Саладин. Победитель крестоносцев - А. Владимирский

Саладин не трогался в этот день до следующего утра. Король Ричард за подвиги, которые он совершил там, и в других местах, и при замке Даруне, отнятом им у сарацин, наводил страх на всю страну язычников, и иногда случалось, как говорят, когда дети сарацин плакали, матери их говорили: «Молчи, здесь король Англии», и когда какой-то сарацин ехал на борзом коне, который, увидя свою тень, стал пятиться назад, сарацин, пришпорив его, сказал: «Не думаешь ли ты, что король Ричард спрятался в этом кустарнике?»

Когда Саладин узнал, что христиане приближаются к Яффе сухим путем, он снял осаду, выступил им навстречу и нашел их перед замком Арсуром (Арсуфом). Там они сошлись и сразились. Христиане понесли бóльшую потерю, нежели сарацины, но во всяком случае они отправились в порядке и прибыли в Яффу, где находился король Ричард. В том деле был убит Яков из Авеня, добрый рыцарь».

Ричард, отправляясь в поход, учел печальный опыт Ги де Лузиньяна перед битвой при Хиттине, и запасся пресной водой и продовольствием, а также предпочитал совершать короткие переходы — от одного водного источника до другого. Мишо так описывает битву при Арсуфе: «Для христиан-победителей после многомесячных трудов и лишений наступило короткое время отдыха и благоденствия. Изобилие продовольствия, кипрского вина и продажных женщин, собравшихся со всех ближайших мест, заставили крестоносцев временно забыть о цели их похода. Не без сожаления покидали они город, на взятие которого затратили столько сил и который в уплату предоставил им все удовольствия восточной цивилизации. В назначенный день стотысячная армия Ричарда направилась к Кесарии, куда прибыла после шести дней утомительного пути, проходя не более трех лье в день. Вдоль побережья ее сопровождал флот, нагруженный продовольствием и боевыми машинами. Саладин преследовал христиан, атакуя их то с флангов, то с тыла и безжалостно умерщвляя всех отставших. Ричард попробовал вступить в переговоры с братом Саладина, Малек-Аделем, предлагая мир в обмен на Иерусалим. Малек-Адель ответил на это, что последний из бойцов Саладина погибнет прежде, чем мусульмане откажутся от завоеваний, сделанных во имя ислама. Ричард поклялся, что добудет силой то, чего Саладин не захотел отдать добром, и приказал продолжать поход.

Выйдя из Кесарии, крестоносцы двинулись вдоль узкой равнины, изрезанной ручьями и болотами, имея справа от себя море, слева — Наплузские горы, охраняемые мусульманами. Выйдя к Арсуру, они увидели перед собой огромное войско. То была двухсоттысячная армия Саладина, преградившая дальнейший путь и готовая к смертельной схватке. При виде врага Ричард построил свою армию в пять рядов и приказал ждать сигнала к бою. Но все началось без сигнала. Пока проходила подготовка крестоносцев, множество мусульман, спустившись с гор, окружили строившихся и ударили по их арьергарду. Иоанниты отразили первый натиск, а затем в битву включились все силы крестоносцев на пространстве от моря до горной цепи. Король Ричард, устремляясь в те места, где нужна была его помощь, устрашал врагов силой своих ударов и своим свирепым видом. Вскоре земля покрылась разодранными знаменами, переломанными копьями, брошенными мечами; сарацины, не выдержав бешеного натиска франков, отступили по всему фронту.

Не веря своей победе, христиане занялись ранеными и сбором оружия, покрывавшего все поле боя. И тут на них снова бросились враги, возглавляемые самим Саладином. Не ожидая этого, крайне утомленные предыдущей схваткой, франки были готовы отступить; но появление Ричарда, который, по выражению летописца, «косил неверных, как жнец колосья», снова решило исход боя. Когда же гордые двойной победой христиане двинулись к Арсуру, мусульмане напали на них в третий раз и с тем же результатом. Ричард с горсткой рыцарей гнал их остатки до Арсурского леса и мог бы полностью уничтожить, если бы не побоялся засады.

Под Арсуром погибли более восьми тысяч мусульман, в том числе тридцать два эмира; христианская же армия всего потеряла около тысячи человек. В числе погибших оказался доблестный воин Жак Авенский, о котором скорбела вся армия; в ходе боя он потерял ногу, потом руку, но продолжал сражаться и умер со словами: «Ричард, отомсти за меня!»

Арсурская битва, очевидно, могла бы решить участь всего Крестового похода: выиграй ее Саладин, христиане потеряли бы Сирию (скорее, только Палестину и Ливан, поскольку в глубь Сирии крестоносцы вряд ли бы рискнули двинуться. — А. В.); если же христиане правильно бы воспользовались своей победой, они могли вырвать и Сирию и Египет из-под власти мусульман. Но этого не произошло. Использовать плоды своей блестящей победы крестоносцам, как обычно, помешало отсутствие согласованных действий. Одни из вождей, во главе с герцогом Бургундским, считали, что, пользуясь растерянностью мусульман, следует сразу же идти на Иерусалим; другие, возглавляемые английским королем, придерживались иного взгляда. Дело в том, что, вспоминая с ужасом осадное сидение в Птолемаиде, Саладин и его эмиры не желали более запираться в крепостях; но еще менее желая отдавать укрепления противнику, они решили разрушать все, что оставалось после их отступления. И партия противников немедленного похода на Иерусалим считала, что прежде нужно восстановить разрушенные крепости, чтобы не оставлять их в непотребном виде у себя в тылу. Поскольку эта партия была многочисленнее, мнение Ричарда восторжествовало. Вместо того чтобы идти на Иерусалим, он повел войска к Яффе.

Так как, покидая Яффу, Саладин разрушил и срыл ее стены, Ричард приступил к их восстановлению, а это было дело небыстрое. Поэтому он вызвал сюда королеву Беранжеру, Иоанну, свою сестру, и дочь пленного Исаака Комнина. Сложился как бы небольшой двор со всеми придворными развлечениями, тем более что пышная осень с ее роскошными плодами давала для этого достойную раму. Иерусалим уходил в небытие…

Во время пребывания в Яффе Ричард чуть не попал в руки врагов. Однажды, охотясь близ города, он утомился и заснул под деревом. Разбуженный криками, король увидел себя окруженным сарацинами; плен казался неминуемым. Положение спас французский рыцарь Гильом де Пратель, который сумел отвлечь врагов криком: «Я король! Спасите жизнь мою!»

Преследователи бросились на рыцаря, и подлинный король сумел ускользнуть. Позднее он выкупил Прателя, и десять пленных эмиров, данных в обмен за простого рыцаря, не показались Ричарду слишком дорогой ценой.

Покинув Яффу, крестоносцы не искали новых битв и, проходя по стране, разоренной войной, старались восстановить и укрепить брошенные Саладином форты и цитадели. Тем не менее отдельные стычки все время имели место, и Ричард неизменно выходил из них победителем. Но внутреннее состояние крестоносцев оставалось непростым. Французы во главе с герцогом Бургундским крайне неохотно подчинялись англичанам, а Конрад Тирский даже заключил с Саладином тайное соглашение против Ричарда. Английский монарх, впрочем, знал об этом и, в свою очередь, вел переговоры с Малек-Аделем, повторяя обещание вернуться в Европу, если мусульмане возвратят Иерусалим и древо Животворящего Креста. Поскольку это предложение по-прежнему не проходило, он выдвинул и другое, удивившее весьма многих.

Сватая Малек-Аделю свою сестру, вдову сицилийского короля Иоанну, Ричард предлагал вручить этой паре под покровительством Саладина и своим управление Иерусалимским королевством. Идея эта показалась дикой как христианскому, так и мусульманскому духовенству, и думать серьезно о ее реализации не приходилось, хотя сам Саладин отнесся к ней с интересом. Все эти переговоры имели своим единственным результатом обвинения в отступничестве от Креста, которые посыпались на короля со всех сторон. Стремясь оправдаться, Ричард приказал обезглавить всех мусульман, находившихся у него в плену, и громогласно заявил о своем желании незамедлительно идти на Иерусалим. Но желание это так и осталось неосуществленным. Саладин, узнав о намерениях крестоносцев, бросил большие силы на укрепление Святого города. Стены, башни, рвы тщательно ремонтировались и обновлялись. Все дороги, ведущие к Иерусалиму, были взяты под контроль мусульманской конницей. Между тем начиналась зима с ее ливнями и холодами. С продовольствием дело обстояло не блестяще. Сухопутную армию продолжал кормить флот, постоянно подвозивший припасы с Запада. Но удаление от побережья грозило отрывом от кораблей, а следовательно — неизбежным голодом. Все это заставило совет вождей, вопреки пылкому нетерпению рядовых воинов, снова отказаться от немедленного похода на Иерусалим и сосредоточить внимание на Аскалоне, остающемся ключом и к Палестине, и к Египту».

По этому поводу Баха ад-Дин писал: «Франкские завоеватели — да ослабит их Аллах и да приведет к поражению — разбили лагерь в Бейт Нубе (Бетноблем), населенном пункте, расположенном примерно в дне пути от Иерусалима. Султан находился тогда в Иерусалиме, он выставил аванпосты и послал людей следить за всеми вражескими перемещениями. Он постоянно получал известия о франках, об их упрямом намерении подойти к Святому городу, взять его в осаду и начать обстреливать снарядами (канабил) [из баллист]. Поскольку это вызвало великий испуг среди мусульман, он созвал своих эмиров, сообщил им о беде, грозящей правоверным, и спросил их, правильно ли оставаться в городе. Все они выказали учтивость [и смелость], но внутри у них было иное, чем внешне. Они единодушно заявили, что нет пользы от присутствия султана в Иерусалиме и это даже может обернуться опасностью для Ислама; они сами останутся в городе, а он пойдет с отрядом воинов и окружит франков, как это было сделано при Акре. Возглавив эту армию, он должен был ошеломить врага и отрезать его от запасов продовольствия; а они тем временем должны были удержать город и отражать атаки. На этом совет закончился и все разошлись. По окончании совета султан непременно решил остаться в городе, так как прекрасно знал, что, если он покинет Иерусалим, там никто не останется. После того как эмиры разъехались по домам, от них прибыл гонец, который сообщил ему, что они останутся в Иерусалиме, если только он оставит во главе их своего брата ал-Малика ал-Адиля или одного из своих сыновей. Он понял, что это сообщение означает, что они не желают оставаться в городе, его сердце захлестнула горечь, и он не знал, что ему предпринять. В ту же ночь, а это была ночь на пятницу, я находился по долгу службы в его покоях и должен был пребывать на своем посту с вечера до рассвета. Стоял сезон дождей, и с нами не было никого третьего, кроме Бога. Мы строили планы, обсуждали последствия каждого плана; однако в конце концов, видя, до какой степени он охвачен беспокойством, я встревожился за его здоровье. Поэтому я умолил его прилечь и, если удастся, немного поспать. Он ответил: «Тебе, наверное, тоже хочется спать», — и поднялся (чтобы удалиться). Вернувшись к себе, я посвятил время до зари, когда прозвучал призыв к молитве, кое-каким делам личного характера. Поскольку обычно я совершал утреннюю молитву вместе с ним, я прошел в покои и застал его совершающим омовение. «Я глаз не сомкнул», — сказал он. Я ответил, что знаю об этом. «Каким образом?» — спросил он. Я ответил: «Потому что я сам не спал из-за того, что у меня не было времени». Затем мы совершили молитву и занялись тем, что нам предстояло сделать. Наконец я сказал: «У меня есть идея, и неплохая, если такова воля Аллаха!» Он спросил: «Что же это за идея?» Я отвечал: «Поддержка — от Аллаха, обратись к Нему и доверься Его милости, и ты будешь избавлен от этого несчастья». — «Так как же мы должны поступить?» — осведомился он. Я ответил: «Сегодня — пятница; мой покровитель совершит ритуальное омовение, прежде чем направится днем в мечеть ал-Акса, и, по обычаю, помолится в этом святом месте, месте ночного путешествия Пророка. Ты поручишь доверенному слуге тайно раздать милостыню; затем ты сотворишь молитву из двух ракатов между азаном и икамой и в земном поклоне обратишься к Аллаху с просьбой о помощи. Есть достоверный хадис по этому поводу. Мой покровитель скажет про себя: “О Аллах! Я исчерпал все земные способы защитить религию, какие только были в моем распоряжении. Мне ничего не осталось, кроме как искать опору в Тебе, вверить себя в Твою власть и положиться на Твою милость. На Тебя одного я уповаю, Ты — лучший из хранителей. Будь уверен, что Господь слишком великодушен, чтобы отвергнуть твой призыв». Он поступил в точности, как я посоветовал, и я, как обычно, молился рядом с ним. Когда он совершал два раката между азаном и икамой, совершая земные поклоны, я заметил, как слезы капают на его седеющую бороду, а с нее — на молитвенный коврик; однако я не слышал, что он сказал. День подходил к концу, когда прибыл гонец с донесением от Изз ад-Дина Журдика, командовавшего в то время авангардом; в донесении говорилось, что франки охвачены великой тревогой; что сегодня их воины сели на коней и выехали на равнину; что они стояли там до полудня, а затем все вдруг вернулись в лагерь. Утром в субботу прибыло другое донесение того же содержания. Днем прибыл шпион, сообщивший, что меж франков возникли разногласия, что [король] французов заявил о совершенной необходимости осадить Иерусалим, тогда как английский [король] и их сторонники не хотели рисковать делом крестоносцев, отправляя войска в гористую местность, где они будут практически лишены воды, ибо султан велел уничтожить все колодцы в окрестностях города. А также что их вожди покинули лагерь, чтобы, по своему обыкновению, провести совет, ибо у них был обычай, согласно которому вопросы войны обсуждались на совете, во время которого они сидели верхом. А еще он сообщил, что они решили передать вопрос на рассмотрение десяти человек, которых они выбрали из своего числа, и поступить так, как те решат. Утром в понедельник гонец привез благую весть о том, что враг свернул лагерь и направляется к Рамле. Таков пример великой веры султана в Бога. Я сам был тому свидетелем».