, не могут принести вреда, и я уверен, что, наоборот, принесут пользу. Они прекрасно написаны, а исключения могут быть упомянуты и все остальное охвачено в одном из будущих писем.

У меня нет возражений, чтобы вы сделали выписки для полковника Чезни, кроме одного, он не теософ. Только будьте осторожны и не забудьте ваших подробностей и исключений, когда будете объяснять ваши правила. Запомните еще, что даже в случаях самоубийц имеются многие, кто никогда не позволят себе быть втянутыми в вихрь медиумизма, и пожалуйста, не обвиняйте меня на "несовместимости" или противоречиях, когда мы подходим к сути. Если бы вы только знали, как я пишу свои письма и сколько времени я в состоянии уделить им, вероятно отнеслись бы к ним менее критически, чтобы не сказать придирчиво. Ладно, а как вам нравится идея и искусство Джуль Кула? В течение последних десяти дней я даже мельком не видел Симлы.

Любящий вас К. Х.

Письмо 77

Получено 22. 8. 82 г. А. П. Синнету, эскв. Симла.

Я сделал несколько изменений и указал добавить к вашим "Письмам" подстрочное примечание. Во всяком случае, всегда существует опасность, как я вижу, обнаружить наши идеи подмененными конкретными и ложными образами в умах ваших читателей. Если бы вам удалось дать им лишь относительную, не абсолютную, истину, вы сделали бы для публики большое благо.

К. Х.

Письмо 78

К. Х. – СиннетуПолучено 22 августа 1882 г.(Секретно)

Мой добрый друг!

Помните, что в феномене, предназначенном для полковника Чезни была, есть и будет только одна действительно феноменальная вещь или, вернее, акт оккультизма – сходство вашего покорного слуги с лучшим из двух произведений Д. Кула, к сожалению, для вас. Остальное в этом представлении, несмотря на его таинственный характер, является чем-то слишком натуральным, чего я совсем не одобряю. Но я не имею права идти против традиционного образа действия, как бы я ни хотел избегнуть его практического применения.

Держите все это строго в вашем дружеском сердце, пока не настанет день открыть некоторым лицам, что вы будете предупреждены об этом. Я не осмеливаюсь больше сказать. Испытания суровы в течение всего цикла и, определенно, не совпадут с европейскими понятиями о верности и искренности. Но, каково бы ни было мое нежелание применять такие средства или даже только разрешать их применение к моему ученику, все же я должен сказать, что обман, недостаток доброго доверия и западни, предназначенные заманить Братьев, столь умножились в последнее время, и так мало времени осталось до того дня, который должен решить отбор учеников, что я не могу не думать, что наши Владыки, и в особенности М., в конце концов правы. В борьбе с врагом следует применять равное или лучшее оружие, но не дайте себя обманывать внешностью. Хотелось бы, чтобы я мог быть так же откровенным с м-ром Хьюмом, которого я так же искренне уважало за некоторые его настоящие полноценные качества, как упрекаю за другие. Когда кто-нибудь из вас узнает и поймет, кто мы такие в действительности, вместо погружения в мир выдумок!

В случае, если полковник Чезни будет говорить вам о некоторых вещах, скажите ему, чтобы он не доверял видимости. Он джентльмен, и недопустимо, чтобы находился в заблуждении, которое никогда не предназначались для него, но только как испытание для тех, которые хотели навязать себя нам с нечистым сердцем. Кризис близок. Кто окажется победителем?

К. Х.

Письмо 79

К. Х. – Синнету

Мой дражайший друг!

Простите меня, пожалуйста, что я беспокою вас своими личными делами – но хотя Коган заставляет меня ответить, я действительно не знаю, нахожусь ли я в пределах вашего кодекса вежливости или вне его – я должен писать вам длинное письмо о чем-то, что меня беспокоит и прошу вашего совета. Я поставлен в очень неприятное положение, так как рискую изменить другу и вашему кодексу чести (друг этот не вы). Я надеюсь, что могу полностью полагаться на вашу личную дружбу и, конечно, честь.