Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Клариссы Гарловъ.

Я увѣрена, что ты меня похвалишъ, любезная моя, когда я наблюдаю твердость въ моихъ разговорахъ или въ моихъ письмахъ. По нещастію я должна по нуждѣ употреблять оную, поелику тѣ особы съ коими я имѣю дѣло, поступаютъ со мною не такъ какъ требуетъ того благопристойность и справедливость, а какъ они о моемъ мягкосердечіи разсуждаютъ. До сего времени похваляли тихой мой нравъ; но сія похвала произходила всегда отъ тѣхъ, коимъ я никогда не имѣла случая учинить равнаго учтивства. Ты мнѣ говорила, что какъ гнѣвъ совсемъ мнѣ несвойственъ, то оной и не можетъ долго продолжатся. Сіе мнѣніе можетъ сдѣлаться справедливымъ вразсужденіи моей фамиліи; но я тебя увѣряю, что никогда таковымъ не будетъ вразсужденіи Г. Ловеласа.

Въ среду въ 12 часовъ.

Нельзя знать будущаго времени, но дабы совершенно тебя увѣрить, что я твердо стоять буду въ намѣреніи своемъ въ разсужденіи сего Ловеласа, какъ ни колко мое письмо, и хотя уже три часа прошло, какъ оное писано, но увѣряю тебя, что нималѣйшаго объ томъ не имѣю сожалѣнія, и что совсемъ не помышляю дабы оное переправить; сіе бы отъ меня зависѣло, потому что я видѣла еще оное на томъ мѣстѣ, гдѣ его положила. Однако не помню, чтобъ я учиня что ни есть съ досады чрезъ полчаса о томъ не раскаялась, и чтобъ основательно не разсудила хорошоли сдѣлала или нѣтъ.

Въ продолженіи отсрочки: которая продолжена до вторника, имѣю я у себя еще нѣсколько времени, которое безъ сомнѣнія употреблю я на разсужденія о своихъ поступкахъ. Наглость Г. Ловеласа принудила меня съ строгостію разсудить о себѣ самой, но отъ того не болѣе надѣжды имѣю преодолѣть своего отвращенія къ Г. Сольмсу. Онъ увѣренъ что сіе предпріятіе свыше моихъ силъ. Но есть ли я совершенно прерву знакомство съ Г. Ловеласомъ, и есть ли дамъ о семъ убѣдительныя опыты моимъ друзьямъ, то кто знаетъ что они возвратя мнѣ свою дружбу, оставятъ нечувствительно и прочихъ своихъ въ разсужденіи меня намѣреній? покрайней мѣрѣ можетъ быть я буду нѣсколько спокойна до прибытія Г. Мордена. Я думаю къ нему писать, а наипаче, потому что я увѣдомлена отъ Г. Ловеласа, что мои друзья уже его предъупредили.

Со всею моею бодростію, я не безъ страха помышляю о будущемъ вторникѣ и о слѣдствіяхъ моей твердости, ибо я буду не поколѣбима, любезная моя, и соберу всѣ свои силы къ великому сему дню. Мнѣ повторяютъ безпрестанно, что они вознамѣрилися употребить всѣ средства, дабы восторжествовать надъ моимъ супротивленіемъ. Я готовлюся также ничего не щадить для одержанія побѣды. Ужасное противуборства между родителями и ихъ дочерью, въ коемъ какія бы ни произошли слѣдствія, каждой изъ супротивныхъ надѣется другаго преодолѣть.

Какъ должна я въ такомъ случаѣ поступить? помоги мнѣ своими совѣтами, моя любезная. Извѣстно что или съ одной или съ другой стороны справедливость оскорбляется страннымъ образомъ; родители доселѣ толико снисходительные, упорствуютъ въ жестокостяхъ своихъ противу дочери! дочь, изъявлявшая всегда покорность и почтеніе къ родителямъ, намѣряется казаться въ ихъ глазахъ непокорною. О братъ! о сердце честолюбивое и свирѣпое! какъ оправдаешъ ты себя въ сихъ злополучіяхъ, тобою произведенныхъ.

Вспомни, любезная моя подруга, что послѣднее твое письмо писано было въ субботу. Нынѣ уже середа, и я еще нахожу всѣ мои письма на условленномъ между нами мѣстѣ. Не случилось ли чего нибудь такого о чемъ ты опасаешся меня увѣдомить? Ради Бога, не скрывай отъ меня ничего, и сообщи свои извѣстія. Я въ весьма трудныхъ нахожусь обстоятельствахъ. Но я увѣрена что ты меня еще любишь, а въ такомъ состояніи думаю, что не менѣе меня любить будешъ. Прости, нѣжная и великодушная моя пріятельница.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ 30 Марта на разсвѣтѣ.

Непредвидѣнной случай, есть причиною моего нерадѣнія. Такъ я называю остановку моихъ писемъ, потому что пока тебѣ сего не изъясню подробно, не думаю чтобъ ты могла назвать сіе иначе.

Въ воскресенье въ вечеру прибылъ курьеръ отъ госпожи Ларкинъ, о состояніи коей я объявила тебѣ въ предшедшемъ моемъ письмѣ, съ прозбою, дабы матушка моя къ ней возвратилась. Сія бѣдная женщина ежеминутно страшася смерти, имѣла толь слабое воображеніе, что подписанное завѣщаніе считала за неотмѣнное предзнамѣнованіе смерти. Когда ей говорили дабы она о томъ помыслила, то всегда отвѣтствовала, что не долго проживетъ по семъ обрядѣ; и я представляю себѣ что она почитаетъ себя обязанною оправдать свои слова; ибо съ самой той минуты она все хуже становится. А какъ ея страхъ столько же дѣйствовалъ надъ ея разумомъ какъ и надъ тѣломъ, то сказывали намъ, что надѣяся выздоровѣть, она нѣсколько разъ покушалася сжечь завѣщаніе. Наконецъ когда доктора объявили, что ей осталось весьма мало жить, то она приказала объявить моей матери, что не дождавши ее умереть не можетъ. Я представляла себѣ, есть ли мы желаемъ дабы она выздоровела, то не для чего съ нею и видѣтся. Но моя матушка неотмѣнно хотѣла ѣхать; и что еще хуже, она желала меня взять съ собою. Есть ли бы я имѣла болѣе времяни представитъ ей свои отговорки, то можетъ быть была бы отъ онаго уволена; но какъ курьеръ пріѣхалъ весьма поздо, то я сей приказъ получила на другой день по утру, за часъ передъ отъѣздомъ; и мы намѣрены были того же дня возвратится назадъ. На мои представленія отвѣчали мнѣ, что я почитаю за удовольствіе противорѣчишь и дурачить другихъ своимъ разумомъ, и что въ семъ случаѣ требуется моего послушанія.

Я не могу дать инаго изъясненія о своенравіи моей матушки кромѣ се-го: Она желала взять въ сотоварищи съ собою Г. Гикмана, и доставить ему удовольствіе препроводить тотъ день со мною, (какъ бы я желала быть въ семъ увѣрена!) дабы отдалить меня, какъ я думаю отъ сообщества, котораго она какъ для него такъ и для меня опасается. Повѣришъли тому, любезная моя? право она страшится о своемъ любимцѣ съ того самаго времени, когда меня Г. Ловеласъ въ послѣднюю свою отлучку посѣтилъ. Я надѣюсь что ты ревновать за оное не будешъ. Но дѣйствительно мнѣ иногда случается, когда утомленна бываю слыша что хвалятъ Гикмана болѣе, нежели онъ заслуживаетъ, отмщевать за себя нѣсколько тѣмъ, что открываю въ Ловеласѣ тѣ личныя качества коихъ другой ни когда имѣть не можетъ. Мое намѣреніе, какъ я сказала, есть то, чтобъ ее нѣсколько безпокоить. Для чего бы мнѣ ей симъ не замѣнять своихъ безпокойствъ, какъ бы то ни было, но я ея дочь. Ты знаешъ, что она страстна; и что я весьма смѣла; и такъ не будешь удивляться что такіе случаи безъ споровъ не проходятъ. Она меня оставляетъ: должность моя какъ ты знаешъ не позволяетъ мнѣ удалятся отъ нее прежде; и тогда нахожуся на свободѣ къ тебѣ писать. Я тебѣ признаюсь, что ей весьма не нравиться наша переписка: по двумъ причинамъ: какъ она говоритъ; вопервыхъ, что я не сообщаю ей, что между нами произходитъ; во вторыхъ; воображаетъ она, будто я стараюсь утверждать тебя въ упорствѣ противъ того, что она называетъ твоею должностію: а есть ли ты хочешъ знать, по чему она такъ оное называетъ, то по ея мыслямъ, какъ я тебѣ уже изъясняла, родители всегда бываютъ правы, а дѣти ни когда. Ты можешь судить, по всему тому, что я пишу, съ коликимъ принужденіемъ подвергла я себя сему дѣйствію матерней власти, которая мнѣ казалась совершенно неосновательною. Но когда требовалось повиновенія, то и надлежало повиноватся, хотя я и не менѣе была увѣрена, что справедливо разсуждала.

Ты всегда укоряла меня за такіе поступки, но болѣе всего въ послѣднихъ своихъ писмахъ. Основательная тому причина, говоришъ ты мнѣ есть та, которую я никогда столько не заслуживала. И такъ должно тебя благодарить за сіе исправленіе, и обѣщать еще тебѣ, что я буду всячески стараться симъ воспользоватся. Но позволишъ ли ты мнѣ сказать, что послѣднія твои приключенія, заслужила ли ты оныя или нѣтъ, но немогутъ ни мало уменьшить моей къ тебѣ чувствительности..

Мы не ранѣе прибыли къ умирающей нашей старухѣ какъ въ понедѣльникъ послѣ обѣда; а все для Г. Гикмана, которой болѣе двухъ часовъ надѣвалъ свои сапоги. Ты легко себѣ вообразить можешъ, что во время дороги я нѣсколько оказывала досады противъ его. Сей бѣднякъ смотрѣлъ на мою мать. Она столь была тронута печальнымъ моимъ видомъ, и моими отговорками къ сей поѣздкѣ, что проѣхавши съ половину дороги не говорила со мною ни слова, и какъ начала говорить, то сказала мнѣ: я не хотѣла бы взять тебя съ собою. Ты не знаешъ что значитъ обязывать другихъ. Я тому причиною, а не Г. Гикманъ, что ты взята противъ воли; по томъ усугубила она свое о немъ вниманія, какъ то обыкновенно случается, когда она примѣтитъ что съ нимъ худо поступаю.

Боже мой, любезная моя, я не столь виновата какъ ты воображаешъ. То время въ которое стараются намъ нравится есть самое лучшее въ нашей жизни. Благосклонности истребляютъ уваженіе. Удаленіе же умножаетъ оное. Ибо оно дѣйствительно отъ сего зависитъ. Есть ли нѣсколько разсмотримъ, сколько сіи вѣроломные мущины къ намъ ласкаются, когда усмотрятъ хотя одну улыбку, и въ какое приходятъ опасеніе естьли видятъ что мы нахмуримъ брови, то ктобъ не веселился тѣмъ, чтобъ ихъ не выводитъ изъ сего состоянія, и чтобъ наслаждатся тою властію, которая толь мало продолжительна. Не обвиняй меня за такія чувствованія. Природа произвела меня такою, какова я есть. Я собою, довольна и въ такомъ случаѣ увѣряю тебя, что не хотѣла бы быть инакою. И такъ оставь свои важныя о семъ мнѣнія, я тебя покорно о томъ прошу. Я не почитаю себя за совершенное твореніе. Гикманъ пусть потерпитъ. О чемъ ты безпокоишся? моя матушка не вознаграждаетъ ли своими о немъ попеченіями его безпокойства? и естьли онъ жалуется на свое состояніе, то не заслуживаетъ никогда быть щастливымъ.